«Люди слишком верят в свою уникальность»: легко ли быть редактором «Подслушано»

«Подслушано» существует уже пять лет, и, по словам создателя проекта Владимира Огурцова, это самое тиражируемое название в «ВКонтакте». Сегодня идея «Подслушано» вышла за пределы одного проекта, и сейчас по соответствующему запросу можно найти более 120 тысяч пабликов — от «Подслушано» крупных вузов до «Подслушано» деревень, больниц и даже заводов.

Сейчас совокупная ежемесячная аудитория проекта составляет около 10 миллионов человек. Четыре года назад «Подслушано» создало собственное приложение для iOS и Android. Примерно тогда же были выпущены три книги, первая из которых («Все, что вы хотели знать об окружающих, но боялись спросить») стала бестселлером.

Огурцов говорит, что в команде работает около 20 человек, живущих в Москве, Санкт-Петербурге, Киеве, Ташкенте, Тель-Авиве и Осло. Это программисты, художники-иллюстраторы, модераторы, а также редакторы. Сотрудники проекта не раскрывают свои личности, но специально для «Афиши Daily» редакторы «Подслушано» рассказали, каково это — каждый день пропускать через себя сотни чужих откровений и не сойти при этом с ума.

Думаю, «Подслушано» так популярно, потому что оно удовлетворяет желание заглянуть в чужие окна — узнать, как там живут люди. Работая здесь, я пришла к выводу, что это не любопытство, а потребность почувствовать себя не одиноким, ощутить то самое единение с незнакомцем, который читает в метро твою любимую книгу.

«Подслушано» универсально для любой аудитории (18+). В мобильном приложении мы создали отдельный комфортный мир, чтобы все располагало к уютному чтению и коммуникации. У нас, конечно, не рай, мы ведь живые, читатели могут и переругаться: для этого есть даже отдельная категория, которая присваивается секрету после выхода, — «Бомбалейло». Когда полыхнуло у всех. Еще у нас есть рубрика «Вестник коллективного бессознательного», она выходит раз в две недели. Нам часто массово пишут на одни и те же темы: на этой неделе — про глупых начальников, на прошлой — про неверных друзей, на следующей — про быстротечность жизни. Коллективность этого «бессознательного» заметна на общем фоне, мы ее изучаем.

Редактор отбирает истории, опираясь на выбор пользователей и собственное чутье. Так как чутье субъективная вещь, у нас работает несколько редакторов разного пола и возраста. Мы расставляем категории, следим, чтобы чего-то не было в избытке или наоборот; снимаем с публикации «баяны»; проверяем вероятность существования некоторых историй. К примеру, иногда надо выяснить срок исковой давности по тем или иным преступлениям или узнать минимальный порог боли, при котором может быть летальный исход от болевого шока. Также мы правим орфографию и пунктуацию. Без этого, увы, никак.

Люди, видимо, так верят в уникальность собственной жизни, что, когда у них случается … [безвыходная ситуация], они не могут признать, что решение их проблемы давно известно. Нет, моя мама не манипулятор, повесивший с детства на меня вину за уход отца, — у меня что-то особенное. Работая здесь, я поняла, что есть необычные истории, а необычных проблем нет.

Есть притча: человек умер, попал к богу и спросил, в чем было его предназначение. И бог ответил: «Помнишь, как ты в таком-то году сидел в таком-то кафе и посетитель за соседним столиком попросил тебя передать соль?» Человек кивнул. «Так вот это и было твое предназначение». В последнее время я часто вспоминаю эту притчу. Читаю истории и понимаю, что огромное количество жизней меняется от случайного доброго слова незнакомца, от протянутого носового платка, от просто так подаренного цветка, от конфеты.

Есть и другие наблюдения. Читая сотни секретов в день, я поняла реальные масштабы насилия, и часто это встречается в историях о детстве. Школьного буллинга не много, а вот сексуальное насилие и травмы в родительской семье — значительная часть всех секретов о детстве. И это не «мама шлепала меня ремнем за плохое поведение», это «мама била меня по голове скалкой, когда я неправильно молилась», это «покойный дядя Вася трогал меня, а когда я просилась уйти, он говорил, что расскажет моей бабушке, будто я у него украла деньги». Читая это, я не переживаю за каждого отдельного автора истории. Наверное, потому что они случились давно. Но мне некуда деться от этой статистики. Это страшно.

Подозрения, что истории мы пишем сами, я слышу только от тех, кто никогда не читал «Подслушано» и не видел, сколько секретов мы получаем ежедневно. Это невозможно придумать. И такие истории есть у каждого — их не надо долго искать. Лично я в седьмом классе влюбилась в одноклассника. Сильно и безответно. С тех пор прошло больше 12 лет. Этот парень изменился: поправился, полысел слегка. Но до сих пор, что бы ни происходило в моей жизни, как бы надолго я вообще ни забывала о его существовании, он мне снится. Мне снится 13-летний мальчик (господи, мой младший брат уже на четыре года старше, чем он был тогда), который зовет меня на каток. И это мои самые счастливые сны.

А еще у меня был друг — самый талантливый человек из всех моих знакомых. Однажды я узнала, что у него нет обеих ног, — в 18 лет он застрял в железнодорожных стрелках, когда переходил через пути с велосипедом. Стало понятно, почему он немного странно ходил, почему не ходил со всеми в аквапарк, почему мы не могли бежать наперегонки. В 18 лет он начал учиться на престижном факультете, пел в группе, играл на гитаре, профессионально занимался спортом, еще у него была любимая девушка. А потом несколько лет он пролежал по больницам, и его ни разу не навестили ни девушка, ни отец — тот отделался покупкой донорской крови. И он стал пить. Он превратился в алкоголика на третий год нашей дружбы. Мы часто виделись, я предлагала ему работу, вытаскивала куда-то. Его кодировали, но он срывался. Потом снова звонил, снова обещал прийти трезвым, потому что уважает меня, и снова приходил пьяным. И наконец я устала. Мы не виделись года три. Последний раз он звонил мне год назад, пьяным. Мне до сих пор кажется, что я не смогла спасти кого-то очень важного для человечества.

Понимаете, как это работает? Нас окружает это. Почему-то мы о таком просто не говорим. Хотя, может, это самое важное, что вообще в нас есть.

Мне как журналисту сейчас очень комфортно — больше не гложет ощущение того, что я занимаюсь бессмысленными вещами. Журналисты пишут для журналистов, читатели формируют локации потребления информации, как фейсбук формирует их ленту — все вокруг тебя с тобой согласны, все ненавидят друг друга, старики продолжают умирать в нищете, молодежь — уезжать, коммуналка растет, пропаганда потеряла всякие берега. Так что, может быть, впервые я чувствую важность и нужность того, что делаю. Я работаю со всем тем, что происходит за рамками сводок новостей и обсуждений последней серии любимого сериала.

Меня иногда спрашивают, не устаю ли я работать со всем этим «мусором» в чужих головах, не едет ли у меня крыша. Я отвечаю всегда одно и то же: «Ты работаешь с тем же самым, только в куда более изощренной форме, ведь ты работаешь с людьми, у которых в голове — все то, с чем имею дело я. И они, конечно, могут спрятать это за своими обязанностями. Но почему твоя начальница все время кричит? Почему коллега опаздывает ровно на 10 минут и 30 секунд? Почему охранник на входе утром так засмотрелся в окно на идущих в школу малышей, что забыл спросить пропуск у проходящего мимо человека?»

Отношение к людям у меня изменилось. С одной стороны, тяжело: общаясь с любым человеком, я подсознательно держу в голове, что он может жевать перед сном носовые платки, потому что иначе не уснет; или испытывает возбуждение только при виде половых органов дельфинов; или не празднует Новый год, потому что его маму убило новогодней елкой в центре города. Скорее всего, человек мне об этом никогда не расскажет. С другой стороны, я не испытываю на этот счет иллюзий, априори принимаю человека таким, какой он есть, потому что знаю наверняка: это есть в любом.

Могу сказать, что я стала меньше разочаровываться: будто заранее знаешь этапы развития и исход основных жизненных ситуаций. Комплекса бога при этом нет. На практике все очень по-человечески: замотавшись, оглядываешься и понимаешь, что оказался внутри истории, которую сам же редактировал пару недель назад.

Еще я стала более прямолинейной в общении. Часто окружающие воспринимают это как агрессию. К примеру, выше я рассказала вам пару коротких, но личных историй. Людей это настораживает — может, потому что обезоруживает. Но и выбирать, с кем общаться, стало проще: если вы в принципе не готовы рассказать мне, как поскользнулись на банане, друзьями мы не будем.

У нас есть стоп-лист тем. Более того, есть свод правил публикации, в который и входит список тем, которые нельзя или не стоит затрагивать. И этот свод правил читает и изучает каждый участник команды «Подслушано» из тех, что работают с контентом.

В список запретных тем входят, например, такие:

И еще с десяток очевидных и не очень тем.

Конечно, в любом из правил бывают исключения, поэтому, если редактор видит, что секрет не нарушает правил и законов, хоть и затрагивает запрещенную тему, он обсуждает с главным редактором и другими коллегами возможность публикации такого откровения.

Мы часто получаем просьбы о помощи в той или иной ситуации. Есть две причины, почему мы на них не отвечаем. Во-первых, все анонимно — у нас нет возможности связаться с автором; во-вторых, у нас другой формат, и мы не можем публиковать просьбы о помощи наравне с остальным контентом. Мы уже помогаем тем, что частично заменяем людям психотерапию. В случаях, когда тема касается всех и каждого, мы стараемся что-то сделать. К примеру, недавно мы стали массово получать истории, связанные с онкологией. Тогда в очередном «Вестнике коллективного бессознательного» мы рассказали людям о проблеме и дали ссылку на тест о рисках заболеть раком, созданный Фондом профилактики рака.

В моей голове все будто по полочкам — помню, какие истории были просто прочитаны и отложены, какие были опубликованы, какие были удалены. Поначалу было тяжело читать так много секретов зараз, многие вообще повергали меня в ужас, хотя я не особо впечатлительный человек. Некоторые истории мне даже снились. Но со временем привыкаешь, и сейчас я могу за день прочитать сто-двести-триста секретов и не устать вообще. Многие откровения с первых слов становятся предсказуемыми, какие-то очень похожи на те, что уже были опубликованы, — тогда читаешь по диагонали, и это сильно ускоряет отбор. И все это не смешивается в один большой секрет: в моей голове не может кот, любящий кофе, слиться с человеком, который не может кончить от порно без цветов на заднем фоне.

Вообще, когда берешься редактировать секреты, невольно выводишь в голове статистику — у скольких людей было такое же. Читаешь, как люди боролись, справлялись с горем, и берешь на заметку. Иногда читаю секрет — и так хочу обнять автора, сказать, что все будет хорошо. А иногда пишут настолько пронзительно, что думаешь, что, если бы пережил это, испытал бы те же эмоции. Есть признания, которые меня мотивируют, а есть те, которые я люблю перечитывать, чтобы пощекотать нервишки. Иногда я специально отбираю истории, чтобы потом обсудить их с друзьями. Есть те, над которыми я смеюсь даже три года спустя.

Случается, что в секрете я узнаю себя. В основном это истории о семье, дружбе. Мои самые любимые признания — про детство. Многие люди, которые отдыхали у бабушек и дедушек в деревне, сталкивались с пернатой мафией — гусями. Этим длинношеим отдан огромный кусок моего сердца, поэтому одно из любимейших откровений — про них:

«В детстве у бабушки в деревне на меня напал гусь… Я тогда еще не знал, что у этих неадекватных птиц во рту есть острые зубы-шипы, которыми они не только щиплют травку, но и больно кусаются, оставляя преогромные синяки. Крокодилы в перьях, блин. С тех пор я их жутко боюсь и всегда, приезжая в деревню, обхожу стороной. Хуже одного гуся — только стая гусей. Когда эти агрессивные ублюдки нападают, они вытягивают свои длинные шеи, машут крыльями, начинают шипеть и летят на тебя. Обосраться можно. Единственное верное решение в такой ситуации — сваливать. Если переехать гусю шею на велосипеде, ему ничего не будет. Проверено. Шею гусь вытянул и подсунул под колесо сам»

Также есть история, которая характеризует меня целиком и полностью, мое отношение к миру и многим ситуациям в принципе, поэтому она занимает первое место среди всех:

«Вылезла из перевернувшегося автобуса. Говорят, в такие минуты жизнь проносится перед глазами. Не знаю, как там у других, но я в момент аварии успела только подумать: «… [фигушки] воробушки», и все…»

Чтобы быть модератором, сначала нужно самому побыть комментатором, на себе прочувствовать работу правил, пообщаться с пользователями, поучаствовать даже в каких-то склочных моментах. Комментарии в мобильном приложении «Подслушано» — это целый мир со своими «знаменитостями».

Чаще всего мы баним и удаляем комментарии из-за того, что люди не читают правила или не считают их важными. «Подслушано» я всегда любила за то, что в комментариях чисто — никаких оскорблений, спама, все вежливы, а если и встречаются какие-то агрессивные люди, им, как правило, спокойно объясняют, в чем они не правы. В таком месте хочется задержаться, поэтому эти условия мы стараемся поддерживать. Я сама комментатор, и если с самого начала вчитаться в правила, понять их суть, никаких проблем с пребыванием в приложении не будет.

В профиле пользователя есть рейтинг, который расширяет возможности и дает дополнительные истории, поэтому его всеми правдами и неправдами стараются заработать. Кто-то, написав пару-тройку комментариев, мигом становится популярным, а кому-то приходится долго и упорно идти к заветным звездам. Кто-то в погоне за лайками старается выдавать просто мнение большинства, кто-то и вовсе копирует чужое.

Я, как модератор, рассматриваю комментарии, на которые пожаловались люди, а также комментарии, на которые реагирует система, — это сообщения с «особенными» словами. Так как за всем уследить невозможно, а в день приходится читать более 15 000 комментариев, мы дали возможность пользователям самим «фильтровать» их и ввели дизлайки. Пока возможность дизлайкать комментарии сильно облегчает работу модераторов.

Я стала понимать и принимать людей такими, какие они есть. Или такими, какими они хотят казаться. Меня практически невозможно удивить, поэтому я с легкостью переношу все «ужасные» пристрастия друзей и знакомых, о которых им думать даже страшно или стыдно. Подбадриваю их, рассказываю, как на днях читала про то, что парочка любит заваривать чай из зассанных трусов. У меня практически на любую жизненную ситуацию есть ответ: ты такой не один, есть люди куда более странные, а кто-то обязательно в такую ситуацию уже вляпывался. Он вляпался и вылез — ты вылезешь подавно. Этим я частенько успокаиваю и себя, и друзей.

Читая так много откровений и комментариев к ним, учишься радоваться мелочам, осознавая, что у каждого счастье свое. С пониманием относишься ко всем странностям и семейным разногласиям. Осуждение просто уходит из жизни. Я начала воспринимать людей и их истории по принципу «в жизни бывает всякое».