В Пермском крае 1 января 2017 года вступил в силу закон, согласно которому молодые мамы получают единовременную выплату в размере 60 тысяч рублей при рождении первого ребенка. 19 апреля временно исполняющий обязанности губернатора Пермского края Максим Решетников потребовал внести поправки в закон, который, как оказалось, предусматривает выплату только для замужних женщин или для тех мам, чьи дети официально имеют отца.
Депутат Пермского заксобрания Сергей Клепцин, который лично предложил такое условие, заявил в интервью телеканалу НТВ следующее: «Я имею опыт рождения запланированных детей. Абсолютно точно, что рождение таких случайных детей происходит после дискотек, каких-то междусобойчиков, корпоративчиков, еще чего-нибудь».
В его поддержку высказался уполномоченный по правам ребенка в Пермском крае Павел Миков, который в интервью Би-би-си отметил, что в обществе наблюдается «моральная деградация», поэтому матери-одиночки должны сами отвечать за свои поступки: «Женщина должна, прежде всего, задуматься, от кого она рожает и с кем желает связать свою судьбу. Если она встретила мужчину безответственного, извините, значит, это ее выбор, но государство не должно поддерживать эти негативные социальные явления. Это наша принципиальная позиция».
«Афиша Daily» поговорила с женщиной из Перми, которая воспитала дочь самостоятельно, о том, почему, на ее взгляд, правительство посчитало ее и других матерей-одиночек недостойными материальной помощи. Во избежание негативных последствий женщина решила остаться анонимной.
Я родила ребенка, когда мне было 26 лет. Сейчас мне 38, у меня есть 12-летняя дочка. Перед тем как забеременеть, я уже жила со своим молодым человеком два года, и его родственники упрекали меня в том, что я не могу родить. Иногда они говорили, что я не делаю этого специально, а иногда легонько намекали, что я неудачница.
Когда мне все же удалось забеременеть, эти родственники снова начали возмущаться. Дело в том, что как раз в тот момент мой молодой человек получил в наследство квартиру в центре города, а так как я невероятным образом забеременела именно после этого известия, они решили, что это намеренно, ведь я девушка деревенская, поэтому, видимо, претендую на жилье. Они сказали, что у меня ничего не выйдет. Конечно, это было неприятно и даже немного страшно. Поэтому еще в начале срока я ушла от молодого человека, так и не сказав, что решила оставить ребенка. Я очень боялась, что они меня не поймут, что с ребенком может что-нибудь случиться, а на аборт бы я никогда не согласилась. В этом возрасте делать аборт — значит, пойти на риск, ведь детей может больше никогда не быть, а в моей ситуации это бы произошло наверняка.
Когда я родила, мне было тяжело экономически, и поэтому я уехала из города в деревню к своей маме — все же натуральное хозяйство, свежий воздух и помощь от матери. Я рассказала отцу, что у него есть дочь, но он не особо обрадовался и не изъявил желания регистрировать себя как отца. Наверное, я могла бы его заставить, но я этого не хотела: его родители были старые, сам он зарабатывал совсем немного. Я подумала, что при такой семье он будет присылать мне какие-то крохотные копейки, а потом потребует от моей дочки, чтобы она ухаживала за его семьей и материально ее поддерживала. Ведь если ты деньги получил, надо их отработать, как же иначе? Мне не хотелось влезать во все эти меркантильные споры.
За все 12 лет со стороны той семьи ни разу не последовало желания встретиться с ребенком — еще когда они узнали о моей беременности, они сказали, что это мои проблемы. Недавно от знакомых я слышала, что отец моей девочки уже имеет жену и двоих детишек. Думаю, теперь уж они точно не пойдут на контакт, чтобы не обременять себя дополнительными заботами.
Мне и самой не хочется налаживать связь — мало ли, во что это выльется. Моя знакомая, обычная школьная учительница, тоже стала матерью-одиночкой. Она никак не могла найти себе достойного мужчину, но очень хотела ребенка и однажды забеременела в Турции. Это не были случайные отношения: она познакомилась с местным русскоговорящим гидом, несколько лет вела с ним переписку, несколько раз приезжала к нему. Когда она узнала о своей беременности, сначала она хотела рассказать мужчине о ней, но потом решила скрыть — побоялась, что у нее могут отнять ребеночка насовсем.
Моя девочка спрашивала об отце два раза в жизни — в три года и в семь лет. Я не стала ничего от нее скрывать, ответила на все вопросы. Мы с ней больше подруги, чем мать и дочь, поэтому обсуждаем абсолютно все. Я ей объяснила, что так иногда бывает, и предложила, если она захочет, встретиться с отцом. При ее желании я бы постаралась найти отца, но дочка сама не захотела. Правда, однажды она попросила меня завести в доме «папу», то есть какого-нибудь другого мужчину. Думаю, это было в силу возраста, она уже это переросла.
Я не хочу заводить постороннего мужчину в доме, потому что насмотрелась по телевизору про педофилов, которые насилуют дочек женщин, с которыми живут. Это не просто фантастика — у меня есть подруга, которая столкнулись с этим в своей жизни. Когда я узнала, что такое происходит на самом деле, в знакомой семье, у меня волосы дыбом встали. Мне такого не надо. Если я и буду с кем-то встречаться, то только на стороне и не в своем доме. По крайней мере пока моя дочка не подрастет достаточно.
Сейчас мы живем довольно скромно, в городской квартире, которую мне пришлось взять в ипотеку. Когда моей девочке было пора пойти в садик, в городе был недостаток квалифицированных кадров и меня пригласили на работу. Тогда я решила думать о собственном жилье — во-первых, я стремлюсь дать дочке хорошее образование, а во-вторых, мне бы не хотелось, чтобы она столкнулась с тем же квартирным вопросом, с которым столкнулась я.
За нашу с ней жизнь мне всегда приходилось отвечать самой — моя мама помогает разве что продуктами, а родственники отдают старую одежду для дочки. Социальные выплаты нам не очень помогали — можно сказать, их практически не было. Когда я только стала мамой, мне платили 500 рублей первые полтора года, а после этого срока мне начали выделять 100 рублей — вообще мамам тогда давали 50, но мне как маме-одиночке платили в два раза больше. Эта сумма была незаметной, она просто хранилась на счете, и однажды на эти деньги мы купили дочке какую-то ерунду. Теперь же правительство дает 60 тысяч единовременно, но я была бы этой суммы лишена вообще. Она бы могла мне помочь, но власти считают, что такие как я ее не достойны.
Мои родственники и знакомые меня никогда не осуждали — они знали, что иметь ребенка было моим большим желанием. Они считали меня достаточно взрослой, для того чтобы принимать такие решения. Моя мама была безумно счастлива — ведь это ее первая и единственная внучка, которой у нее могло бы никогда и не быть. Когда мне было два годика, она тоже развелась с моим отцом и решила воспитывать меня в деревне одна. Тогда это осмеивалось обществом, но мы с ней были очень дружны — и все это оказалось не страшным.
Я не думаю, что матери-одиночки — это девки, которые залетели на вечеринках, это какой-то очень исковерканный стереотип. В большинстве своем женщины делают этот выбор абсолютно сознательно, ведь когда женщина решает воспитывать ребенка сама, это говорит об ее искреннем стремлении быть мамой.