кандидат медицинских наук, психиатр, сексолог
— Кажется, что невозможно испытывать сексуальное влечение к чему-то рукотворному, например к машине. Но получается, что человек способен и на такие необычные чувства. В чем их природа?
— Я бы сказал иначе. У любого человека существует определенная потребность получать позитивные переживания. Он может получать их разными способами. Одна из особенностей психики такова: все, что нам приносит позитивные переживания, так или иначе нами одушевляется. Если я общаюсь со своей машиной, то моя машина вольно или невольно становится для меня другом или подругой. Многие придумывают им ласкательные имена, начинают относиться к ним особенно бережно и трепетно. Это связано с так называемым антропоморфизмом, когда мы приписываем человеческие чувства домашнему животному, машине — неважно кому. Мы говорим, что компьютер перестает слушаться или капризничает, когда я к нему небрежно отношусь. Конечно же, мы не связываем это с какими-то эротическими чувствами. Но до этого всего-навсего один шаг.
— Но человек разделяет свои чувства к машине и к одушевленному?
— Конечно, у любого здравого человека есть такая дистанция. Я понимаю, что мое домашнее животное — это животное, а не человек. Но статистика свидетельствует, что примерно 4% населения производит со своими домашними животными какие-то сексуальные действия. Простите меня, это довольно много, если мы говорим об этом в пересчете на количество людей. То есть вроде бы они все осознают, но тем не менее используют их и для каких-то действий.
— А есть похожие исследования насчет сексуального влечения к машинам, компьютерам, к голосовым помощникам?
— Таких исследований нет, потому что это не выделяется в социальное явление. Если говорить о публикациях, то они пока, прежде всего, связаны с симуляторами человека. В частности, с сексуальными куклами, силиконовыми куклами. Некоторые люди заказывают их в соответствии с внешностью каких-нибудь актеров, порнозвезд. Существует даже термин «идоллатор». Это человек, который живет в партнерстве со своей силиконовой куклой и говорит, что реальный человек ему не нужен. Кукла для него идеальна, она выполняет все желания. При этом есть люди, которые вместе с ними обедают, одевают их, вывозят на машине в центры развлечений, то есть ведут партнерскую жизнь. Хотя понятно, что эта кукла не двигается и никакие эмоции не показывает. По сути, они одушевляют неодушевленный предмет до такой степени, что он заменяет реального человека.
— Это можно расценивать как норму? Это как одна из ориентаций или фетишей? Или это все-таки отклонение?
— Парадокс заключается в том, что у всех у нас разные способы реализации определенной потребности. Способов гигантское множество. Мы говорим, что аутоэротизм или мастурбация являются нормой, хотя они не требуют присутствия человека. Зачастую это сопровождается фантазиями. Кто участвует в этих фантазиях? Что еще вовлекается в эротический сценарий? Это может быть и какой-то аппарат или компьютер. Наша психика устроена так, что, когда мы слышим музыку, которая звучала на свидании, она становится важным сигналом для возбуждения эротических чувств. Если я использую какую-то секс-игрушку, она тоже начинает символизировать определенного рода возбуждение. Получается, что на месте нее может оказаться все что угодно. Любой фетиш, механический предмет или что-то еще.
— А есть ли какое-то общее понимание, что такое секс-робот? Должен ли он копировать человека во всех его текстурах и характеристиках или он может быть каким угодно фантазийным?
— Наше общество двигается таким путем, что чем дальше, тем больше мы отрываемся от так называемой природы. В нашей культуре появляются символы, которые значат для нас нечто больше, чем что-то природное. Кого-то возбуждает нижнее белье или высокие каблуки — какое это имеет отношение к природе? Это неодушевленные предметы, которые не имеют никакого отношения к нашему удовлетворению. Но почему-то они стали значимыми. А раз так, то следующим шагом может быть только белье, без человека. Что мы и наблюдаем в разного рода фетишистских сценариях. Также это могут быть просто звуки. Условно говоря, передо мной может стоять железный куб, который будет продуцировать эротические звуки. И меня это будет возбуждать, потому что эти звуки значат для меня больше, чем что-то еще. Уход от привычных нам понятий и представлений может быть сколь угодно далеким. При этом все очень индивидуально. Для одного это звуки, для другого это порно или тактильные ощущения и переживания, например, при надевании каких-нибудь перчаток.
— Как вам кажется, эти увлечения скорее характерны для тех, у кого есть проблемы с общением с людьми, с завязыванием отношений? Или это распространяется шире и становится общечеловеческим трендом?
— Все новое в этом поле создается как некая помощь в решении проблем для одиноких, для людей с некими ограниченными возможностями. Но потом обнаруживается, что этим же готовы пользоваться все, кто не должен иметь никаких проблем. Мы часто видим, что люди, обладающие большими деньгами и возможностями, не хотят себя утруждать построением серьезных отношений, предполагающих эмоциональный, психологический и временной вклад. Они хотят получать услугу в готовом виде. Сейчас это может быть человек, которого я могу вызвать по телефону. Но я могу получить идеальный объект сексуального желания и возбуждения в каком-то компактном виде. Может быть, я смогу даже положить его в чемодан или в карман и поехать в командировку.
— То есть, по-вашему, секс-роботы могут занять нишу нынешних секс-работников?
— Зачастую да. И я думаю, что они окажутся более эффективными и более качественными работниками. Здесь у меня есть возможность получить результат, четко зная все те параметры, которые для меня важны.
— Есть ли в таких прогнозах какая-то опасность? Или в секс-роботах скорее сплошные плюсы?
— Опасности существуют всегда, когда что-то превращается в некий абсолют. Как я уже говорил, эротическое белье само по себе замечательно, оно может разнообразить жизнь и усилить возбуждение. Но когда мне нужно только белье, а сам человек не нужен, — это состояние ограничивает мои возможности. Так и с роботами. Если появляется еще одна возможность получать возбуждение и удовольствие, это замечательно. Но если робот превращается в культ или единственно возможный вариант, то это ограничение, а не обогащение.
— Я наткнулся на интересное исследование, которое показало, что женщины в меньшей степени заинтересованы в сексе с роботами, чем мужчины. Как вы думаете, с чем это может быть связано?
— Наверное, это больше связано с культуральными и гендерными моделями, которые говорят, что женщина должна больше вовлекаться в эмоциональные контакты. Для женщины в современной культуре они выглядят как более значимые. Точно так же несколько десятилетий назад считалось, что женщина без любви не может получить оргазм. А потом выяснилось, что почему-то может. Раньше считалось, что женщины не мастурбируют. А теперь выяснилось, что до 80% женщин мастурбируют. Сексуальность оторвалась от обязательных партнерских отношений. Теперь по пути, который проходят сейчас мужчины, могут идти и женщины. Если сейчас статистика показывает, что женщины заинтересованы в секс-роботах меньше, то очевидно, что этот процент будет расти и различия с мужчинами будут стираться.
— Известно, что существует феномен «Зловещей долины». Можете сказать, где же проходит граница между приятным, привлекательным роботом и пугающим персонажем из фильма ужасов?
— Для нас есть что-то приятное и есть что-то ужасное — и кажется, это противоположные полюсы. Но в мозге центры, связанные со страхом, центры, связанные с напряжением, и центры, связанные с возбуждением, находятся очень близко. В ряде случаев они друг друга потенцируют. Я даже наблюдал это у своих клиентов, которые от сильного страха могли испытывать оргазм. На этом построены целые техники БДСМ. Создание некоего ужаса приводит к выбросу эндорфинов и удовольствию. То есть существует «ванильный секс», в котором все размеренно, все привычно. А есть секс с перчинкой, острыми гранями, неожиданными ситуациями. Раз они неожиданные и шокирующие, значит они могут провоцировать возбуждение и очень яркую разрядку, которую обычным путем не получить.
— Можно предположить, что в будущем появятся секс-роботы, имеющие устрашающий вид для еще большего возбуждения?
— Здесь имеет значение не вид, а неожиданность, непредсказуемость, которая может вызвать испуг. Условно говоря, я играю с милой игрушкой, вдруг она бьет меня током и вызывает совершенно неожиданную реакцию и, естественно, определенный отклик.
— Мне попадались фотографии секс-роботов в образе совсем маленьких девочек. Лет десяти на вид. Как вы думаете, могут ли такие продукты в будущем использоваться для предотвращения и профилактики педофилии?
— Такая инфантилизация эротических образов очень характерна для японской культуры. Но педофилия построена на модели, когда я не могу воспринимать людей, равных себе, как эротический объект. Я ощущаю себя на другом уровне, можно сказать, в таком детстве. Поэтому я нахожу себе что-то эквивалентное. Сексуальность — это отражение личностных проблем, которые есть у человека. Поэтому их решают не на сексуальном, а на психологическом уровне. Другое дело, что порнографические и эротические материалы могут выступать в компенсаторной роли. Если я не могу себе позволить что-то делать в этой культуре, в этом обществе — если это наказуемо и аморально, — но существует некая замена. Возможно, она связана с игрушкой. Собственно говоря, почему нет? Игрушка не сопротивляется. Я не пойду ни на кого нападать, потому что у меня есть такой домашний удовлетворитель.
— Как я понимаю, до настоящих секс-роботов как в кино нам пока далеко. Но, возможно, какие-то технологии в ближайшем будущем могли бы изменить привычный секс между двумя партнерами. Возможно, это какие-то устройства для секса на расстоянии, подключаемые по интернету? Как вы думаете, насколько это перспективно?
— Я лично пока ни с чем подобным не сталкивался, но думаю, что это очень перспективное направление. Двадцать лет назад, когда интернет только начал развиваться, появились первые чаты. Люди из разных частей света, которые никогда друг друга не видели, заводили в них эротические разговоры. Потом с появлением видеосвязи они начали мастурбировать друг перед другом. Подключение к этому еще каких-то интерактивных элементов позволило бы не просто видеть и слышать, но ощущать друг друга. Если такой аппарат надевался бы на эрогенную зону и передавал какие-то тактильные сигналы от рук к телу другого человека, этот контакт был бы, по сути, реальным. С другой стороны, он стерилен. Я вроде никого не предавал, ничего не нарушал. Тем не менее нам захотелось это сделать, мы это благополучно сделали. И эту аппаратуру я могу использовать еще с кем-то совершенно в другой обстановке.