Первый реборн у меня появился в 22 года. Мне понравился угрюмый Арсений
, потому что на его лице была яркая эмоция, — он не бездушный. Причем в разном освещении он выглядел по-разному: где-то довольным, где-то — расстроенным. Когда его выносили на мороз, а потом заносили обратно в тепло, у него краснели щеки. Скорее всего, это реакция краски — так же ткань меняет цвет под утюгом. Мы заказали его у мастера Лены Киприяновой. Не скажу, что она лучший мастер в России (чтобы никого не обидеть), но мне нравится ее стиль: она прорисовывает вены, сосуды и капилляры, старается максимально приблизить куклу к человеку. Иногда реборнов расписывают очень плоско, в них будто нет живости, объема. Например, у настоящих грудничков вокруг носа и губ обычно есть легкая синева. Мастера-реборнисты ее не рисуют — боятся, что сильно проявится синий цвет, хотя это, наоборот, придает большей реалистичности.
Заказ оформил мой муж — он, кстати, был не против, хотя мы долго принимали решение купить реборна. Готовая кукла стоила 26 тысяч рублей — на тот момент это была достаточно большая сумма для нас. Когда мастер выложила фотографии Арсения и написала, что его заказал мужчина, пользователи сайта насторожились. Потом уже начались предположения, что это подарок жене или дочери.
Когда нам привезли Арсения, я с большой скидкой купила в детском магазине первую люльку. Она была музыкальной, с подсветкой — в общем, полный фарш. Куклу нужно было где-то хранить, а класть ее в шкаф я не хотела. Реборну требуется особое место: люлька, кроватка, автомобильное кресло, пеленальный столик. Куклы, сидящие в витрине, выглядят не очень хорошо, поэтому у нормального коллекционера все должно быть оформлено в определенном стиле: если это фарфоровая куколка — девочка 5 лет, — она может стоять или сидеть, если реборн — он должен лежать в естественной позе в кроватке. У нас небольшая квартира, но мы сумели оборудовать в ней детский уголок для шестерых реборнов. Мне это не мешает и, главное, не мешает моему мужу. Почти всю мебель мы покупали в IKEA, поэтому уголок вышел достаточно бюджетным. Пеленальный столик стоил десять тысяч рублей, кроватка — четыре тысячи, стеллажи тоже дешевые.
Вскоре после Арсения мы купили вторую куклу — она была меньшего размера, и мы почему-то не смогли с ней подружиться. Кукла меня не цепляла. Она целыми днями лежала в кроватке, а я смотрела на нее, как на вещь. И тогда я подумала, что кому-то эта кукла может понравиться больше, чем мне. В итоге куклу у меня купила девушка, у которой тяжело болела дочка. На тот момент ребенку было пять лет, и ей так понравилась моя кукла, что она постоянно с ней играла и не отпускала от себя. Я продала ее за какую-то символическую сумму, потому что для ребенка она стала своего рода лекарством. Хотя у меня этот реборн и не прижился, я тщательно выбирала ему новых хозяев — не хотелось, чтобы кукле выдрали волосы, выкололи глаза или оторвали руки. Рада, что он попал в эту семью.
Дорогих кукол у меня только две — Арсений за 26 тысяч и силиконовая София за 24 тысячи — жемчужина моей коллекции. Она цельнолитая — у нее нет тканевого тельца, она сама очень тяжелая, вся держится на штифте. У такой куклы есть десны, язык, ей можно вставить в рот пустышку. Чудесно прошиты волосы на голове — нигде не видно дырочек, все как у настоящего младенца, даже поры видны. Чем реальнее кукла, тем дороже она ценится, например, у многих силиконовых реборнов-мальчиков сделаны половые органы — мастера не игнорируют этот момент. Там все натурально: переданы все морщинки, внутри что-то перекатывается. Есть даже такие куклы, которые пьют воду и писают.
Есть реборны, сделанные под более взрослых детей. Сейчас выпустили молд (силиконовая заготовка. — Прим. ред.) девочки — у нее рост 128 сантиметров. Представьте, это уже школьница. Таких обычно делают принцессами, простых образов я даже не встречала. Бывают тоддлеры — куклы, которые соответствуют возрасту ребенка от девяти месяцев до двух лет. В основном их делают девочками. Есть куклы, анатомически повторяющие недоношенных детей: у них отсутствуют некоторые складочки, они более гладкие и маленькие. Но эти куклы на любителя. Потом идут новорожденные — от 46 до 52 сантиметров. Есть куклы чуть постарше — от двух до четырех месяцев, есть полугодовалые, но скульпторы не очень любят этот размер, в основном они делают либо совсем маленькие заготовки, либо уже годовалые. Тут отличия в росписи: у малыша кожа мраморная, очень тонкая, там много сосудов, капилляров. У ребенка постарше кожа более гладкая. Мне кажется, со вторым работать сложнее — нужно так воссоздать структуру лица, чтобы кукла не выглядела деревянной. Чем больше кукла, тем тяжелее передать натуральность. Лишь однажды мне понравился мальчик, в нем было примерно 80 сантиметров, и он выглядел очень натурально. Это была работа автора моего Арсения. Она работала над куклой около года — делала его по фотографии чьего-то ребенка. Многие мамы заказывают кукол, похожих на своих детей: хотят запечатлеть какой-то момент, чтобы их ребенок всегда был маленьким.
Года три назад, когда реборны уже начали набирать серьезную популярность в России, я сделала съемку с реборном и написала историю от лица маленького мальчика Арсения — как малыш может воспринимать действительность. Многие читали эту историю, и многим она нравилась. Сайт fishki.net скопировал мои фотографии, снабдил их какими-то подлыми комментариями и опубликовал. Мне на почту начали писать какие-то люди с угрозами: заведи 10 детей, хватит играть с куклами! Как объяснить человеку, что это не игра, а нечто совершенно иное? Такую куклу просто приятно подержать — она как кошка. Ты берешь ее в руки, и тебе хорошо. Кроме того, красиво одетая кукла привлекает взгляд. Ты бегаешь, останавливаешься на минуту, посмотришь на куклу — и твое внутреннее состояние улучшается. Да, для кого-то куклы становятся заменой настоящих детей — на время. Одна из моих заказчиц однажды увидела Арсения и спросила: «У вас такой хорошенький мальчик. Сколько ему?» А я ведь никогда не скрывала, что у меня куклы, а не дети. Поэтому честно сказала, что это реборн — такого-то роста, таких-то пропорций. И это так ее зацепило. Она рассказала, что ее сестра потеряла ребенка на позднем сроке, замкнулась в себе, — ей очень тяжело. Я посоветовала ей сначала спросить у сестры, захочет ли она, чтобы в доме находилась такая кукла, ведь это может только усугубить ситуацию. Знаю, что муж девушки, потерявшей ребенка, изначально был против такой покупки. Но в итоге они все-таки заказали такую куклу, а через два с половиной года эта девушка родила мальчика. Она потом даже заказала у меня костюмчик — уже для настоящего ребенка. Но это — единичные случаи.
После истории с фишками и нападками людей я неделю не выходила из дома. До этого случая я жила в какой-то сказке, мне казалось, что у меня много единомышленников, всем это нравится. Я даже не думала, что у этого увлечения может быть какая-то отрицательная сторона. Сайт babiki.ru (большой проект любителей кукол) судился с теми, кто украл фотографии «Прогулки с Арсением». В итоге фотографии отовсюду убрали, а посты закрыли.
Я думала, что со временем остыну к куклам: для меня мечта должна быть недосягаемой, чтобы время от времени возвращаться к ней. Некоторые люди боятся реборнов, им кажется, что это труп ребенка, особенно если у куклы закрыты глаза. Для меня куклы — это радость. У нас пока нет детей, но я очень хочу сына. Это не значит, что куклы заменяют мне кого-то. Нехватку своих детей я восполняю через общение с крестниками или с детьми своих знакомых. Мне кажется, у каждой женщины бывают такие моменты, когда хочется просто подержать ребенка на руках.
Я была одной из первых, кто начал заниматься реборнингом в России. В 2008 году поехала учиться мастерству в Германию. Слово «реборн» переводится как возрожденный: из безликой силиконовой или виниловой заготовки мастер создает что-то уникальное. Меня увлек реборнинг из-за похожести этих кукол на реальных детей — это как раз и интересно. Стало казаться, что куклы, которых продают в магазине, очень страшные и ни на что не похожие: чудные головы, чудные глаза.
На создание грудничка в среднем у мастера уходит две недели. Я расписываю молды только при дневном свете, поэтому летом можно работать дольше. Каждый миллиметр кукольного тела нужно закрасить, затем дать этому слою краски высохнуть, а после — запечь. После запекания кукла должна три часа остывать. Таких слоев может быть 25. Работаю я на балконе — там у меня стоит печь. Она может быть любой, главное — поддерживать температуру 100–150 градусов. Самое сложное в реборнинге — волосы. Хороший мастер прошьет голову так, что вы никогда не найдете «пор», дырочек на голове куклы, а волосы на ощупь будут такими же мягкими, как у маленького ребенка. На прошивку головы может уйти до месяца — бывает, не идет работа, иглы ломаются, дырки остаются.
Я делала разных кукол: от маленьких (30 сантиметров) до больших (1,15 метра). Однажды меня просили сделать куклу весом в десять килограмм. Это была очень тяжелая работа: у куклы большая голова, туда нужно вшить много волос. Играть с такой куклой нельзя, только посадить в интерьере для красоты — тогда выглядит хорошо. Таких больших кукол заказывают в основном для коллекций: ребенок с такой куклой играть не сможет, она слишком тяжелая, набивная — там все пластичное, живое.
Реборнинг — это не бизнес, а обыкновенная работа на дому, которая не приносит огромных доходов. За последний год цены на материалы сильно выросли из-за курса валют. Сейчас самая простая основа (молд) стоит пять тысяч рублей, дешевле купить нельзя. А настоящие коллекционеры уже не хотят обычные заготовки, хотят лимитированные, редкие. Молд с пластиной на живот стоит чуть больше $120. Плюс мохер — маленький пучок хороших, качественных волос — еще около $50–70. Отдельно мастер должен купить глазки. Российские мастера предпочитают ставить немецкие глазки Lauscha — они сделаны из выдувного стекла. Пара таких глаз стоит от трех до шести тысяч рублей. Все материалы для создания куклы — это минимум 15 тысяч рублей. Продал ты куклу за 25 000 и в итоге заработал 10 000. А ведь для росписи еще нужны разбавители, закрепители, матовый лак, который накладывается сверху. И еще есть много девайсов, чтобы сделать сопли, слюни пузырями, эффект мокрых глаз, — это все делается из дополнительных материалов.
Мастера не любят работать на заказ. Все любят продавать то, что сами придумали: так работать гораздо интереснее. Одна заказчица не хочет вены, другая хочет столько волос, сколько ни у одного ребенка нет. Я стараюсь на стадии заказа объяснить, что у полугодовалого ребенка, например, не может быть волос до пят. Иногда, правда, не получается переубедить. Некоторые говорят: «Тут не рисуйте, там не рисуйте». На такие заказы я не соглашаюсь, потому что если потом человек захочет эту куклу продать и скажет, что это моя работа, мне будет неудобно выслушивать: «Почему вы тут не расписали и там не расписали?» Я стараюсь договариваться с заказчиком так, чтобы работа нравилась и мне, и ему.
Мне встречались разные покупатели. Чаще бывает так: человек купил куклу, она ему понравилась, и все остальные куклы он смотрит у того же мастера. Для чего взрослые мужчины покупают игрушечные машинки? Для чего покупают плюшевых мишек? Наверное, тут что кому нравится. Кто-то коллекционер, кто-то украшает этим интерьер. Мой самый сложный заказ — куклы — дети Майкла Джексона. Я даже не знала, как они выглядят, заказчица мне присылала фотографии — сначала среднего, а потом какого-то маленького. Ей хотелось, чтобы они были очень похожи, с ней было сложно общаться и делать эти куклы тоже было сложно. Еще у меня есть одна заказчица — я ей сделала уже работ пять, у нее трое взрослых детей — сначала мы делали ее сына в детстве, потом дочку. Для чего нужны портретные куклы? На память. Вот у этой женщины трое детей, а мы сделали только две куклы, которые получились похожими на ее детей, третий все время спрашивает: «Мам, а что ты меня-то не делаешь?» Потом у нее были другие задумки — и до него дело не дошло.
С одной из заказчиц мы ходили на съемки телепередачи о реборнах. Ведущие хотели преподнести, что она сумасшедшая, но она взрослая, адекватная женщина, у нее двое сыновей. Ведущие ее спросили: «Почему вы не родите себе ребенка?» Она ответила: «Зачем мне рожать? Мне 55 лет, у меня двое детей и внучка». Тогда они снова к ней обратились: «Почему вы не возьмете себе кого-нибудь из детдома»? «Я взрослая женщина, у меня двое детей, зачем мне брать кого-то из детдома»?
У меня дома тоже есть куклы-реборны. А вообще я собираю шарнирные куклы, люблю от российских и французских мастеров. У меня есть взрослый сын, которому куклы точно не интересны, и 16-летняя дочка — ее это тоже не интересует. Когда она была помладше, я предлагала ей сделать куклу — она отказалась, я сделала ей обезьяну, и с ней она еще как-то играла. А куклы ей неинтересны.
Я живу в Москве, у меня трое детей, не работаю. Кукол люблю с детства: когда мне было пять лет, я мечтала о германской анатомической кукле. У нее не было никаких функций, просто она была очень «подробной». Но тогда возможности ее приобрести не было. Спустя много лет — так получилось — я искала подарки для племянниц мужа, смотрела разные сайты с куклами и нашла проект «Ярмарка мастеров». Именно там я увидела реборнов — кукол, один в один похожих на настоящих детей. Мне они очень понравились, я захотела приобрести такую куклу для себя. Муж знал, что я с детства люблю кукол, поэтому сказал: почему нет? Если тебе этого хочется — давай.
Я купила одну — думала, ею и ограничусь. Но потом заказала еще — уже у другого мастера. Постепенно начала в них разбираться, понимать, чего я хочу. Чего мне точно не хотелось — так это останавливаться. Для меня куклы не то, с чем можно играть, переодевать их в какие-то наряды или причесывать. Я ими просто любуюсь. Куклы — это произведение искусства, их можно сравнить с картинами.
У меня 25 кукол. Я не даю им имен и не ассоциирую их с детьми. Храню кукол в нашей с мужем спальне — там на стенах висят полки, и на каждой сидит по пять-шесть кукол. Небольшая комната, метров 12. Помещаемся. Иногда бывает зайдешь в комнату и думаешь: зачем мне столько? А потом подумаешь: нет, жалко, пусть еще посидят. Мои дети знают, что кукол трогать нельзя. Да им и неинтересно — у них свои игрушки.
Готовых кукол я не покупаю — всех делаю на заказ у конкретных мастеров. Я не очень люблю маленьких кукол, вот 50–55 сантиметров — мой размерчик. У меня есть мастер, с которым я давно работаю: она мне расписывает кукол, знает предпочтения. Мне нравятся светленькие, с голубыми или серыми глазками. Мне хочется собрать идеальную коллекцию. Я смотрю на мордашку. Если она цепляет, если я хочу видеть ее у себя дома — я ее покупаю. Для кого-то важны детали: чтобы каждый волосик был прошит отдельно, чтобы ручка была не в кулачке, конечности бывают полные, бывают ¾. Венки, капилляры, сосуды. Я хочу остановиться на числе 25. Если я захочу кого-то нового — придется продать кого-то старого. Вот сидит у тебя одна кукла и уже не радует — насмотрелась ты на нее. Хочется чего-то другого. Тогда выставляешь ее на продажу. За прошлый год я продала пять кукол. С ними непросто расстаться —мысль продать куклу зреет очень медленно.
У меня только дома только классика реборнов, я предпочитаю сплюшек. Когда дети спят и ничего их не беспокоит — я испытываю умиротворение. Кукол я покупаю на свои деньги, семейный бюджет от этого не страдает. Я вышиваю портреты, декорирую бутылки, вышиваю иконы бисером, в общем, сама зарабатываю на свои увлечения.