В кислотно-зеленой траве младшеклассница, отойдя недалеко от дачного домика, ловит кузнечиков. Из‑за деревьев к ней выходит незнакомый дядя, облитый лучами ленивого полуденного солнца. Дядя, обладающий внешностью татуированного человека-горы Дейва Баутисты, спокойно и вкрадчиво представляется и предлагает девочке дружбу. Девочка отвечает, что не общается с незнакомцами, но чем ближе объектив кинокамеры вгрызается в их лица, чем сильнее гипнотизирует закадровая музыка, тем сложнее оказывается сопротивляться. Когда напряжение достигает пика, девочка просто убегает к родителям. Вроде бы ничего страшного не произошло, но образ здоровяка в сорочке и очках, аккуратно кладущего очередного кузнечика в банку, надолго зависает перед глазами и как бы обещает, что ничего хорошего уже не произойдет, что дачное спокойствие утрачено навсегда.
Так напрямую вывести дискомфорт и тревогу из обволакивающе умиротворяющей сцены может только настоящий мастер саспенса, как М.Найт Шьямалан. За одну эту способность нам стоит его ценить и дорожить возможностью соприкоснуться с каждой новой работой. А еще за талант в работе с артистами-детьми: девочка Кристен Цуй в новом фильме крадет не меньше сцен и зрительских сердец, чем когда‑то Хейли Джоэл Осмент в «Шестом чувстве». Строго говоря, для привлечения публики в кресла кинотеатров этому режиссеру давно достаточно просто поместить свое имя на постер. Те, кому режиссерского имени-бренда мало, не смогут устоять перед ошеломительной открывающей сценой. Ну а всем остальным, все еще сомневающимся, пригодятся подробности вроде анализа сюжета и перечисления визуальных приемов.
Завязка в новой работе мастера одна из самых шокирующих и одновременно абсурдных в его карьере: группа незнакомцев (кроме Баутисты это неряха Руперт Гринт и две не слишком агрессивные девушки) врывается в дом одной семьи, чтобы заставить их принести в жертву друг друга и тем самым остановить якобы надвигающийся апокалипсис. В своих сценариях Шьямалан давно главным креативным топливом делает зрительскую фрустрацию: не понимая, что здесь реально, а что нет, что иронично, а что на полном серьезе, зрители будут беситься и при этом играть на руку автору. Скажем, великий шьямалановский сериал «Дом с прислугой» из стратегических сюжетных дыр состоит почти целиком, и «Стук в дверь» ушел недалеко. Когда сумасшедшие сектанты в подтверждение своих слов о грядущем конце света включают телерепортажи о пандемии и стихийных бедствиях (сначала, правда, на экране появляется сам режиссер, продающий какую‑то кухонную утварь в телемагазине), не знаешь, смеяться ли или всецело верить. Тревога, которую у нас вызывает реальный хаос информационного поля, в этот момент передается идеально.
«Стук в дверь» — экранизация романа, однако, как и в случае со «Временем», режиссер нагло перевирает концовку. И два года назад, и сейчас Шьямалан отказывается от (моральной) многозначительности финала первоисточника, как от слабости. Вместо этого он доводит провокационную завязку до логического предела, когда саспенс оборачивается фарсом. Зачем ему это надо? Ну может, мастер щадит своих поклонников и хочет напоследок разрядить невыносимое напряжение. А может, сам себе ставит челлендж рассказать с серьезной миной и голливудским бюджетом такой вздор, какой никто другой себе позволить не может.
Форма, в которой Шьямалан рассказывает этот вздор, изысканнее, чем когда‑либо: режиссер позаимствовал оператора Джарина Блашке у постхоррормейкера Роберта Эггерса («Ведьма», «Варяг») и собрал кино из удушающих крупных планов, размытия и зерна (использовались винтажные объективы из 90-х). Как всегда у мастера, все самое интересное сознательно помещено за границу кадра — кровавое насилие рейтинг R позволял не скрывать, но Шьямалан все равно изящно его кадрировал, как поступал и со скоростным старением во «Времени». Апокалипсис в «Стуке в дверь» если и показывается, то, как и в его лучшем фильме «Знаки», через выпуски новостей — так даже страшнее. Кажется, цунами в кино еще никогда не вызывало такой холодный пот, как на одном кадре, снятым с рук отдыхающим на пляже. А ролик с дождем из боингов (sic) такой абсурдный, что выглядит как идеальный пародийный прогноз того, что мы скоро, даст дьявол, будем наблюдать в собственном фиде на смартфоне.
Шьямалан хорошо знает, что такое счастливая семья, — стоит лишь взглянуть на фото из соцсетей
, где он в компании жены (в браке четвертое десятилетие) и троих взрослых дочерей (две из них работали над «Домом с прислугой» в качестве режиссерки и композиторки) посещает премьеру нового фильма. Поэтому особенно примечательно, как все последние его фильмы озабочены тем, чтобы с особой жестокостью уничтожать семейное счастье. Будь то пляжный отдых, оборачивающийся боди-хоррором, во «Времени» или немыслимая трагедия (гибель младенца), случившаяся еще до пилота «Дома с прислугой», но заставляющая героев многие сезоны подряд продолжать жить в шизофреническом ситкоме.
«Стук в дверь» предлагает одной счастливой семье (реально не менее счастливой, чем семья Шьямалана на фото, — и это дорогого стоит) принять невозможное самоубийственное решение. По сути, это религиозная притча, в которой идет речь о том, что счастье отдельно взятой семьи может быть столь велико, что непременно должно быть принесено в жертву во благо остального человечества. Объективно говоря, это, конечно, вздорная байка из склепа, но нутром в определенный момент все равно начинаешь чувствовать какой‑то глубинный трепет перед этой историей. Кажется, и сам режиссер Шьямалан за всю карьеру ни разу не брался рассказывать сказки, перед которыми не чувствовал такого трепета, в которые сам не верил. Критики каждый его новый фильм спешат назвать или камбэком, или провалом, не понимая, что перед ними на исключение стабильный и надежный автор, всю дорогу державший марку. Ну а если все-таки отвечать на вопрос из заголовка статьи, то прекрасный «Стук в дверь» — лучший фильм Шьямалана не за двадцать, а за два года, ровно с момента выхода не менее прекрасного «Времени».
Никиты Лаврецкого
