От Аристотеля до Карнеги и обратно: как мы учились дружить

В известной степени можно сказать, что современное западное общество было изобретено античными философами. По крайней мере, в том, что касается того, как мы понимаем дружбу, сложно назвать более важный источник, чем «Никомахова этика» Аристотеля.

«Дружба — самое необходимое для жизни, так как никто не пожелает себе жизни без друзей, даже если б он имел все остальные блага», — писал он, выделяя три вида дружбы. Одна основана на приятном, когда людям просто нравится проводить время друг с другом. Другая — на взаимной пользе друг для друга. Аристотель считал, что такие дружеские связи, конечно, замечательны, но «расторгаются, как только люди меняются: их перестают любить, когда они более не приятны и не полезны». А потому выше их всех — третий тип дружбы, объединяющий людей на основании их добродетели: тем более, замечал он, хорошие люди друг другу и приятны, и полезны.

Еще больше ценил такие взаимоотношения Эпикур. Он считал, что для счастливой жизни не нужны неисчислимые богатства, зато без дружбы не обойтись — причем самым важным он считал не саму дружескую помощь, а уверенность, что в трудную минуту мы можем на нее рассчитывать. Обычно довольно сдержанный в своих речах, он делал исключение, когда заговаривал о дружбе: «Дружба обходит с пляской вселенную, объявляя нам всем, чтобы мы пробуждались к прославлению счастливой жизни».

Интересно, что Аристотель считал, что дружба не существовала сама по себе, а была неразрывно связана с политикой, замечая, что «Дружба во всех формах государственного устройства проявляется настолько же, насколько справедливость». При тираническом правлении дружбе нет места, а вот при демократии люди, «будучи равными, имеют много общих интересов».

Тут, правда, стоит помнить о том, кто именно мог называться гражданином. В Афинах, скажем, это был мужчина, оба родителя которого родились в Афинах. Так что дружба по Аристотелю была делом чисто мужским: женщинам тут не место.

Если античное понимание дружбы определялось в первую очередь философами, то средневековое основывалось на христианском учении о любви к ближнему и братстве во Христе. Друзья могли быть духовными наставниками, покровителями или союзниками. Порой — невиданная прогрессивность! — друзьями могли стать даже мужчины и женщины, как, скажем, блаженный Раймонд Капуанский и Екатерина Сиенская.

Но настоящий прорыв случился с наступлением Возрождения, когда христианская мысль перестала противопоставляться античной, а стала сочетаться с ней самыми причудливыми способами. Мыслители-гуманисты вроде Леонардо Бруни и Петрарки считали, что христиане могут и должны вдохновляться достижениями античной философии. По их мнению, для гармоничного развития и существования человеческой личности просто необходимо общество и социальность.

Если для средневековых философов дружба была лишь одной из форм братства во Христе, то в Возрождение дружба как интенсивная связь между людьми, основанная на общих интересах и ценностях, снова становилась ценной сама по себе.

Все поменялось: объединяясь не вокруг общей христианской этики, а вокруг более личных ценностей и интересов, друзья — художники, философы, писатели — вдохновляли друг друга, делились знаниями, помогали друг другу в разных ситуациях. В романе Модераты Фонте «О достоинстве женщин» семь венецианских дворянок, «столь схожих характером и вкусом, что между ними возникли нежные узы дружбы», вступают в широкие философские дискуссии о жизни и нормах современного общества.

Книга вышла в 1600 году, уже после смерти авторки — что неудивительно, поскольку для XVI века роман был довольно радикальным. Взять хотя бы чисто женский состав главных героинь, который не только был необычным для литературы того времени, но и прямо критиковал стереотип о том, что женщины к дружбе неспособны. Фонте целиком разделяла античное понимание идеальной дружбы, но за одним исключением: она предполагала, что не женщинам, а мужчинам не хватает врожденной добродетели для формирования истинной дружбы. Более того, она считала женоненавистничество раковой опухолью, которая разрушает способность к дружбе, даже между мужчинами. За сотни лет до появления понятия «токсичная маскулинность» Фонте писала: «Ибо многие мужчины видят мир подслеповато и столь твердо убеждены в необоснованном заблуждении, будто они сотворены превосходящими женщин, и столь бессильны переступить через эту ложь, что полагают для себя вполне справедливым обходиться с женщинами так тиранически и жестоко, как только им заблагорассудится. Но если бы их удалось убедить в ошибочности этих представлений, они могли бы изменить свои взгляды…» Ох, если бы.

На смену Ренессансу пришла эпоха Просвещения, когда власть религии в Европе стала уступать культу разума. Научная революция и религиозная реформация радикально изменили интеллектуальную жизнь европейцев и повлияли на их понимание дружбы. В эпоху Просвещения она стала выражением чувственности, индивидуальности и свободы выбора. Друзья не только помогали друг другу в трудностях, но и делились своими мыслями, опытом и творчеством.

Но это влияние было двусторонним: порожденное эпохой новое понимание дружбы — более индивидуалистское, воспринимаемое как взаимоотношения отдельных свободных людей, — само по себе помогало реформам двигаться все быстрее. Изменилась вся светская общественная жизнь. В Европе появлялись салоны, клубы, кафе — то, что позже социолог Рей Ольденбург назовет «третьим местом». Первое — это дом, второе — работа, но для развития общества важнее всего «нейтральные территории», куда люди приходят добровольно и проводят время в беседах. Именно в этих относительно демократичных заведениях европейские интеллектуалы Просвещения собирались, обменивались идеями, заводили знакомства — и дружили.

«Дружба, как правило, искренна в самом начале и длится до тех пор, покуда есть, чем ее поддержать; но коль скоро в качестве опоры обычно выступает смесь новизны и тщеславия, неудивительно, если такая дружба рушится вместе со столь слабой опорой», — писала феминистка Мэри Уолстонкрафт. Она критиковала современников (особенно доставалось Жан-Жаку Руссо), продолжавших считать истинную дружбу чисто мужской прерогативой, и замечала, что «девочки и мальчики могут прекрасно играть вместе, если ощущение разности полов не настигнет их раньше времени». Более того, Уолстонкрафт считала, что именно на аристотелевских идеалах дружбы должен основываться идеальный брак. Незадолго до смерти Уолстонкрафт удалось подтвердить свои идеи на практике: она вышла замуж за своего друга и соратника Уилльяма Годвина. И хотя из‑за неожиданной смерти Уолстонкрафт брак этот продлился недолго, он явно был счастливым — а еще подарил миру их дочь, будущую писательницу Мэри Шелли, но это уже другая история.

Мир продолжал меняться, и вместе с ним продолжало усложняться наше понимание дружбы. Друзьям и прежде необязательно было регулярно видеться, но появление сперва телеграфа, а после и телефона позволило людям в разных точках страны и даже мира поддерживать глубокие близкие отношения.

Фактически в XIX и XX веке дружба не преображалась радикально, а выкручивала достижения прошлых веков до максимума. Если прежде друзья-художники помогали друг другу и вдохновляли друг друга, то в XX веке тут и там начали появляться художественные союзы, основанные на неформальных связях и ставившие целью перевернуть мир. Прежде мыслительницы и мыслители начинали дружить на почве общих ценностей и интересов, теперь на этой почве вырастали целые гражданские движения и революционные ячейки.

Если вновь пользоваться аристотелевской классификацией, XX век стал веком дружбы на основании обоюдной пользы. И мало что может проиллюстрировать эту тенденцию так, как выход — и невероятный успех — в 1936 году книги «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей».

«Проявляйте искренний интерес к другим людям», «Улыбайтесь», «Будьте хорошим слушателем. Поощряйте других говорить о самих себе», «Если вы не правы, признайте это быстро и решительно» — строго говоря, сложно сказать, что в советах Дейла Карнеги есть что‑то плохое. В своем бестселлере он аккумулировал мудрость веков, не забывая все время призывать читателей к искренности. Но фокус был в интенции: благодаря «Как завоевывать друзей…» западное понимание дружбы изменилось. Теперь это была не связь, зарождавшаяся между двумя людьми, которые могут что‑то дать друг другу, а наоборот: успешный человек заводил дружбу, чтобы достигать своих целей и распространять влияние.

Эта смена фокуса и сыграла с трудом Карнеги злую шутку. Случайно или нарочно, но, говоря о дружбе, он в итоге написал самый популярный в мире гид по манипуляции. Когда в 1998 году в Саратове с целью выкупа похитили двух мормонов-миссионеров, похитители пользовались приемами из книги Карнеги. Биограф Чарльза Мэнсона утверждал, что именно тренинги по методу Карнеги, которые будущий глава культа проходил в тюрьме, отбывая срок за угон, помогли ему превратиться из «низкопробного сутенера» в «пугающе эффективного социопата».

Вряд ли стоит сваливать на Карнеги всю вину за то, что в течение последнего столетия отношение к дружбе становилось все более циничным и утилитарным. Тем более что в начале XXI века нам пришлось пересмотреть само понимание слова «друг», когда появление социальных сетей стало, пожалуй, самым революционным изменением социальной структуры общества, которое мы до сих пор пытаемся осмыслить. Facebook* предлагал добавить человека в друзья или даже убрать из друзей (интересно, что кажущееся новым слово unfriend можно встретить в пьесах Шекспира и даже раньше). Причем это действие относилось к самому факту наличия связи между двумя людьми, а не к ее характеру или глубине. Русскому языку тут даже немного повезло: слово «друг» сохранило свое прежнее значение, а для понятия «человек, которого я добавил в сети» появилось словечко «френд».

Что же сейчас происходит с нашим пониманием дружбы? Как нередко бывает, история сделала полный круг. На протяжении тысячелетий люди рассматривали этот тип человеческих отношений с разных сторон. Аристотель и его античные коллеги создали фундамент, на котором возводились постройки, развивавшие эти идеи. И когда к началу XXI века здание оказалось слишком уж эклектичным, то люди опять потянулись к основам.

В последние годы одним из больших трендов в популярной философии стало возрождение интереса к античности. Издаются (в том числе и на русском языке) новые переводы трудов Цицерона и Платона, популярное введение в учение Эпикура, а уж новых книг разного качества о стоицизме просто не сосчитать. И поскольку редкий философ не размышлял о том, какой должна быть настоящая дружба, у нас появляется отличный шанс: вспомнить, на чем основано наше понимание этого слова, дополнить его сообразно времени — и продолжать быть хорошими друзьями.

* Facebook принадлежит компании Meta, признанной в России экстремистской организацией, его деятельность в стране запрещена.