«Он занимается наукой, а я кормлю семью»: каково это — содержать мужа и детей

Мы познакомились с будущим мужем 13 лет назад, еще в институте. Оба приехали из провинциальных городов, оба собирались строить в Москве карьеру и зарабатывать деньги. У меня никогда не было цели обзавестись семьей и стать домохозяйкой, но так получилось, что на последнем курсе я вышла замуж по большой любви, а через несколько лет родила сына.

У нас была обычная семья патриархального склада: муж много работал, он был программистом и фотографом, а я трудилась в свое удовольствие на радио, параллельно занимаясь ребенком и домом. Мне всегда нравилось быть именно за мужем, быть немного слабее, чем мужчина. Но в 2015 году начался кризис — и мужа сократили. Мне пришлось временно поменяться с ним ролями, и это решение кардинально изменило нашу семейную жизнь. Я уходила на работу, когда было темно, а возвращалась почти за полночь. На мужа легла ответственность отводить нашего сына в школу и забирать домой. Еще иногда он мыл посуду и подогревал еду к моему возвращению.

Поначалу меня это не раздражало, ведь я была уверена, что такое положение вещей сохранится всего на пару недель. Но когда мы провели в таком режиме два месяца, я начала говорить мужу, что мне это все не нравится. У нас была куча кредитов, а моего заработка хватало только на то, чтобы купить еду нам троим и покрыть какие-то мелкие расходы. Параллельно у нас копился долг за коммунальные услуги: их мы не оплачивали вообще. Для того чтобы собрать ребенка к школе, мне приходилось снимать деньги с кредитки. Кроме того, супруг постеснялся сказать родителям о том, что его уволили, и мы, как и до кризиса, продолжали помогать материально его матери. Когда в гости приезжали родители мужа, мы накрывали праздничный стол и покупали продукты, которые в обычные дни не позволяли себе уже год. Он при этом только разводил руками и продолжал сидеть дома, занимаясь поисками идеальной работы. Часто я возвращалась домой в 11 часов вечера, когда муж с сыном уже спали, перемывала гору посуды, оставленную в раковине, и тоже ложилась спать. А на следующий день устраивала мужу скандал, говорила, что он никчемный, обвиняла его в том, что, вероятно, его устраивает такое положение вещей, раз он до сих пор не нашел работу.

Тогда же я совсем перестала за собой ухаживать — у меня банально не было времени сделать нормальный маникюр и постричься. Я раздражала саму себя. Я стала похожа на рабочую лошадь и внешне, и внутренне. Чем больше бездействовал муж, тем больше ответственности за семью ощущала я. Я занялась медиабизнесом: брала в разработку сразу много проектов, а в моей голове постоянно крутились только мысли о работе. С сыном в тот период я практически не общалась, потому что мы с ним не совпадали во времени: когда я была дома, он либо уже спал, либо еще. Я продолжала устраивать мужу скандалы, надеясь, что таким образом стимулирую его к поиску работы.

Потом он стал жаловаться на резкое ухудшение здоровья. Мы сходили в поликлинику — и оказалось, что у него появились проблемы с желудком. А еще позже выяснилось, что это психосоматика. Получается, что именно я своими криками и истериками привела его в такое состояние. По ночам он не мог спать от боли, из-за проблем с желудком ему было трудно даже выйти из дома, он постоянно глотал таблетки. Я начала лечить мужа: мы много ходили по врачам, делали обследования, но его состояние не улучшалось.

Я продолжала работать за двоих, а муж по-прежнему никуда не устраивался — теперь из-за проблем со здоровьем. Иногда я на него срывалась, обвиняла в беспомощности, а он отвечал, что не может сейчас работать, потому что болен, а болен он из-за того, что не может устроиться на работу и я на него кричу. Образовался замкнутый круг. Я хотела начать работать вдвое меньше, чтобы мужу точно пришлось бы хоть куда-то устроиться, но я не была уверена в том, как скоро он сможет это сделать и сможем ли мы этот период протянуть без денег. Поэтому я продолжала пахать, а муж продолжал делать попытки вырваться из своего круга.

Спустя полтора года мне это совершенно надоело и стало казаться, что наступил момент, когда совсем без мужа мне будет проще, чем с таким мужем. В очередной ссоре я попросила его собрать вещи и уехать жить к маме. А незадолго до этого сестра посоветовала мне вместе с мужем обратиться к хорошему психологу. В ссоре я мельком порекомендовала мужу заняться этим вопросом, если у него есть желание хоть что-то сделать для семьи.

Я сильно удивилась, но муж действительно последовал моему совету. Я была ему искренне благодарна за то, что он решился и тоже записалась на прием. Во время психотерапии мы выяснили, что корни проблем, с которыми столкнулся муж, идут из его детства. Всю жизнь у него были ужасные отношения с отцом: когда он был маленьким и у него что-то не получалось, отец непременно унижал его, говорил, что он ничтожный, тупой, слабый. Это приводило его в ступор, поэтому переставало получаться даже то, что хорошо получалось раньше. Он вырос и, что называется, сделал себя сам. Приехав в Москву учиться, он практически без какой-либо финансовой или моральной поддержки родителей построил отличную карьеру, добился уважения начальства и стал настоящим профессионалом. Кстати, именно своей целеустремленностью, талантом и напористостью он меня изначально и покорил. Но, как только мой муж столкнулся с первым поражением, он одновременно столкнулся со своим детским страхом в моем лице. Получается, сама не осознавая этого, я исполняла роль его отца — подавляла его, когда он споткнулся, и, искренне желая помочь ему, на самом деле его добивала. Позже мы проанализировали все и поняли, что карьеру в Москве ему изначально удалось построить, потому что его стимулом был уже существующий успех и отсутствие постоянной критики со стороны близкого человека.

Для меня это было откровением. Мне стало дико стыдно за свое поведение перед мужем. Я постепенно снизила свою нагрузку на работе и стала в разговоре с супругом делать акцент именно на его достоинствах и на том, что у него уже получилось. В это трудно поверить, но спустя две недели он нашел работу, и вот уже несколько месяцев как наша жизнь вернулась в прежнее русло. Сейчас я понимаю, что в тот момент мы оба были по-своему виноваты. Я — в том, что проявила жалость к мужу и взвалила все на свои плечи, а он — в том, что позволил мне стать «мужиком».

Мы с мужем познакомились на дне рождения нашей общей подруги, когда мне было 17 лет. Празднование было скучным-прескучным, мы разошлись рано, и Коля пошел меня провожать. По дороге мы разговорились: нам было так легко и приятно, что мы даже удивились, почему подруга не познакомила нас раньше. Мы начали встречаться и стали с нетерпением ждать моего совершеннолетия, чтобы пожениться.

Через год мы сыграли свадьбу. Отдельного жилья у нас, конечно, не было. Я тогда училась в медицинском колледже, а Коля только что поступил на первый курс исторического факультета МГУ. Мы с мамой всю жизнь жили в однокомнатной квартире, а родители мужа — в большой трехкомнатной, и она как раз находилась неподалеку от его вуза. Колины родители не просто предлагали, но даже настаивали на том, чтобы мы поселились у них, — так мы и сделали. В то время им обоим было немного за 60. Пенсия у них была небольшая, но им, как они говорили, хватало, поэтому подработками они не занимались.

Мой папа был профессором МГМУ им. И.М.Сеченова, но через год после моего рождения он умер от рака, поэтому я совсем его не видела. Мама всю жизнь растила меня одна, поэтому я прекрасно знала, что такое ответственность и каким трудом достаются деньги. Часто я помогала ей с работой, выполняла мелкие поручения, а летом расклеивала объявления и раздавала листовки.

Еще до знакомства с Колей я мечтала после медицинского колледжа поступить в университет, где когда-то преподавал отец, и стать врачом-онкологом. Но мы создали свою семью — и нужно было ее обеспечивать. Коля этого делать не мог, потому что он обожал науку и практически все свое время посвящал ей: участвовал во всевозможных университетских конференциях, много времени проводил в библиотеках, писал научные статьи, а несколько раз его даже приглашали в Германию на стажировки. Принимать помощь от своей мамы я категорически отказывалась — ей и так приходилось очень непросто одной. Родители мужа считали, что уже достаточно помогли тем, что предоставили нам кров. И я была им за это не просто благодарна — я постоянно чувствовала себя им должной, особенно когда Колина мама готовила ужин или что-то покупала Коле.

В таких условиях мне казалось, что единственный человек, который должен зарабатывать деньги для нашей молодой семьи, — это я. И я почти в любое время суток бегала ставить уколы и капельницы людям в округе, а еще договорилась с руководством колледжа, чтобы меня взяли уборщицей. Рано утром, задолго до того, как начинались занятия, я приезжала в колледж и мыла полы, а когда все расходились, я снова мыла этажи и туалеты.

Питались мы с Колиными родителями дома вместе, поэтому я считала правильным закупать продукты пополам. Еще моих денег хватало на то, чтобы иногда купить себе какую-то кофточку и что-то из вещей Коле. Помню, как я чувствовала, будто живу в гостях, поэтому старалась это компенсировать: всю квартиру я всегда мыла сама, еду тоже старалась по максимуму готовить, но в этом мне часто помогала Колина мама.

Колледж я окончила с отличием. Но когда пришло время поступать в институт, оказалось, что я беременна. Коля настоял на том, чтобы сохранить ребенка, и я его послушала. Свои подработки я не оставляла почти до восьмого месяца — дольше не смогла физически. Несколько лет после рождения сына я сидела с ним дома, но как только пристроила его в детский сад, пошла работать в поликлинику медсестрой. Коля к тому времени получил высшее образование и поступал в аспирантуру: в учебе он делал очень большие успехи — и все мы искренне им гордились. Вопрос денег у нас по-прежнему стоял очень остро, поэтому мне было стыдно заниматься собой и поступать в институт. Поработав какое-то время в больнице, я поняла, что на нашу большую семью этих грошей не хватит.

Посоветовавшись с мужем, я поступила в институт на вечернее отделение экономического факультета. Там я успешно отучилась и пошла работать в банк на низшую должность — просто ходила по залу и консультировала людей. Первое время зарплата там была очень маленькой, поэтому я не забрасывала и подработки. Тем временем Колины родители становились совсем старенькими, им нужен был хороший уход и лекарства. Их обеспечение тоже легло на мои плечи. А еще у меня рос сын, он тогда уже стал школьником, и ему тоже нужно было выделять средства на кружки, одежду, учебники и развлечения.

Коля устроился работать в университет на полставки: много часов преподавания ему почему-то не давали, но его это даже радовало, ведь благодаря этому у него шел стаж, а еще оставалось время на научную деятельность и написание статей. Я относилась к этому с пониманием. К тому же я была уверена, что в один прекрасный день его обязательно оценят по достоинству и, как он часто говорил, мы всей семьей переедем жить в Германию.

Прошло уже 7 лет, с тех пор как его родители умерли. Наш сын учится в средней школе, он круглый отличник и лауреат различных музыкальных премий. Мой муж защитил кандидатскую диссертацию, он работает в университете. Поскольку зарплаты у преподавателей небольшие и Коля получает всего 10 тысяч, я так пожизненно и осталась кормильцем нашей семьи. Сейчас я главный менеджер в очень крупном государственном банке — и моего оклада с головой хватает, чтобы обеспечить вполне достойную жизнь моим мужчинам.

Бывает ли мне обидно? Да нет, просто в нашей семье роли распределились таким образом. Как шутит по этому поводу муж, «так уж исторически сложилось». Когда я смотрю на своих подруг, которых всем обеспечивает супруг, мне не завидно. Я не понимаю, какая разница, кто именно из супругов приносит в дом деньги: да пусть кто может, тот и приносит. Главное, чтобы все были живы, здоровы и счастливы. Я, например, в своем положении чувствую себя очень комфортно. Мне, если честно, нравится заботиться о муже морально и финансово. При этом я восхищаюсь им и считаю, что о нем еще заговорят.