Что происходит с домом Мельникова

На подходе

Константин Мельников (1890–1974)

Среди советских авангардистов Меньников один из самых результативных, 15 реализованных проектов. Будет грубой ошибкой называть его конструктивистом. Умер Мельников в 1974 году в своем доме в Москве.Фотография: wikipedia.orgКривоарбатский переулок, где находится дом Мельникова, начинается у Стены Цоя и заканчивается рядом с ОВД «Арбат» за спиной памятника Булату Окуджаве. Большинство домов в переулке — жертвы лужковского девелопмента. Когда идешь от Арбата, справа, после массивного фасада «элитки», начинается забор из серого штакетника. За ним затаился один из главных памятников советского авангарда. В заборе устроена калитка. Это полукруглое углубление с навесом было задумано архитектором как укрытие для гостей от осадков, однако случайные прохожие быстро приноровились эксплуатировать его совсем в других целях. В итоге вход пришлось перенести. При жизни Константина Мельникова калитка была связана аналогом современного домофона — «воздушным телефоном» — с коридором первого этажа. Такая же система связывала между собой различные помещения дома. Сейчас здесь установлен обыкновенный дверной звонок, также имеется щель для почты — мельниковской конструкции.

В доме-мастерской постоянно живет внучка архитектора Екатерина Каринская-Мельникова. Вместе с ней наследие великого архитектора охраняет немецкая овчарка по кличке Шельма, но сегодня Шельма в отъезде. «Она сейчас у дочери в гостях, — объясняет Екатерина Викторовна. — До нее у меня был совершенно шикарный немец по кличке Бой, абсолютно не дрессируемый, но все понимающий. Бояша был сторож, охранник, но только по своему усмотрению».

За калиткой — участок размером около 8 соток с кустами сирени, березами и черемухой. Из-за деревьев и серого забора настырно выглядывает точечная застройка конца 90-х. На дом Мельникова смотрят тылы новых домов, вылупившиеся кондиционерами. Под ними вырыты подземные парковки. «Я писала на имя президента, — объясняет внучка архитектора, — и была создана комиссия, которая дала заключение о том, что котлованы влияют на грунтовый массив. Проще говоря, они перекрыли грунтовые воды, которые теперь вымывают почву из-под дома».

Престижной земля на Арбате считалась уже в годы советской власти, и мало кто верил, что Мельников сможет получить под строительство особняка участок в самом центре Москвы. Дому удалось придать статус опытно-показательного объекта, архитектор даже получил на строительство ссуду с рассрочкой на 15 лет и был освобожден от земельной ренты. Строить начали в 1927 году, в 1929-м закончили. Использовали самые простые и дешевые материалы — доски и кирпич, которых постоянно не хватало. Здание состоит из двух цилиндров, врезанных друг в друга на треть радиуса. На плоской крыше более низкого цилиндра устроена открытая терраса, а фасад, выходящий в переулок, представляет собой остекленный экран. Мельников разработал уникальную конструкцию: стены напоминают пчелиные соты, где кирпич выложен решеткой с шестигранными просветами. 

«Мы пытались подсчитать, сколько здесь этих шестигранников, оказалось, что около 130, — сообщает Каринская. — Примерно половина забита досками, засыпана строительным мусором и замазана штукатуркой. А вообще окно можно сделать в любой части стены». Сейчас стены покрыты заметными трещинами, полопалась штукатурка — эхо недавних строек, — однако сама решетчатая система цела и обладает завидным запасом прочности. В начале войны дом выдержал взрывную волну упавшей неподалеку фугасной бомбы.

В доме

Виктор Мельников (1914—2006).

В годы застоя Виктор работал в Живописно-производственном комбинате Московского отделения Худфонда СССР, где исполнял копии шедевров русской живописи из собрания ГТГ. До своей смерти 5 февраля 2006 г. Виктор фактически являлся хранителем дома своего отца, превратив его в музей.

Фотография: Игорь ПальминВ само здание ведет выкрашенная коричневой краской дверь, которая, как и калитка, не менялась с 1930-х годов. В прихожей — толпа одинаковых тапок, которые носят торгующие бахчевыми культурами жители юга России. Это гостевая обувь — надевая, надо понимать, что до тебя в них по дому Мельникова мог ходить Рем Колхас или какие-нибудь Херцог с де Мероном.

Внутренняя площадь скромная — всего 250 кв. м. На первом этаже там 11 помещений — столовая, кухня, уборная, ванная, рабочая комната хозяйки и две детских. К моменту начала строительства дома у Мельникова было двое детей — Людмила 14 лет и двенадцатилетний сын Виктор. Позже Людмила покинула дом, у Виктора появились две дочери — Екатерина и Елена. «Я родилась здесь за 2 месяца до войны. Вскоре мы с мамой уехали в эвакуацию в Ульяновск», — продолжает рассказ Екатерина Каринская, сев за овальный стол в столовой. Стол, как и вся обстановка, сохранился со времен хозяина дома. Он обставлен набором мебели начала XIX века: Мельников приобрел ее у одного американца, который в 30-е годы уезжал из СССР и продавал все скопом.

Сейчас Екатерина Викторовна занимает часть первого этажа. «Года три после смерти отца я жила так, чтобы мое присутствие здесь вообще не было заметно, словно присматривала за музеем. Сейчас живу так, как мне удобно, — продолжает она. — Мне тут комфортно, за исключением того, что непрерывно идут звонки, просьбы пустить, даже если в два часа ночи у меня горит свет: «А можно дом посмотреть?»

Из коридора первого этажа наверх ведет спиралевидная лестница. Она и все инженерные коммуникации находятся в зазоре, образовавшемся в месте пересечения цилиндров. Подъем наверх представляет собой вращательное движение против часовой стрелки. Это вызвало опасения у супруги Мельникова, Анны Гавриловны, что в таком доме можно «закружиться». Позже она обнаружила, что совсем не замечает круглую форму дома.

В простенке, где находится лестница, и на внутренних стенах гостиной есть трещины в штукатурке, на них поставлены реставраторские пломбы-маяки. Последние датированы 2013 годом. Это свидетельство лукавства: в действительности дом не в самом плохом состоянии и потрескалась только штукатурка. Единственное, что ему реально в данный момент угрожает, — подмыв грунтов из-под фундамента. «Я считаю, что дом не требует радикальной реставрации, — высказывает свою позицию Екатерина Викторовна, — не дай бог пережить еще одно подновление. Эти пломбы не более чем показуха».

Гостиная — просторное помещение с высоким потолком, освещенное огромным окном-экраном. Спальня, напротив, имеет низкий потолок и освещена 12 шестиугольными окошками. Сну Мельников придавал огромное значение, у него даже есть проект города, где трудящихся должны были лечить сном «вплоть до изменения характера». В спальне все углы скруглены, а стены выкрашены в золотистый цвет. В гостиной стоит миниатюрная печь супрематической формы. «Во время войны дом не отапливался, и первую печку мы с дедушкой складывали, когда мне было 3 года, — я ему кирпичики подавала», — вспоминает Каринская. Кстати, после увольнения из Моспроекта Мельников не имел возможности работать как архитектор и вплоть до 1949 года подрабатывал печником.

У Екатерины Каринской семь внуков, правнук и правнучка: «Правнук пошел в первый класс, последнему внуку полтора, предпоследнему 5 лет». Периодически они приезжают в гости — в гостиной валяются их мягкие игрушки, рядом с печкой лежит коробка из гофрокартона с чем-то наподобие берлоги внутри. «Это они у меня в поезд играют», — сообщает Екатерина Викторовна.

Мастерская Мельникова на третьем этаже освещена через 38 шестиугольных окон, чтобы тень от руки не падала на чертеж. Здесь есть небольшой балкон — это выход на террасу. Сын Мельникова, Виктор, стал серьезно заниматься живописью, и архитектор уступил ему мастерскую, а сам стал работать в гостиной. «Это была большая неожиданность, когда ЮНЕСКО объявило 1990 год годом Мельникова, — продолжает внучка архитектора. — Тогда же выяснилось, что кровля подгнила по периметру и требует реставрации. В 1989 году осенью поставили леса, а над домом сделали колпак для восстановления перекрытий. Я переехала сюда жить с папой, он спал на третьем этаже на балкончике, там перина у него лежала, а под подушкой топорик — охранял вход с крыши. Я спала на втором этаже, а на первом дежурила овчарка».

Нигде

Дом-мастерская Константина Мельникова — явление исключительное не только в мировой архитектуре, но и в отечественной юриспруденции, что отчасти стало причиной многих злоключений в последние годы. С одной стороны, теперь это памятник федерального значения, единый и неделимый уникальный объект. С другой, это частная собственность, которая должна быть передана государству согласно завещанию Виктора Мельникова. 

Константин Степнович и Анна Гавриловна Мельниковы на стройке дома в 1927 годуФотография: oldmos.ruВ тексте есть одно принципиальное условие — чтобы в непосредственной близости от дома находилось помещение для хранения архива с выставочными площадями. То есть, чтобы дом был отдельным экспонатом, рядом с которым был развернуто экспозиционное пространство. «Папа завещал дом государству для того, чтобы был музей Константина и Виктора Мельниковых, отца и сына. Здесь конечно святого духа не хватает немножко», — шутит Каринская. «Дом-то святой дух содержит, конечно, — продолжает она. — Под самостоятельный музей отец запрашивал здание площадью 800–1000 м. По сравнению с Церетели,  Глазуновым, Шиловым или Бургановым, которые имеют особняки, это вообще ничто!» Екатерина Викторовна продолжает объяснять: «Это должен быть совершенно автономный музей, пусть даже его сочтут филиалом Пушкинского музея, Архитектурного или какого-то еще».

Ситуация с имущественными правами крайне запутана. Половину дома, которая принадлежала старшей дочери архитектора, ее сын продал сенатору Гордееву, который, в свою очередь, передал ее в собственность государства. Оно отписало эту половину в оперативное управление Музея архитектуры им. А.В.Щусева. Вторая половина была в собственности сына Константина Мельникова — Виктора. Сейчас исполнительницей его воли является его старшая дочь Екатерина Каринская-Мельникова. Формально Музей архитектуры владеет половиной здания, но определить какой именно — ванной или туалетом, — невозможно, потому что объект культурного наследия нельзя делить. Денег на покупку или постройку музейного здания, как сказано в завещании, нет. А может быть, их просто жалко. 

Это и стало основным пунктом конфликта между Каринской и щусевским музеем со всеми последующими скандалами. 27 февраля Минкульт издал приказ о создании Государственного музея Константина и Виктора Мельниковых. Согласно этому распоряжению выставочные площади и депозитарий должны находиться на территории Музея архитектуры на Воздвиженке, а не рядом с домом Мельникова, что грубо нарушает завещание. «Пока происходят все эти дрязги, — подводит итог Каринская, — грунтовые воды подмывают фундамент. Не понимаю, зачем выдумывать всевозможные концепции, когда единственно верная детально изложена в завещании моего папы. Надо просто исполнить его волю».