«Футбол становится более индивидуальным»: большое интервью с Валерием Карпиным

— В какой момент вы узнали, что станете главным тренером сборной? Были удивлены?

— Ровно в тот момент, когда принял решение им стать. Как это было: мне поступило предложение от РФС, мы встретились, обсудили возможное сотрудничество, и я принял решение. Да, было немного неожиданно, но удивлен я не был — все же, находясь в этой сфере, можно было предположить, что такое может случиться.

— Кому первому вы рассказали о предложении?

— Знал только президент «Ростова» и семья, больше никто.

— Как изменилась жизнь после этого?

— Кардинально. И повседневная жизнь, и рабочие процессы: мне больше не нужно ездить каждый день на тренировку, да и в целом моя работа теперь ничем не похожа на работу клубного тренера. В промежутках между сборами стало больше аналитической работы, просмотров матчей и кандидатов в сборную.

— Как вообще выглядит день тренера сборной?

— График более свободный, чем у клубного тренера, но все зависит от количества матчей, которые нужно посмотреть и проанализировать действия игроков на поле. Если мы знаем, кто будет следующим соперником, то количество этих матчей увеличивается — нужно просмотреть еще и матчи с участием футболистов соперника. Да, здесь нет привязки по времени, мне не нужно работать с 9 утра до 7 вечера, но у меня все равно практически полный рабочий день. Другое дело, что из‑за свободного графика я всегда могу подстроиться под семейные дела.

— То есть семье выгоднее, чтобы вы были тренером сборной?

— Скорее удобнее. Я просто могу проводить с близкими больше времени, а работать ночью.

— Без чего не можете представить свой день?

— Наверное, без утреннего кофе. Выпиваю чашку каждое утро, чтобы проснуться.

— Вы запретили сахар в сборной. А сами его едите? Вообще в чем‑то себя ограничиваете?

— Ем, конечно. И ни в чем не ограничиваю. Когда был футболистом, безусловно, себя ограничивал. Дело не в запретах, а в том, чтобы ребята понимали, какие продукты не нужны их организмам.

Я сам не обращал внимание на питание, пока не поехал играть в Испанию — там я понял, каким должен быть рацион, если хочешь стать лучше.

— Вы ходите в спортзал даже в отпуске. Есть какой‑то план тренировок, график, по которому занимаетесь?

— Нет никакого графика, занимаюсь, когда выдается свободная минута.

— А что самое сложное в работе тренера сборной России?

— Для кого как. Эта работа предполагает, что ты должен выжать максимум в очень сжатые сроки. Пандемия тоже накладывает свои коррективы — мы играли по три матча за десять дней. Работать в таких сжатых сроках сложно. Но здесь все тренеры сборных в равных условиях.

— Ожидания, которые ставят болельщики и специалисты, давят на вас?

— Не сказал бы. Когда только появилась эта отборочная группа, все вокруг говорили, что Хорватия абсолютно точно займет первое место. А за второе будут биться Россия, Словакия и Словения — три примерно равные по силе команды. Говорили, что если мы отберемся на чемпионат мира с первого места, это будет чудо. Но как таковых ожиданий, что мы непременно попадем в Катар напрямую, не было. Да, хотелось попасть с первого места, но объективная реальность немного другая.

— Непопадание на чемпионат мира — это катастрофа?

— Ну нет, что значит «катастрофа»? Катастрофа — это землетрясение, война, ковид в конце концов. Катастрофа — когда люди умирают. То, что мы можем не отобраться на чемпионат мира — это очень плохо, это шаг назад, но я бы не бросался все же такими словами. А это футбол, это игра. А в любой игре все в том числе решает набор факторов.

— Игра с Хорватией — как раз набор факторов?

— В этом матче я не говорю только про результат и про то, что мы в свои ворота забили. Для меня, тренера, проблема глубже. Можно и 0:3 проиграть, но играть нормально. Но если установки тренера не выполняются на поле — это проблема. Это и случилось в матче с хорватами. Общественность и болельщики обращают внимание прежде всего на результат. Но оценивать свою собственную работу нужно еще и с точки зрения процесса.

— Как удалось пережить давление после матча с Хорватией?

— Понятно, что было разочарование, причем не столько от результата, сколько от самой игры. Главным образом именно игра мне тогда не понравилась.

— А что помогло пережить?

— Не знаю, наверное, опыт. Уже были такие поражения в карьере, например, матч 1999 года 9 октября 1999 года в последнем матче отборочного турнира к Евро-2000 сборная России сыграла вничью 1:1 с командой Украины, пропустив гол на 88-й минуте. Валерий Карпин забил первый гол в той встрече.. Тогда тоже было сильное разочарование, но ничего, все же живы, здоровы, никто не умер. Да, болельщики могут нагнетать обстановку вокруг конкретного матча и результата, но это нормально, никуда от этого не деться.

— Действительно хотели тогда уйти из сборной?

— Было очень сильное разочарование, но я считаю, что это нормальные человеческие эмоции: когда долго к чему-то идешь и это не получается, могут посещать мысли о том, что делать дальше и как быть. Нужно было побороть это разочарование, обдумать, взвесить и двигаться дальше.

— На сколько баллов из 10 вы довольны сборной сейчас?

— На 5.

— Тогда что нужно, чтобы было 10 из 10? И может ли так быть вообще?

— Хотелось бы, чтобы было 10, да. А как это сделать? Продолжать работать. У каждого все же своя планка, по которой можно измерять. Можно считать, что выйти из группы и дойти до полуфинала — это хорошо. Но ведь зависит от того, как это сделать. Обиваться всю игру и еле-еле выигрывать 1:0? Принесет это удовлетворение? Результат — да, игра — нет. Удовлетворение будет при хорошей игре и достижении результата.

— Сколько раз вам задавали вопрос про Артема ДзюбуНападающий не вызывался в национальную команду, а в сентябре отказался от выступления в матчах со Словакией и Словенией. в сборной?

— Не считал, но, мне кажется, было всего одно или два интервью, когда его не задавали.

— Не устали от этого?

— Если я скажу, что устал, что дальше? Думаете, будут меньше его задавать? Нет.

— Какие планы у команды?

— Готовиться к матчам. Мы играем с Польшей 24 марта, очень хотелось бы собраться 14 марта и иметь полноценные десять дней для подготовки, но все будет зависеть от РПЛ — перенесут ли тур.

— Какие‑то товарищеские игры будут?

— Хотелось бы, но пока под вопросом. Но на них и нет как такового времени. Тут нужно подстраиваться под реалии. Может быть, мне хотелось бы собрать футболистов 1 марта, но реалии таковы, что мы встретимся намного позже. Поэтому нужно отталкиваться от того, что есть.

— Долгий перерыв в чемпионате может негативно сказаться?

— Не думаю. Футболисты начнут готовиться к весенней части сезона уже в январе, в феврале уже возобновится чемпионат, будут полноценные три матча, а у кого‑то и больше, так что все нормально. Хотелось бы побольше игровой практики, но если будет больше матчей, скажут, что футболисты устали.

— Как изменится профессия тренера через 5–10 лет?

— Я не думаю, что она как‑то особенно изменится. Она уже серьезно изменилась — появилось очень много данных. Возможно, футбол и дальше будет меняться в этом ключе, но какого‑то кардинального изменения в работе главного тренера ждать не стоит. Сейчас у него появляется все больше помощников: есть тренер вратарей, тренер по обороне, тренер по атаке, тренер по физподготовке — все данные, которые мы получаем, нужно кому‑то обрабатывать. Футбол становится более индивидуальным: все идет к тому, что у каждого футболиста может появиться свой персональный тренер.