Санитары, запреты и дружба: отрывок из честной книги о психиатрической больнице

Слева от меня лежит самая обыкновенная женщина. У нее короткая стрижка и свежий загар, который выделяет ее среди остальных бледных больных. Она попала в больницу, едва успев сойти с трапа самолета, вернувшего ее с отдыха в Турции. Наташа выглядит очень потерянной и очень хочет с кем-нибудь подружиться. Как и многие тут, она ищет поддержку. Однажды перед отбоем я сидела в столовой и пила кефир. Наташа предложила принести печеньки:

— Я сейчас схожу за ними в палату, ты только не уходи.

— Окей, — отвечаю я.

— Не уйдешь?

— Не уйду.

И сердце сжимается. Все-таки очень грустно видеть в одном месте столько несчастных людей. Так хочется, чтобы у каждого был человек, который поддержит и поможет справиться со всеми невзгодами. И не уйдет.

Человек, проявивший максимальную преданность, человек, который ни разу не ушел, — это Ирина Маратовна, постовая медсестра, работающая в отделении со дня его основания, вот уже сорок с лишним лет.

Она стройная, небольшого роста, с короткими русыми волосами и в изящных очках. Ирина Маратовна отдаленно напоминает Малышеву, будь та поменьше. Сходство не ограничивается внешними факторами. Понятие «норма» — одно из любимых слов в лексиконе медсестры. Ирина Маратовна соткана из телепередач Первого канала. Ни одна из ее смен не обходилась без «Модного приговора». Она могла подойти к вяло плетущемуся по коридору пациенту и завязать непринужденный разговор:

— Вчера в «Модном приговоре» передавали, что штаны такого цвета стоит сочетать с кофточкой более теплых тонов. Попроси маму, пусть привезет тебе что-нибудь другое. И причешись, ради бога.

Казалось бы, абсурдно давать такого рода советы в психушке, но многие больные находились в таком состоянии, что могли неделями не переодеваться и не притрагиваться к расческе. В таких случаях советы Ирины Маратовны выводили пациентов из состояния замкнутого овоща и заставляли вновь обратить внимание на бытовые повседневные вещи. Большинство из нас старались держать себя в чистоте, причесываться, не забывать про смену одежды. Мы не воспринимали больницу как какое-то внешнее, уличное место, нам удобнее было ходить в пижамных штанах и мягких тапочках. Но были и те, кто брал с собой платья и наводил марафет каждое утро. Тональный крем, тушь, стрелки неровной рукой. В такие моменты девушки будто оказывались дома, на них было приятно смотреть, как на «нормальных» людей. Вот только трясущиеся руки их подводили.

Еще давным-давно я читала историю про англичанина, который чудом смог спастись при кораблекрушении. Его выкинуло на необитаемый остров, где он в одиночестве провел несколько лет. Однажды его костер увидели военные и причалили к острову. Каково же было их удивление, когда к ним навстречу, весь в тряпье, вышел гладко выбритый мужчина! Оказалось, что к острову прибило несколько чемоданов, где в числе прочего была и бритва. Каждый день англичанин начинал с привычного бритья. Он сказал, что выполнение этого ритуала стало единственным, что позволило ему не сойти с ума.

***

Однажды подруга привезла мне шоколадный торт. Красивенький, круглый — я отнесла его в палату с планами съесть с соседками после обеда. Вот только есть его оказалось решительно нечем. Из столовой ничего не вынесешь, а домашние ложки отобраны. Собравшись с духом, я отправилась к Ирине Маратовне. После недолгих поисков моя ложка нашлась в одном из запертых ящиков. Я уже победно держала ее в руке, когда медсестра вдруг предложила:

— А давай я тебе взамен несколько пластиковых дам.

— Думаете, я ей себе глаз выколю? — смеюсь я. — Или кого-нибудь по лбу бить буду?

— Нет, с помощью такой ложки можно открыть все наши двери.

Мысли о дерзком плане побега с тортом под мышкой на секунду засветились хитрым огоньком в моих глазах. Этого оказалось достаточно, чтобы Ирина Маратовна выхватила ложку из моих рук и закрыла ее обратно на ключ в шкаф. Тут надо объяснить, по какому принципу запираются все двери. Ванная комната, дверь на этаже, процедурный и лекарственный кабинеты лишены дверных ручек. Вместо них — лишь отверстия, в которые персонал вставляет что-то между железной дверной ручкой и ключом. Подобную систему можно встретить в поездах метро в дверях между вагонами. Вот и была открыта тайна запрета на ложки, осталось узнать, что не так с ватными палочками (вдруг они открывают вход в Нарнию? Ну или хотя бы в Тайную комнату). Со своей ложкой я попрощалась, взамен получила обещанные пластиковые.

— Во, держи! — помпезно вручили мне набор ложек. — Их столько, что и застрелиться можно!

Как по мне, так это отличное напутствие в остром суицидальном отделении.

Я угостила тортом всех соседок, никто не отказался. Даже вошедшая в нашу палату новенькая. Она благодарно взяла самый маленький кусочек и аккуратно присела на край моей кровати. Доев, она кивком поблагодарила меня и ушла.

Вскоре в коридоре послышалась музыка. Это был не привычный Басков, не начало вечернего шоу и даже не репортаж с места событий. Это было пианино.

Словно очарованные гамельнским крысоловом, психи выглядывали из своих палат и шли на звук. В зоне общего отдыха новенькая девочка оживляла инструмент. Мы сгрудились вокруг и молча слушали, боясь спугнуть. Но вскоре музыка прекратилась, девушка закрыла крышку пианино и вздохнула:

— Пианино не расстроено, оно плачет навзрыд.

Вся ситуация казалась настолько театральной, что большая часть психов почувствовала себя неуютно и поспешила обратно в палаты. Я же пыталась уговорить девушку поиграть еще. Неожиданно она взяла меня за руки и уже собралась что-то сказать, как сбилась и произнесла другое:

— У тебя такие ладошки холодные.

— Да у меня всегда так, — ответила я, а девушка начала согревать их своим дыханием.

— Это все от сердца. Оно у тебя очень горячее.

Мне было неловко от такой близости с незнакомым человеком, и я прикидывала различные планы побега. Но девушка сама оставила в покое мои руки и спросила:

— Я тебе мешала сегодня спать? Прости.

— Что? Нет, я тебя впервые вижу.

— Я кричала ночью.

— Не слышала, меня рвало всю ночь, — призналась я.

— А у меня был медицинский нервоз.

Я не знаю, что это за нервоз такой и существует ли он вообще, но пианино мы больше не слышали. Позже я узнала, что через три дня Юлю (так ее звали) перевели в другую, более строгую психушку.

***

Навещая меня в больнице, мои друзья не уставали удивляться персоналу и пациентам:

— Эта девушка тоже здесь лежит? А выглядит совершенно нормальной!

Переступая порог психиатрической клиники, многие ожидали увидеть эдаких девочек из фильма «Звонок» с отросшими черными волосами, босых и с потусторонним взглядом. Некоторые признавались, что до приезда опасались буйных психов в смирительных рубашках, а в самой клинике озирались в поисках пациентов, монотонно бьющихся головой о стену. Удивлялись они и тому, что не находили в каждом углу по матерому мужику в белом халате со шприцем наготове. Вместо них входную дверь посетителям открывала вежливая пожилая медсестра небольшого роста.

Недостаточная осведомленность людей, которые ни разу не сталкивались с психическими заболеваниями, формирует вокруг психиатрии ложные представления, штампуя ярлыки и спекулируя понятиями. Такие люди заведомо отвергают больных, считая их чуждыми, абсолютно неадекватными окружающей реальности, и еще больше усугубляют их состояние.

Пациентов уже давно не лечат ледяным душем из шланга, не вырывают зубы с убеждением, что там кроется корень болезни, не прибегают в лоботомии. Прошли даже страшные времена советской карательной психиатрии. Современные лекарства и реабилитационные программы позволяют большинству вести обычный образ жизни, являясь полноценной частью социума. Однако положение больного до сих пор драматизируется, а образ психушки овеян ореолом мучений и страха.

Стигматизация не позволяет «здоровым», нормотипичным, воспринять даже самого «легкого» пациента психиатрической клиники как равного и полноценного. Такие суждения затрудняют жизнь больных, способствуют возникновению в обществе неблагоприятных условий и тормозят развитие психиатрии как науки.

Психические заболевания зачастую диктуют больным условия жизни, создают множество проблем и причиняют болезненные переживания как им самим, так и их родным. Но болезнь не характеризует личность целиком и не диктует свои цели.

Я продолжала свое лечение в больнице и убеждалась, что пациенты психушек мало чем отличаются от тех, кто «снаружи». Им просто приходится больше бороться.