Дискуссия вокруг ролика компании Nikе, где девочка, впечатлившись видом прекрасных атлеток, превращает песенку про то, что «девчонки сделаны из мармеладок», в хвалу сильной женщине, совпала со скандалом в «Аэрофлоте». Несколько стюардесс этой компании обвинили менеджмент в дискриминации «по весу и возрасту». Как утверждали две стюардессы, с которыми поговорили журналисты «Свободы», «всех, кто был старше сорока и у кого одежда больше 46-го размера», перестали ставить на заграничные рейсы и определили на трудные ночные и короткие утренние («Аэрофлот» позже выпустил заявление по этому поводу. — Прим. ред.).
Если сложить одно с другим, выходит, что предположительно сексистское (по-другому не скажешь) руководство «Аэрофлота» и прогрессивный (иначе ведь быть не может) менеджмент Nike, инициировавший этот рекламный ролик, — они вроде как заодно. Эти стюардессы ели мармеладки и не занимались спортом — и вот вам результат.
Вообще, Россия, с ее специфической историей, в свое время революционно швырнувшей женщинам в руки победы, которые в других местах доставались им в «постепенной» борьбе, — не самое удобное место для подачи неких усредненных околофеминистских сигналов. Скажем, соображения, заложенные в ролике Nike, — что, да, женщина может, может, может заниматься «неженственными» видами спорта и не обязана носить кружевное белье, — по меньшей мере глуповато смотрятся в стране, где многие десятилетия «женщины в оранжевых жилетах» были и реальностью, и символом. И не только память, но и сущность этого отнюдь не изжиты.
Это, разумеется, не означает, что здесь нет места идее «женщинам — женственное» («Мы придерживаемся концепции, что в девочках надо взращивать мягкость и нежность», — объясняет детский клуб боевых искусств причину, по которой туда не берут девочек) или просто «женщинам — то, что считается женским» («Ты же будущая хозяюшка!» — восклицает нестарая учительница в ответ на просьбу третьеклассницы разрешить ей на дежурстве чинить стулья, а не мыть пол).
Но это означает, что автоматическое противопоставление таким представлениям некой очевидной и простецкой антитезы в наших обстоятельствах совершенно не обязательно несет феминистский заряд. А иногда несет и вовсе антифеминистский. С принятием того, что женщина может заниматься жестким видом спорта, в нашем обществе куда меньше проблем, чем с принятием ее естественного тела, ее выбора «не быть моложавой», «не быть спортивной» и т. д.
Пару лет назад в The New York Times вышла статья, полная недоумения: как в таком городе, как Москва, «который ну никак не может ассоциироваться с феминистским прогрессом», во главе практически всех крупных музеев оказались женщины? Как это может соединяться со всем известной патриархальностью российского общества?
Точно так же, кстати, западные левые, приезжавшие в Советский Союз со знанием известной (и правдивой) статистики, говорящей о «самой большой в мире представленности женщин в руководящих органах», не могли понять, как это соединяется с полным бытовым неравенством женщин и презумпцией «сама виновата».
Для того чтобы делать некий массовый «феминистский» продукт в России, надо отказаться от калькирования западных образцов. Но собственные образцы здесь не выработаны — их даже нет в проекте. У тех, кто понимает сложность положения женщины в современной России и осознает его несправедливость и одновременно специфику, нет не только очевидной повестки, но даже сформулированных требований.
Про Россию нельзя сказать, что в ней совсем отсутствует феминистское движение и феминистская мысль, но можно — что это все так разрозненно, разобщено и так боится простоты, необходимой для четкости формулировок и вообще для того, чтоб быть понятыми многими, что совершенно нельзя сказать, на что создателям такого «массового продукта» ориентироваться.
В чем сегодня заключаются главные «женские» требования к обществу? Есть ли платформа, тема, призыв, объединяющие большое количество женщин? Пока мы не можем ответить себе на эти вопросы сами, что на производителей спорттоваров пенять?