Лизык, «зайка» и собачий сникерс: как живут собаки-поводыри

В 1987 году я окончила техникум по специальности «зоотехния» (наука о разведении и содержании сельскохозяйственных животных для получения от них большего количества продукции. — Прим. ред.). Мы с подругой были молодыми девчонками, грезили лошадьми, степями и скачками. Вот только лошадей во всем Подмосковье не было. На конный завод нас не брали. Зато предложили поработать в школе подготовки собак-поводырей в Купавне. Подруга очень любила собак, а я относилась к ним равнодушно. Но поработав немного в школе, так увлеклась, что не стала поступать в ветакадемию, хотя у меня было туда направление из техникума.

Школа, в которую мы попали, была единственным местом во всем Советском Союзе, где готовили собак-поводырей. В основном их отдавали фронтовикам, милиционерам и тем, кто получил травму на производстве. Для подготовки использовали преимущественно овчарок и колли. Но когда в 1989 году в Союзе появились лабрадоры, стало понятно, что все остальные породы пригодны только условно. Овчарка по умолчанию собака со злобой. Она хороша для защитно-караульной службы. А лабрадор — собака-компаньон. У нее устойчивая психика. Она всегда рада человеку, особо ничего не боится и будет с удовольствием работать за кусок [чего-то вкусного], а не из-под палки. Последнее — главная причина, по которой эта порода чаще всего в мире используется как поводырь.

В Купавне я проработала двенадцать лет до 1998 года, когда грянул дефолт и школа оказалась на грани закрытия. Многим тренерам пришлось уйти тогда или на следующий год. Мы не любим это вспоминать. Важно сказать, что, несмотря на все, школу все-так удалось сохранить, хотя и без нас.

А в 2003 году объединились на общественных началах и создали учебно-кинологический центр «Собаки-помощники». Денег не было, поэтому незрячие сами покупали щенков, а мы их курировали и дрессировали. Иногда кто-то давал собаку в качестве спонсорской помощи. Надо понимать, что цифры тогда были небольшие: в год нам удавалось подготовить 5–8 собак.

С появлением интернета про нас узнали люди, которые были готовы помочь. Одни делали нам сайт, другие держали у себя собак. Первую зарплату в центре получили только в 2005 году. Это было чудом! Позже небольшая поддержка пошла и от государства — благодаря этому в 2013 году мы смогли снять помещение в подмосковном городе Железнодорожном. Со временем пожертвований стало больше, и в прошлом году нам удалось подготовить уже 25 собак.

Щенков мы покупаем у заводчиков. У нас есть специальный человек с более чем тридцатилетним стажем, который занимается отбором. В этом деле не важна родословная. Главное, чтобы собака была здорова и имела хороший характер.

Волонтеры — наше все. Это люди, которые готовы вырастить для конкретного человека собаку, потому что понимают — это его единственная возможность выйти в мир. Если щенка некуда пристроить, то и покупать его не имеет смысла. Хотя чаще бывает наоборот — на одного щенка сразу несколько желающих.

Два раза в неделю к волонтерам приезжает инструктор (мы его еще называем куратором). Он занимается адаптацией щенка: приучает его ходить на поводке и обучает элементарным командам «сидеть», «лежать», «стоять». А еще следит, чтобы щенка слишком не баловали. Потому что нам нужна рабочая собака, а не домашний любимец, который лапой об лапу не ударит.

Обычно щенок живет в семье до года. Мы понимаем, что отдавать его будет тяжело, поэтому прописываем этот момент в договоре. В то же время мы открыты для общения. Если слепой согласен, даем волонтерам его контакты, чтобы они могли дальше проследить судьбу собаки. Если нет — мы сами рассказываем волонтерам о том, как она живет.

Иногда мы покупаем собак уже взрослыми. Но разница между ними и выращенными у волонтеров бывает существенной. К тому же куратор не только помогает воспитывать щенка, но и ведет записи о том, как он растет, что любит, а чего может испугаться. Это очень помогает в дальнейшей дрессуре.

Попадая в центр, собака живет в вольере. Первые две недели мы ее проверяем: животное находится в стрессовом состоянии и показывает всю подноготную. Со временем собака приучается и ведет себя лучше. Но в любом случае на этом этапе мы кого-то отбраковываем. За все годы работы мы отказались от пяти или шести воспитанников.

Если собака не подходит для работы, мы предлагаем ее забрать в первую очередь волонтерам или вывешиваем объявление на сайте. Некоторые этого ждут. Не так давно у нас был случай: волонтеры специально наговорили всякого на собаку, а она оказалась очень хорошей. Обычно проверка затягивается: если инструктор сомневается, он будет смотреть дальше. Собака — это драгоценность. Не так важно, сколько на нее средств потрачено, как то, что другую растить долго. Поэтому мы возимся с каждой столько, сколько потребуется.

Всех собак, которые проходят отбор, мы стерилизуем. Потому что и кобель, и сука имеют свои особенности, из-за которых человеку с ограниченными возможностями будет тяжело с животным в работе.

В течение 4–6 месяцев она проходит профессиональную дрессировку с тренером. У каждого тренера по 2–3 воспитанника, с которыми он занимается каждый день, кроме выходных. Он учит собаку ходить в специальной шлейке и отрабатывает с ней маршруты, на которых нужно останавливаться у ориентиров и обходить препятствия. Также в центре всегда есть дежурные, которые кормят животных и выгуливают их три раза в день.

После подготовки каждая собака сдает экзамен. Сначала проходит по маршруту с тренером, у которого на глазах не пропускающая свет повязка. Это большой стресс для зрячего, даже привыкшего, человека, поэтому получаются экстремальные условия. В обратную сторону собака идет в наморднике с незнакомым инструктором уже без повязки. Критериев оценки куча. Собака может ошибиться — это нормально. Нам важно, чтобы она умела исправлять свои ошибки. Также мы проверяем общий курс дрессировки, команды «лежать», «сидеть», «место». Потому что питомец должен быть комфортным и уметь вести себя с человеком. Если он не сдает экзамен, то отправляется на переподготовку.

Всех незрячих, которые хотят получить собаку-поводыря, мы просим сначала заполнить анкету. Спрашиваем о росте и весе человека, его семейном положении, опыте общения с животными, выясняем, в каких условиях будет жить собака, а также узнаем, когда человек потерял зрение. Как правило, нужно года три на то, чтобы справиться с травмой и пережить шок. По анкете мы подбираем подходящую собаку. Иногда ожидание занимает год. С одной стороны, это звучит страшно. С другой — это хороший срок, чтобы еще раз обдумать решение брать поводыря.

Мы точно не дадим собаку человеку с расстройствами психики, потому что для него самого это может быть опасно. И одинокому пожилому человеку, который не сможет за ней ухаживать. И всем, для кого животное станет не помощью, а обузой. С опаской отнесемся к тем, кого будем подозревать в нелюбви к собакам (мы ведь много с людьми общаемся, пока они стоят на очереди).

Когда собака для незрячего готова, он приезжает к нам в центр на две недели. Мы учим его работать с животным, читаем курс лекций по ее содержанию и дрессировке. В конце человек должен сдать экзамен на том же маршруте, что и собака. Но уже будет оцениваться не ее работа, а его: как он исправляет ошибки поводыря, как с ним работает.

Собака отдается слепому на всю жизнь. Но формально принадлежит нам. Время от времени мы проверяем, как она живет и как себя чувствует. Если обнаруживаем, что она болеет или сильно поправилась — забираем на лечение в центр. Осознание, что собаку могут забрать, сильно дисциплинирует человека. Если раньше он мог уехать за тридевять земель, где никто до него не доберется, то сейчас каждый год обязан прислать справку о состоянии собаки. К сожалению, у нас нет возможности ездить и проверять всех. Надеюсь, когда-нибудь в регионах появятся опорные пункты.

Если раньше собак-поводырей брали, чтобы посадить на цепь — бесплатно же! — то сейчас задумываются, нужна ли она им вообще. Людей, которые действительно хотят помощника, не так много. Возможно, это связано с недоступностью среды. Мы, с одной стороны, при помощи программы Dog Friendly продвигаем информацию о том, что поводырь — техническое средство реабилитации и по закону с ним должны пускать везде. С другой — объясняем незрячим, что они тоже должны соблюдать правила: водить собаку в шлейке и наморднике. В Москве уже перестали выгонять поводырей из транспорта. Надеюсь, в ближайшие несколько лет ситуация улучшится и в регионах.

Год назад я наткнулась в инстаграме на профиль о собаках — помощниках инвалидов guidedogs. Там я узнала, что можно попробовать себя в роли волонтера — взять щенка на воспитание. Я никогда не участвовала в длительных волонтерских проектах, только периодически оказывала помощь. Но все равно решила попробовать. Мне хотелось сделать доброе дело, и было интересно, смогу ли я справиться с большой собакой. Я снимаю однокомнатную квартиру, поэтому не была уверена, что крупному животному комфортно в таких условиях. Щенок, тем более на полгода-год, — другое дело.

Девушка, с которой я живу, тоже была не против собаки. Мы вместе заполнили анкету: рассказали о себе, опыте воспитания животных, условиях, в которых будет жить щенок и так далее. У соседки уже была собака, поэтому заявку одобрили. Вскоре у нас появилась первая четырехмесячная воспитанница. А вместе с ней все необходимое: корм, миски, игрушки и вольер (его дают по желанию).

Заводчики назвали Никки Жарой, так она записана и в паспорте. Но это имя совсем с ней не ассоциируется, поэтому мы с разрешения центра переименовали ее в честь Никки, героини сериала «Оранжевый — хит сезона».

Мы даем детство щенку. Играем с ним, кормим его, выгуливаем. А еще разучиваем элементарные команды. Раз в неделю к нам приезжает кинолог, чтобы позаниматься с собакой и обсудить с нами ее поведение, помочь в решении всевозможных проблем. Правила воспитания щенка нигде не прописаны, но понятно, что, если позволять ему все, ничего хорошего не выйдет. Мы, например, не пускаем собаку на кухню — либо закрываем дверь, либо лакомством показываем, что это не ее территория. Еще не разрешаем запрыгивать на кровать.

Никки прожила с нами больше полугода, а затем отправилась в учебно-кинологический центр на обучение. «Как потом отдавать?» — частый вопрос. Но мы с самого начала знали, на что идем. Понимали, что это не наша собака, и мы должны по максимуму вложиться в ее воспитание, ведь потом она будет помогать слепому человеку. С этой мыслью отдавать собаку не так сложно.

Лабрадоры не мучаются из-за расставания с хозяином. Эта порода любому рада за кусок сыра, и ее легко приучить к новому человеку. Мы навещаем Никки время от времени и видим, что в центре, среди своих сородичей, она чувствует себя хорошо. Надеюсь, будущий хозяин Никки будет жить в Москве или неподалеку, и у нас останется возможность видеться с ней.

Недавно у нас появился еще один щенок — Джина. К нам она попала в возрасте десяти месяцев, потому что от нее отказалась первая семья: у хозяйки и ее новорожденного ребенка началась аллергия, лучшим решением посчитали отдать собаку в центр для помощи слепым.

Кроме щенка у нас дома живет кошка, ей сейчас два или три года. Собаки отличаются от кошек, а мы любим всех животных. Плюс с собакой начинаешь больше времени проводить на свежем воздухе — это полезно для здоровья. Наша кошка, несмотря на небольшую ревность, легко нашла общий язык с первой воспитанницей. А вот у второй собачки, видимо, не было опыта общения с животными. Поэтому она периодически задирает кошку, не дает ей прохода. Но кошка может за себя постоять, да и щенок ей вреда не причинит.

Самое приятное в волонтерстве — осознание, что ты вносишь вклад в хорошее дело. Эта мысль греет душу. Второй момент — опыт как помощи другим, так и общения с собакой. Самое сложное — содержание. Собака сильно линяет, а я аллергик, поэтому приходиться делать уборку каждый день.

Я не думала, как долго буду этим заниматься. Хотелось бы, чтобы возможностей — в плане квадратных метров — было больше. Но пока я могу помогать, я это делаю.

У меня всю жизнь один глаз плохо видел. С возрастом началось воспаление, и зрения из-за него совсем не осталось. Окончательно я ослеп в 2011 году в результате мотоциклетной аварии. Мы с товарищем ехали проверять маршрут движения колонны. За рулем был не я. До сих пор пытаюсь понять, что произошло и как на пустой нижегородской улице можно было не услышать КАМАЗ. Мы пытались перестроиться, но не вышло. Пришлось научиться летать: напарник повредил ногу, но не сильно, а мне повезло меньше. Наверное, хорошо, что это были только мы, а не вся колонна.

Первое время я думал: «Все, приплыли, я же фотограф и мотоциклист». А потом вспомнил старую фразу Василия Филипповича Маргелова (советский военачальник, командующий воздушно-десантными войсками, генерал армии, герой Советского Союза, кандидат военных наук. — Прим. ред.): «Смерть не является причиной невыполнения боевой задачи». Друзья тоже не стали тискаться и в достаточно жесткой форме дали понять, мол, парень, тебе либо карачун, либо встаешь и дерешься.

Матушка, когда все случилось, предлагала продать квартиру и купить дом, чтобы жить вместе. Но я отказался. Почему я должен паразитировать на родителях? К тому же я живу достаточно интересной неформальной жизнью, а моя матушка человек чуть-чуть другого толка. Еще я послал свою тогдашнюю девушку куда подальше. Я только сигарету в руки брал, она уже огонек зажигала. С ней моя жизнь бы точно ушла в бездну из-за гиперопеки.

Весной 2012 года товарищ, с которым мы разбились, предложил проехаться на байках по России. Я сразу ответил, что буду либо пилотом, либо не поеду. Потому что я не балласт и не чемодан без ручки. Начал вспоминать разные истории: про летчиков полярной авиации, которые в отсутствии видимости сажали борты по приборам; про командира танка Т-34, который при отказе смотровых приборов ставил ногу на плечи механика-водителя и продолжал бой. Я хотел дальше заниматься любимым делом — управлять различными видами транспорта — и дать такую возможность другим людям с особенностями здоровья. Так появился проект «Слепые гонки»: незрячий пилот управляет трехколесным или четырехколесным транспортом, следуя указаниям зрячего штурмана или специальным звуковым сигналам.

Почти сразу после аварии мне подсунули книгу Михаила Самарского «Радуга для друга», в которой повествование идет от лица собаки-поводыря. Сейчас я понимаю, что там написан полный бред, но тогда задумался о собаке. А окончательно решил, что мне нужен пес-поводырь, когда прошел быстрым маршевым шагом с метисом немецкой овчарки своего знакомого. Я и до этого с друзьями бегал марш-броски вслепую, но приходилось практически висеть на напарнике.

В октябре 2017 года мне позвонили из учебно-кинологического центра «Собаки-помощники» и сообщили, что нашли пса под меня, зовут Джос. Меня сразу улыбнуло, потому что JAWS называется программа экранного доступа для слепых, а я бывший айтишник.

Во время нашей первой прогулки Джос слушался только тренера, а на меня хрен клал. Он вообще ретивый песик, любит повыеживаться. Но незадолго до экзамена я понял, насколько мы с ним одно целое. Мне стало плохо на маршруте, давление скакнуло, пошли «вертолеты». Говорю Джосу: «Солнце, пожалуйста, не надо». Он, видимо, по интонации ситуацию понял, сразу успокоился и, четко отрабатывая все препятствия, довел меня до скамейки. Только я сел, он положил мне морду на колено, мол, ты как? Извините, но это до слез.

Помню наше с Джосом первое утро в центре. Просыпаюсь злой, и тут мне в нос прилетает языком (я называю его «лизык»). После такого уже невозможно злиться! Сейчас Джос часто будит меня стуком хвоста об дверь, после чего приносит тапочки. Говорят, заставить лабрадора приносить обе тапочки — сложно. Но Джос душу за сыр продаст, поэтому я смог его всякой ерунде научить, — например, показывать «зайку». Чего сделать не удалось, так это отучить его от вечных попыток ссосать какой-нибудь собачий сникерс.

Мама была против собаки, потому что думала, что я не смогу за ней ухаживать. Но изменила свое мнение после того, как Джос на нее налетел и вылизал до полусмерти. Иногда я командую Джосу «домой», а он меня ведет к матушке, потому что знает, что ему там дадут что-нибудь вкусное. Вообще, он немало маршрутов знает, но мы с ним предпочитаем ходить по GPS-навигатору. Я ему командую «право» или «лево», а он ищет ближайший поворот. Но он и сам многое понимает, — например, что означает «на переход» или «скамейка».

Джос черно-стальной, в строгом ошейнике. Я тоже дяденька немаленький и не очень добродушно выглядящий. Бывает, прохожие нас пугаются. Но я сразу объясняю, что это собака-поводырь, и она не может причинить вред.

Меня не везде пускают с Джосом. В такси часто пытаются потребовать за него дополнительную плату. В поликлинике вообще предложили закрыть в электрощитовой. Я один раз на это пошел, но больше не планирую. Джос очень беспокойно себя вел после этого случая. Да и кто из персонала будет отвечать за его сохранность? На экскурсию в церковь нас тоже не пустили. Я этого не понимаю, вроде в гражданском государстве живем. Разве церковь — стерильное помещение? Еще в военную часть с ним нельзя, но здесь у меня вопросов нет.

Главная проблема — денег, которые государство выделяет на собаку-поводыря, не хватает категорически. Дают всего 23 тысячи рублей в год, а пачка корма — ее хватает максимум на полтора месяца — стоит три с половиной тысячи. Хорошо еще, что у моего товарища жена ветеринар и помогает бесплатно. Потому что со своей пенсией в районе 20 тысяч рублей в месяц я бы не потянул.

Я в какой-то момент ожесточился, а собака смогла вернуть мне эмоции. Уверен, Джос меня никогда не предаст. Он — часть меня. Я еще подумаю встревать ли за человека, а вот за Джоса порву! Если в какой-то момент он в силу возраста не сможет выполнять свою работу, я возьму вторую собаку, но его не отдам. А кто придет… Не надо, ребят, здоровее будете. Это настолько родное существо. Пусть лучше я ему глаза закрою.

Я люблю собак. Но завести собственную долго не решалась, потому что это большая ответственность. В Самаре и других региональных городах мало информации для незрячих. Я не знала о возможности получить собаку-поводыря и ходила сама, либо с помощью близких. Когда у Юлии Дьяковой украли поводыря, подумала: «У кого-то же в нашей стране они есть», — и начала гуглить. Оказалось, взять такую собаку можно только в Москве: в Российской школе подготовки собак-поводырей в Купавне или в учебно-кинологическом центре «Собаки-помощники». Я подала заявку в последний.

Подходящая собака нашлась где-то через год и в августе 2016 года я поехала за ней в Москву. Помню нашу первую встречу: Гермиона (так зовут собаку, но я называю ее Гера) обнюхала меня, после чего попыталась обнять всеми лапами. Я сразу ее полюбила и почувствовала, что она моя. А когда Гера не выполняла мои команды, ревновала: «Как же так? Ведь мы теперь вместе».

В центре я провела две недели: меня учили ходить с поводырем, справляться с ошибками на маршруте и прочим необходимым вещам. Сначала собака жила отдельно, но я постоянно приходила к ней и гладила ее.

Все незрячие люди ориентируются по-разному. Отчасти это зависит от того, когда человек потерял зрение. У меня врожденный диагноз. Но светоощущение сохраняется до сих пор, то есть я могу понять, день или ночь на улице и где в комнате находится окно. Одна я ходила немного и только по знакомым маршрутам. В остальных случаях просила родных и друзей меня сопроводить или пользовалась такси. Постоянная зависимость от кого-то — проблема. Когда я встала в очередь на получение поводыря, я хотела хорошего и умного друга. Но помощь Геры в ориентировании нельзя выразить словами. С ней я могу бежать, если опаздываю на автобус. А еще не переживаю, что на моей пути могли перегородить дорогу или выкопать яму.

Так было не сразу. Первый месяц после возвращения из центра мы привыкали друг к другу. Были и сложности. Мой начальник не разрешал приводить собаку на работу — я была медсестрой по массажу, это одна из самых востребованных профессий среди незрячих — и Гера большую часть дня сидела дома. Естественно, это не очень хорошая ситуация как для самой собаки в новой обстановке, так и для ее рабочих качеств. Она ошибалась на маршруте и «наводила порядок» в квартире. Ситуация изменилась после того, как мы начали разучивать трюковые команды, вроде «сделай зайку», «поклон», «обойди».

Сейчас мы с Герой почти не расстаемся. Ходим вместе на работу, играем и осваиваем новые хобби. Например, недавно участвовали в забеге на 5 километров. Но несмотря на закон, нас до сих пор пускают не во все торговые центры, магазины и на крупные мероприятия. На фоне этих сложностей родился проект «С собакой все пути открыты». Он направлен на объединение незрячих, обмен опытом и распространение информации о том, что собака — наше средство реабилитации, наши глаза.

Гера — часть моей жизни и свободы. Она больше, чем помощник, она — мой друг. Ей я доверяю так, как не доверяю многим людям. У нас сильная связь. Однажды Гера меня спасла. Мы возвращались с прогулки, когда я обнаружила, что потеряла ключи от дома. Я была в панике. Собак-поводырей несильно натаскивают на нюх и поиск, да и на улице были огромные сугробы, но я решила попробовать команду «ищи, апорт». Не знаю, как, но Гере удалось найти ключи. Я ее всю расцеловала!

Я не в один день потеряла зрение, оно падало постепенно из-за осложнения после гриппа. Пытались, конечно, делать операции, но пока безуспешно. Я закончила пятый класс в обычной школе в родном городе Северодвинске Архангельской области, а потом меня направили в учебное заведение для слепых и слабовидящих детей. Ближайшее оказалось в Петрозаводске. Я была далеко от родных и близких, так что пришлось самой выкарабкиваться из этой ситуации: заново учиться читать, писать, гладить, ориентироваться в пространстве.

В школе были в основном слабовидящие дети, которые пользовались остаточным зрением. Рядом не было никого, кто бы мог показать, как ходить с тростью. Больше всего меня угнетала постоянная зависимость от других. Раньше я любила гулять, занималась танцами, играла в волейбол. А тут — перекрыли кислород. Я даже выйти на улицу одна не могла.

Первые полгода все было как в тумане. Но со временем я начала привыкать и справляться со сложностями. После школы поехала в центр реабилитации слепых в Волоколамске, а затем поступила в Российский государственный социальный университет в Москве. Самым сложным было научиться ходить по такому необъятному городу. Я боялась спускаться в метро, наверное, год. В конце концов и оно было взято штурмом.

Собака-поводырь у меня появилась неожиданно. Моему сыну Денису приспичило завести лабрадора. Подумав, мы решили: «Если брать, то на все случаи жизни», — и позвонили в учебно-кинологический центр. Через год нарисовался палевый лабрадор по кличке Жак.

Мы брали Жака скорее как друга, а не инструмент для передвижения. Но последний момент тоже учитывали: подбирали собаку по росту так, чтобы с ней могла ходить и я, и мой муж Андрей. Первая заниматься с Жаком начала я. Когда мы впервые вышли на улицу, он включил пятую скорость и побежал. Я не успевала перебирать за ним ногами, хотела все бросить и уехать.

Сейчас Жаку около пяти лет, три с половиной из которых он прожил с нами. Жак сильно изменил нашу жизнь, став для меня все равно что еще одним ребенком.

С каждым членом семьи у Жака свои отношения. Со мной — любовь, с Андреем — мужская дружба, а с Денисом они как щенки, что ли. Жак держит себя с сыном не так, как с нами, потому что понимает, что он со зрячим человеком. Для нас с мужем собака — большая помощь в передвижении, а еще — лишний повод выйти на прогулку.

Жак жуткий флегматик. Другие собаки постоянно бегают, а он ходит где-то в стороне. Пару раз палку может принести, а потом ему это надоедает, и он идет нюхать цветы, копать что-то, созерцать. У него всегда такой философский вид, типа «Я не с вами». Но мы и просили спокойного пса.

Я с Жаком всегда хожу в один и тот же салон красоты. Там нас уже знают, и совсем не против собаки. Наоборот, девочки-сотрудницы сразу Жака заобнимают и зацелуют, а он будет сидеть счастливый. Однажды Жак вышел из кабинета, в котором мы были, и его увидела пожилая женщина. Она начала возмущаться: «Собака в парикмахерской! А если она укусит?» Но сотрудницы салона ей все объяснили, и она быстро успокоилась.

Больше неприятных ситуаций у нас не было, но я все равно всегда ношу с собой документ, подтверждающий, что это собака-проводник. На Жака надеваю специальную шлейку, а в транспорте — еще и намордник. Я знаю, что Жак никого не укусит, но есть люди, которые просто боятся собак. Любых, даже болонок. Не хочу, чтобы другие испытывали дискомфорт, да и правила надо выполнять.

Говорят, у собак очень умный взгляд. После знакомства с Жаком моя мама сказала: «У него в глазах вселенская тоска». Видимо, на это люди и клюют, говорят ему: «Куда вы идете?» или «Веди маму».

Еще бывает смешно, когда Жак подводит меня к скамейке, которая служит для нас ориентиром, а там сидят люди. Часто говорят: «Ой, вас собака хочет посадить, сейчас мы уйдем». Или кричат мне вслед: «Собака хотела вас посадить, а вы прошли скамейку».

В магазине и на ярмарке продавцы любят с Жаком пообщаться. «Что тебе дать? Что вкусненького хочешь?» — так с ним разговаривают.

Одной из главных сложностей для собак-поводырей и их хозяев остается недоступность среды — это значит, что их не всегда пускают в общественный транспорт, кофейни или поликлиники. Чтобы улучшить ситуацию, учебно-кинологический центр «Собаки-помощники» запустил проект «Guide Dog Friendly|Мы рады собакам-поводырям». Сотрудники центра рассказывают компаниям об особенностях взаимодействия с владельцами собак-поводырей и мотивируют их создавать дружелюбную среду для всех посетителей.

Starbucks одним из первых поддержал эту инициативу. В любой из кофеен сети сотрудникам предоставляется специальный буклет, который подсказывает им, как лучше общаться с собаками-поводырями, а на дверях некоторых заведений уже есть специальная наклейка: «Мы рады собакам-поводырям».