«Отец меня не любил»: почему взрослые люди все еще обижаются на своих родителей

Я родился, когда родители были на последних курсах университета: отцу было 25, маме — 23 года. Почти через десять лет на свет появилась моя младшая сестра. Когда я начал взрослеть, мой отец, бывший военный, стал конкурировать со мной за внимание матери. Его бесило, что я не нахожусь под его контролем, что мать больше проявляла свою любовь ко мне, что я не считаю отца учителем в вопросах жизни. А меня не устраивали его военные замашки — он постоянно разговаривал со мной командами: «Встать», «Взять», «Пошел». Естественно, я этого не терпел — были скандалы, драки, оскорбления, уходы из дома. Мы могли находиться в одной квартире и не разговаривать месяцами — вот такая атмосфера была в семье.

Сейчас я понимаю, что отец просто не очень-то меня любил. Он не был готов в относительно молодом возрасте нести ответственность за нас, обеспечивать семью, а все это приходилось делать — «глава семьи» как-никак. Сначала государство его выучило, дало профессию, крышу над головой и работу. Но в 90-е, когда я рос, все это кончилось в одночасье. Кто-то поднялся на кризисе в стране, но у отца это не получилось: на службе сократили, а тут еще я под ногами вертелся — жил себе своей жизнью и своими увлечениями. Все свои проблемы, неудовлетворенность, комплексы он проецировал на нас, самых близких людей. Мать находилась между двух огней и старалась сгладить острые углы путем лжи, недомолвок, моделирования реальности. Она пыталась отвернуться от действительности, но от этого проблемы только накапливались. Возможно, этот образ жизни дает свои результаты, но он губителен в перспективе. Он может купировать симптомы, но не лечит болезнь.

С моей сестрой ситуация была противоположной: ей можно было делать все, что мне нельзя. Эти двойные стандарты — недопустимая вещь. Видя, как относятся к моей сестре, я понимал, что сам лишен чего-то большого и важного в жизни. Этот дифференцированный подход к детям у моих родителей сохранился до сих пор. Отец как-то объяснил мне это тем, что если не потакать дочери во всем, она просто отвернется от него. А что я чувствую — вроде как неважно.

Отдельная тема — рукоприкладство в семье. Да, ремень, может, и действует до определенного времени, но на равных вставать с сыном-подростком в физическое противоборство, когда за спиной у тебя годы бокса, просто мерзко. И вот этого желания отца сделать побольнее как морально, так и физически я простить не могу до сих пор.

Отношения в семье были лишь одной из сторон моей жизни, поэтому я старался на них не зацикливаться. В семье была невозможная атмосфера, меня доводили до ручки. В трудные моменты я старался вспоминать, что в мире еще есть книги, музыка, искусство, девушки, — если бы не мой позитивный настрой, я бы однозначно решил вопрос суицидом. Мысли о самоубийстве меня посещали постоянно, но что-то всегда удерживало от необратимого шага. Правда, иногда я просто резал себя.

Чтобы вырваться из этого семейного болота, я убежал в первый брак — ушел из дома, построил свою семью. Позже я понял, что моя мать не была готова к тому, что однажды я уйду из семьи, что процесс воспитания надо будет когда-то прекратить, что вся моя внутренняя энергия, весь мой мир не будет больше на расстоянии руки от нее, что я не буду с ней обсуждать книги и делиться своими переживаниями. Поэтому и к моей жене она относилась не очень, хотя внешне старалась этого не показывать. Отец же, думаю, вздохнул с облегчением.

Сейчас я живу со второй женой. Только недавно я понял, что вылечился от травм, полученных в детстве. У меня две дочки: одна от первого брака, ей почти 17 лет, вторая — удочеренная от второго брака. Все это время с родителями я почти не общаюсь. Сами они мне не звонят, не пишут, не узнают, как дела у меня в семье. Когда я второй раз женился, они мне даже не позвонили, чтобы поздравить, хотя знали, когда и где будет свадьба. По их мнению, жениться нужно один раз, хотя второй брак сестры у них вопросов не вызвал.

Я всегда думал, что есть большая общая цель, которая важнее любых ссор, — это хорошая семья. Много раз я переступал через себя и, например, ехал на день рождения матери или отца с подарками и без приглашений — по праву члена семьи. Когда прошло много лет и я совершил множество безуспешных попыток наладить отношения, я как бы мысленно отрезал себя от родителей. Чтобы сохранить себя и не тронуться умом, я стал просто зеркалить их поведение: я звоню, интересуюсь здоровьем, но в детали не углубляюсь и как бы ставлю галочку. В старый дом ездить совсем перестал, потому что там слишком много неприятных воспоминаний, а кроме того, мне слишком часто говорили, что это не мой дом.

Родители, наверное, считают меня плохим сыном, но я же правда старался, часто переступал через себя и никогда не выносил сор из избы в отличие от них. На мой взгляд, эти неглупые, в общем-то, люди не отдают себе отчета в том, что жизнь у них одна и других детей у них не будет — и надо было работать с тем, что дано изначально.

Когда мне было 2 или 3 года, умер мой отец. Мама осталась одна, и ей нужно было зарабатывать деньги. Она работала переводчиком французского, а в Москве по этой специальности работы толком не было. Ей предложили хорошее место во Франции, с постоянными командировками, поэтому четыре месяца мама жила с нами, четыре — во Франции. Меня начала воспитывать бабуля, а она была жестким человеком сталинской закалки. Она была не готова к воспитанию внучки, многого не понимала, но я знаю, что какие-то вещи она делала правильно.

Бабушка вообще не считалась с моим мнением и не учитывала мои желания. В 5 лет меня отдали в музыкальную школу, хотя я хотела заниматься единоборством. Мой дедушка был заслуженным аккордеонистом, преподавал и выступал с ансамблем, и по этой причине мама закончила класс скрипки, а я — фортепиано. Сложность была в том, что когда я только поступала туда в 5 лет, меня сразу стали готовить для музыкальной консерватории. Музыку я любила, да и сейчас люблю, но совсем не хотела с этим связывать свою жизнь, желания выступать не было, а сцена вызывала ужас. Поэтому училась я дольше на три года и закончила музыкальную школу только в 15 лет.

В школе я хотела пойти в класс с физико-математическим уклоном, но из-за того, что там не было французского, меня отдали в другой класс, хотя я была всеми руками и ногами против. Никто не понимал, для чего мне физика и математика. Иногда я говорила, что хочу все бросить, на что мне отвечали, что не я принимаю такие решения. Когда я заканчивала школу, бабушка сказала, что я ни на что не гожусь, поэтому сама выбрала для меня факультет иностранных языков. Я проучилась там четыре года, и это были четыре года страданий — я же не хотела заниматься языками профессионально. Потом я поступила на инженера летательных аппаратов, потому что мне всегда были интересны авиация и космос. Так как я работала и не хотела увольняться, пришлось идти в заочный колледж. Через год после моего поступления его закрыли за ненадобностью. Я немного пострадала и пошла учиться на историка. Я очень хочу получить образование, которое мне будет нравиться.

В детстве мне было плохо, оттого что рядом не было мамы. Она и сейчас во Франции, но с ней у нас абсолютно нормальные отношения. В августе прошлого года бабули не стало. Раньше, когда я была ребенком, я противилась многому и возмущалась. А сейчас я стала как моя бабушка — очень жестким, упрямым человеком. Мы жили вместе до конца ее жизни. Лет до 20 она меня не хотела отпускать из-за гиперопеки, а после уже я не захотела от нее уходить. Когда мне было 20 лет, мама заболела раком. Она потом вылечилась, но это был сложный период, и в это время наши отношения с бабушкой поменялись. Сейчас ее очень не хватает.

Я продолжаю учиться на историческом факультете и параллельно работаю администратором в крупной стоматологической клинике. У меня очень хороший коллектив, неплохая зарплата. Я замужем, но детей мы пока не планируем. О них можно будет подумать ближе к 35 годам, потому что я не так давно стала жить самостоятельно. Со своими детьми я все же буду пользоваться некоторыми бабушкиными приемами, потому что ее школа может сделать с характером человека много всего хорошего. Например, бабушкино воспитание в итоге привело к тому, что я до последнего добиваюсь своего.

Я из Туркменистана. У мамы было трое детей: двое из них имели инвалидность тяжелой степени из-за олигофрении, я одна была здоровой. Большую часть времени братик и сестренка находились в интернате для умственно отсталых. В остальное время они были дома, и тогда уход за ними возлагался на меня. Это были тяжелые 90-е годы, и мы часто голодали. Мама брала различную работу, а мы оставались одни, в том числе ночами. Иногда нам помогали соседи.

Мама никогда не была замужем, но у нее всегда были мужчины: с одним она жила год-два, потом с другим примерно столько же. Нет желания описывать в подробностях все ужасы, которые с нами тогда происходили, но когда она оставляла нас на ухажера и уходила непонятно куда, я подвергалась насилию и надругательствам. Среди них однажды попался и нормальный человек, который пытался нам помочь, но, к сожалению, он был с нами недолго. А те, о которых с трудом получается забыть, делали немыслимые вещи, а кроме того, они знали, как запугать, чтобы я держала все в тайне. Поразительно, что мама этого не видела и не понимала. Однажды я рассказала ей, что делал один из этих людей. Тогда она взяла меня за волосы, привела к этому человеку и попросила повторить ему свои слова. Конечно, я испугалась, ведь я чувствовала себя такой незащищенной.

В то время я не училась в школе, потому что мне надо было ухаживать за братом и сестрой, а также работать. На маму соседи много жаловались, но государство никаких мер не предпринимало: ее не в чем было обвинить, потому что у нее не было вредных привычек. Я только однажды ушла из дома, но не выдержала и трех недель, потому что узнала, какие грязные и холодные там мои брат с сестрой. Я вернулась домой и никогда их больше не оставляла. До сих пор я помогаю им — они полностью на моем обеспечении.

Я очень рано повзрослела и научилась правильно вести диалог с людьми разных возрастов. Очень уважительно отношусь к старшим и с трепетом — к младшим. В 16 лет у меня родилась первая дочка от замечательного молодого человека, моего ровесника. К сожалению, наши судьбы разошлись, и мы с ребенком остались одни. На тот момент я уже имела опыт работы на продовольственном рынке, где я была занята с 9 лет, и в кинотеатре. Уже в 19 лет я купила первую квартиру.

Вскоре из своего родного маленького города я переехала в столицу Туркменистана, где отучилась на мастера по маникюру. Там я начала арендовать помещение под наращивание ногтей, потом открыла магазин косметики, а затем — магазин бижутерии. Тогда же я познакомилась со своим нынешним супругом, от которого родила еще двоих детей. Когда я была беременна третьим ребенком, я переехала в Россию получать образование. Сейчас я гражданка этой страны.

Большую часть времени с 2008 года, когда я познакомилась с супругом, он находился за границей. Мне было сложно одной справляться с тремя детьми, и у меня начались срывы. Я очень люблю наших детей, поэтому я не желала, чтобы они видели меня беспомощной. С 2010 года я начала регулярно посещать психологические курсы, проходить дистанционное онлайн-обучение по психологии. Это помогло мне справиться с детскими травмами, как и занятия йогой, спортом и чтение книг. Но прежде всего меня спасают беседы и откровения с супругом. Он мой психотерапевт. До встречи с ним у меня были другие срывы: я была агрессивной, вспыльчивой, чрезмерно эмоциональной.

Сейчас я полностью погрузилась в домашние хлопоты и развитие наших детей. В России у нас была очень разнообразная, насыщенная жизнь с путешествиями, кружками и занятиями спортом. Два года назад мы переехали в Анталью и, конечно, стали жить более размеренно. Поначалу к этому было трудно привыкнуть, но потом я пошла учиться на визажиста и даже стала организатором мероприятий для женщин в Анталье — я помогаю им в качестве тренера по питанию, спорту и интимным отношениям.

Тяжелый период девяностых, когда во многих семьях была каждая копейка на счету, оставил свой отпечаток на судьбе многих наших соотечественников. Герои этих историй не стали исключением.

Бабушки и дедушки этого поколения травмированы тяжелым опытом существования в условиях бедности и ограничений. Тогда выживали сильнейшие, поэтому, например, и бабушка Елены обладала жестким характером. Показательна в этом случае реплика бабушки, в которой она говорит, что внучка должна идти учиться на специалиста по иностранному языку, поскольку она ни на что больше не годится. В этом утверждении отражена стратегия воздействия, которую коротко можно обозначить так: «Критика и порицание — лучшие друзья воспитания». Увы, ее и сегодня придерживаются многие родители, не умеющие хвалить своих детей и считающие, что добрые слова только расхолаживают. Но это не так: вовремя и к месту сказанные хвалебные реплики создают между детьми и родителями теплую атмосферу, мотивируют ребенка на новые достижения и позволяют ему верить в себя.

Часто бывает так, что уроки родителей их ребенок усваивает настолько хорошо, что не может не повторять тех же ошибок с собственными детьми. Это называется «автоматическое поведение», и многие из нас неосознанно используют в воспитании своих детей те схемы, которые получили в наследство от родителей. Пересмотр этих схем может происходить только через осознанную практику изменения.

Иногда люди любят своего ребенка, но в процессе воспитания скатываются в отыгрывание собственных страхов и комплексов, тем самым нанося ему вред. Такая ситуация складывается, как правило, между людьми, в отношениях которых много тревоги, плохо обозначены границы «я» каждого из них, а также там, где, как ни странно, все настолько близки друг другу, что отдельно существовать никто из них не может. Отсюда вытекает неумение родителей смотреть на детей как на индивидуальности со своими потребностями и желаниями.

В случаях, когда отношения отцов и детей слишком тяжелы, ослабить свои переживания и страдания получается только через физический уход из дома, но, увы, это никогда не решает основную проблему — неспособность увидеть родителей не только как гонителей, но и как людей со слабостями. Только через «очеловечивание» родителей и других членов семьи можно искать выход из долгих конфликтов и обид, ведь простить ошибки можно только тому, кто их совершает по причине своего человеческого несовершенства.

Причины холодного отношения матери Нины к ней и ее брату и сестре могут быть разными. Тем не менее такое попустительское и даже преступное невнимание к жалобам дочери в связи с насилием, которое совершалось над ней со стороны сожителей матери, совершенно недопустимо. Очень важно всегда прислушиваться к тому, что говорят дети о своей повседневной жизни: подобный мониторинг служит на благо профилактики детских депрессий и суицидального поведения.

Часто люди выносят из своего тяжелого детства умение ответственно подходить к заботе о близких людях, ведь отсутствие грамотной материнской заботы тоже сказывается на собственном опыте родительства. Но в таких ситуациях возможно появление гиперопеки, при которой мама не заботится о собственном отдыхе и интересах, и это приводит к тому, что она начинает терять силы и даже заболевает. Важно всегда помнить, что попытка нести ответственность за все и неумение делегировать часть заботы о детях мужу может сыграть с женщиной очень злую шутку.

Отношения между родителями и детьми, которые смело можно назвать хорошими, конечно, бывают. Главными лицами, которые их такими делают, являются отцы и матери, потому что именно воспитание, которое изначально выстраивается родителями, играет главную роль в том, какими вырастут дети. Рецепт правильного взаимодействия со своим ребенком прост: необходимо его любить, говорить ему об этом, поддерживать его самостоятельность, вносить важные ограничения и правила, которые значимы для комфортного сосуществования с окружающими. И очень важно не относиться к ребенку как к части себя — это всегда совершенно отдельный человек, который рожден жить своей жизнью, а не удовлетворять наши ожидания.