Когда мне было 15 лет, я случайно оказалась в группе ребят в инклюзивном центре. Там моя задача как здорового подростка заключалась в том, чтобы общаться с детьми, которые были не очень здоровыми. Это произошло в том возрасте, когда восприятие еще гибкое, и для меня открылось, что в мире существуют не только те люди, которые ходят со мной в школу и окружают мою семью. Благодаря этому опыту в 18 лет я пошла работать воспитателем в детский дом — с тех пор в этой сфере так и осталась. В детском доме я проработала три года. Там я поняла, что, наверное, самые обездоленные, несчастные и несправедливо обиженные люди — это дети, которые живут без родителей. Многочисленные исследования подтверждают, что ребенок, проживающий даже в кризисной семье, имеет гораздо больше шансов стать успешным, чем выпускник детского дома. Тогда я поняла, что очень важно работать с семьей — даже если эта семья далека от идеала.
Статистики по семьям, которые находятся под угрозой лишения родительских прав, нет. Но известно, что ежегодно около 45 тысяч детей в России лишаются родителей, но это также и ситуации, когда, например, мама лишила родительских прав папу. Есть данные, что в детские дома ежегодно попадают около 20 тысяч детей. Последние пять лет я работаю в программе «Профилактика социального сиротства». Это значит, что мы занимаемся семьями, где существует риск или факт попадания детей в сиротское заведение.
Трудные времена бывают у многих семей. Некоторые люди, попав в кризисную ситуацию, не всегда могут справиться с ней самостоятельно. Сложности бывают разными: от проблемы «нечего есть» до проблемы «негде жить». Также могут быть трудности, связанные с владением родительскими навыками. Нас нигде не учат быть родителями, поэтому каждый обучается этому в своей родительской семье: то, как с нами обращались мама и папа, записывается на подкорку и влияет на воспитание уже наших детей. К сожалению, некоторые люди вырастают в условиях, где родительское воспитание было недостаточным или вовсе отсутствовало, как, например, у детей из детских домов.
Одно из направлений конкретно моей деятельности — это работа «в поле», непосредственно с семьями, которым нужна помощь. Я прихожу в семью, оцениваю ситуацию, принимаю решение о помощи. Но в первую очередь я знакомлюсь с семьей, устанавливаю с ней контакт и пытаюсь подружиться. Основная задача — поддержать семью ровно в тех вопросах, которые им необходимо решить, для того чтобы нормализовать свою жизнь. Это может быть покупка кроватки, зимней одежды, продуктов, это также может быть повышение родительских навыков, содействие маме в трудоустройстве, в получении образования. Часто у наших семей бывают серьезные юридические проблемы, связанные с жильем, документами, паспортами. Иногда к нам попадают семьи, где родители не имеют никаких документов, и мы помогаем их восстановить.
Так как мы работаем в Москве и области, выезд может занимать весь день, но бывает, что у меня случается и по несколько выездов за день. Сейчас я специалист высокой квалификации, поэтому работаю только с самыми трудными случаями.
Только что я приехала из Минска, куда мы отвозили женщину, которая в 40 лет впервые стала мамой. У нее непростой жизненный опыт: она страдала зависимостью от психоактивных веществ, хотя уже 8 лет находится в ремиссии. Она справилась и неожиданно для себя родила ребенка. Она гражданка Белоруссии, которая не имеет права проживать на территории России, и у нее отобрали малыша, потому что она имела шанс с ним плохо справиться. Поэтому сначала мы помогли ей вернуть ребенка, и это была целая история, а потом мы отвезли ее в партнерский приют для мам с малышами. Я сопровождала ее в поезде, чтобы там было все в порядке, чтобы она справилась. Мы передали ее из рук в руки белорусским коллегам, и это для нашей команды был очень сложный, напряженный, важный кейс, когда 7 человек боролись за то, чтобы один человек имел возможность воспитываться своей мамой.
Сын Юлии Курчановой на выезде с мамой
На одной из фотографий — мой младший сын Даниил. Сейчас ему 9 лет, он учится во втором классе, но раньше он постоянно ездил со мной в семьи и был активным участником моей работы. У него была своя роль: он помогал взаимодействовать с детьми, а иногда я на нем показывала, как общаться с ребенком и на что обращать внимание. Для многих мам было важно, что я приезжала с собственным сыном: это снимало напряжение, помогало нам выстроить доверительный контакт. Вообще, у меня трое детей, и каждый из них в свое время был волонтером в моей работе. Мне кажется, очень важно, чтобы дети видели разные стороны жизни: знали, кто такие дети из детского дома, общались с людьми с особенностями и понимали, что это тоже члены нашего общества. Думаю, такое участие в моей работе поможет им вырасти толерантными, неравнодушными и готовыми видеть мир во всех его красках.
Как только меня перестанут волновать мои семьи, мне надо будет искать другое место работы. Основные инструменты, которыми мы пользуемся, — это наши эмоции, наши чувства. Работа в социальной сфере — она вообще такая, мы работаем душой, и это не фигура речи. Мы много сочувствуем, много поддерживаем. Если я теряю способность это делать, я становлюсь профнепригодной.
Конечно, к родителям в таких семьях бывают разные чувства, и они не всегда позитивные — иногда мы встречаемся с конфликтными, неприятными, некультурными людьми. Но нам важно посмотреть на то, какой это родитель. Если мама справляется со своими задачами, то нам неважно, какой у нее характер. В такой ситуации мы будем все равно работать над сохранением семьи, даже если нам это будет психологически не очень просто.
Периодами мне бывает очень нелегко. Иногда какие-то истории вынуждают меня включаться на более длительное время, чем мой рабочий день. Поэтому очень важно уметь перезагружаться и переключаться. Необходимо отдыхать и заниматься другими делами ровно для того, чтобы мочь так работать. Вчера я, например, была в кино с молодым человеком, а позавчера варила суп с фрикадельками.
Очень редкие семьи продолжают поддерживать с нами контакт, когда решают свои проблемы. Их жизнь изменилась, и мы им напоминаем о тех тяжелых периодах, которые были в их жизни. Но каждой семье, с которой мы прощаемся, мы говорим, что в любой момент они могут вернуться к нам. Наша задача — не дружить, а помочь в трудный момент и исчезнуть из их жизни как напоминание о том, что было.