«Про Навального ничего не могу сказать. Это особенная фигура, неупоминание которой может быть связано с чьими-то интересами или быть частью принятой стратегии развития событий.
Что касается отказа употребления определенных слов, имен, то это очень интересная штука. Есть форма психологической защиты, которая называется «отрицание». Если с нами происходит что-то неприятное, мы стараемся об этом не думать, побыстрее забыть или вовсе сделать вид, что этого не было. Отрицание — автоматическая реакция на стресс у некоторых людей.
Надо понимать, что мы воспитаны в культуре, которая способствует уходу от неприятностей. У нас очень много поговорок, которые учат «не лезть вперед батьки в пекло», плакать, только когда будет горе, не думать о плохом, иначе это сбудется, и так далее. Так или иначе, отрицание популярно у людей. Оно защищает их от очень печальных обстоятельств. Таких, в которых человек чувствует себя бессильным, не может ничего поделать».
«Человеку всегда приятно, когда его называют по имени, особенно в личном разговоре. Психологи утверждают, что людям нравится звучание их имен. Это у нас общее с животными. Когда кто-то избегает называть человека по имени, это, конечно, заставляет его насторожиться. Причем человек может даже не осознавать, чем вызвана такая реакция. Кроме того, обращение по имени можно расценивать как знак уважения: человек обратил на другого внимание, взял себе за труд запомнить его имя.
В правилах этикета конкретно сформулировано, когда нужно обращаться к человеку по имени — при беседе с глазу на глаз в присутствии третьего лица. Что касается данного случая, когда Путин назвал Навального «персонажем» при других людях, — это было вполне этично. Ведь Навального на встрече не было, он не участвовал в беседе. Если мы говорим о человеке, который в это время отсутствует, то, конечно, он — персонаж этого рассказа. Вот если бы Навальный сидел рядом с президентом, было бы неправильно».
«Все мы знаем, что Владимир Путин и его окружение стараются не употреблять имени Алексея Навального. Они называют его «этот персонаж», «тот персонаж», «осужденный персонаж» и другими описательными конструкциями. Это ни в коем случае не личный прием Путина. Этот прием имеет давнюю историю и называется «табуирование».
У табуирования имени есть две противоположные функции: защищать и символически уничтожать. Так, в монгольской культуре кочевников ночью нельзя называть волка волком, надо употреблять замещающую конструкцию «собака неба». Если назвать имя волка напрямую, он придет. А волк — главный враг кочевников, живущих в степи или пустыне и разводящих скот. Ровно по той же логике выстроена история в известной книге «Гарри Поттер», где волшебники боятся называть Волан-де-Морта по имени.
Вторая функция — символическое уничтожение — часто используется в различных идеологиях. Уничтожая имя, мы выдавливаем его из легитимного поля. Этой идеей руководствовалось законодательство Российской империи XVIII века, когда было запрещено производить любые операции с именем императора или императорской семьи. Использование имени императора считалось преступлением и крайне жестоко наказывалось. Например, за описку в титуле Екатерины полагалась каторга. Подразумевалось, что, совершая операцию с именем, ты влияешь на его носителя.
В истории советской культуры мы наблюдали обе тенденции. Например, в разгар великих репрессий об аресте человека узнавали по исчезновению его имени и портрета из публичного пространства. Когда арестовали Берию, всем подписчикам «Большой советской энциклопедии», где о нем была большая статья, прислали вкладыш с просьбой вырезать определенные страницы и вклеить на их место новые, про Берингов пролив. При этом имя самого Берии не упоминалось. Функция защиты использовалась в других случаях — например, при аресте по статье 58.9 «Контрреволюционная агитация и пропаганда», по которой сажали за анекдоты, песни и частушки. Цитировать их с упоминанием имени Сталина было запрещено. Его заменяли прочерком, многоточием или формулировкой «один из членов партии правительства». То, что происходит сейчас, в типологическом смысле близко позднему Советскому Союзу 50–60-х годов.
Обе традиции очень древние и, как правило, развивались в тех культурах, где правителя надо было максимально отделить от простых людей. Но я не готова сказать, что то, что происходит сейчас, делается осознанно. Возможно, это результат выучки нашей элиты в недрах КГБ. Или у них просто есть ощущение, что так делать правильно. Культура в принципе так и строится: многие из нас могут присесть на дорожку перед выходом из дома или убрать со стола пустую бутылку. Мы делаем эти вещи, не рефлексируя, потому что убеждены, что нас так воспитывали».
«С точки зрения языка и метафор использование слова «персонаж» отсылает слушателя к образу выдуманной (или надуманной) фигуры, чего-то ненастоящего. Кроме того, персонаж — это герой не самостоятельный, а кем-то созданный. Само слово работает на общую риторику. «Оппонент», «соперник», «противник» — такие слова создали бы у слушателя совсем другое ощущение веса и значимости фигуры. Кроме того, отказывая в назывании имени, говорящий как бы отказывает в символическом статусе — не произносит имени, чтобы не придавать самим фактом произнесения лишней значимости, так сказать, не «пиарить» лишний раз.
Я не думаю, что в этом можно искать какие-то астрологические, мифические (вроде «не называть опасного зверя») или сказочные логики, все намного прозаичнее. Тем более что мы не можем говорить о полном исчезновении имени Навального из медийной повестки дня. Однако если говорить о минимизации появления Навального, то тут, возможно, сказывается логика классической теории повестки дня, описанная более полувека назад, — ключевая сила влияния медиа заключается не столько в том, что должны думать люди, а о чем они будут думать.
Имена, события, проблемы со страниц газет и экранов переходят в повседневные разговоры на кухнях и умы обывателей. С этой точки зрения тот, у кого есть возможность влиять на содержание новостной повестки, обладает ресурсом влияния на представления в обществе. А информация, которой нет на экранах, как бы сама собой вытесняется и из разговоров. Постепенно такое вытеснение может даже порождать так называемую «спираль молчания», когда эффект усиливается, и какие-то сюжеты вытесняются настолько, что могут даже ассоциироваться у аудитории с чем-то запретным.
Что касается вопроса, почему Путин не называет Навального по имени, я бы поинтересовалась другим — в каких контекстах появляется имя Навального, если оно все же звучит? Например, сегодня мне попался заголовок «Путин заявил о желании Вашингтона видеть Навального в руководстве России». Здесь Навальный предстает не как самостоятельный субъект действия, а как некий объект, пешка, которой на самом деле руководит кто-то более крупный и сильный (Вашингтон). Так сама формулировка ведет к считыванию определенных смыслов. Но здесь уже нужен подробный дискурсивный анализ».
«Каждое имя обладает определенной силой. В православной культуре было принято, чтобы у человека было несколько имен. При этом нельзя было никому говорить об имени, данном при крещении. Если посмотрим на фэнтези (например, «Волшебник Земноморья» или «Гарри Поттер»), там везде говорится о символе имени. Оно действительно обладает информационным диапазоном, определенной энергией: зная тайну имени человека, его прозвище, тайный буквенный код, можно навредить ему или, наоборот, добавить ему силы. Поэтому в магии принято брать себе магическое имя, которое будет защищать и помогать его носителю.
Произношение имени также может быть неким призывом — это ощущается на бессознательном уровне. Поэтому некоторые боятся упоминать дьявола всуе. Конечно, энергия, хранящаяся в имени, может быть опасна для того, кто его произносит, если он не умеет с ней обращаться.
Что касается политических деятелей, здесь нужно понимать, что у каждого человека, который выходит на политическую арену или арену шоу-бизнеса, есть сформированный образ, отсылка к некоему архетипу. Когда мы произносим имя человека, мы сразу подключаемся к его энергии, к тому количеству информации, которую знаем о нем. Поэтому когда кто-то называет или, наоборот, избегает произносить имя того или иного героя политической или культурной арены, то, конечно, вслед за именем идет все, что ему энергетически соответствует. Произнося имя оппонента, человек делает своего врага сильнее или слабее в зависимости от ситуации».