«Список найденных не уменьшается»: как в России ищут пропавших без вести солдат

Мы ведем три федеральных направления: поиск погибших солдат, поиск останков жертв военных преступлений в рамках проекта «Без срока давности», а также благоустройство захоронений и увековечение на плитах памяти найденных солдат.

В наше объединение входит 65 поисковых отрядов, по 25–50 человек в каждом. Всего у нас около 1300 добровольцев. Кроме этого, в экспедиции приезжают другие отряды из разных регионов. У нас есть палатки, генераторы, все необходимое полевое и туристическое оборудование, парк гусеничной и автомобильной техники. Места поисковых работ труднодоступные и болотистые, поэтому нужны машины высокой проходимости. Нашим уже по сорок-пятьдесят лет, но других пока нет.

В штабе поисковой экспедиции на постоянной основе работают 5 человек. Мы платим им небольшую зарплату за счет грантов и областного бюджета. Сотрудники занимаются организационной, консультативной и архивной работой, просматривая тысячи документов. В их обязанности входит обработка заявок, писем и отчетов от поисковиков, родственников, органов власти, установка личности найденных. Мало просто отыскать солдата, одна из главных задач — увековечить его имя. За тридцать три года мы подняли останки более 122 тысяч человек. Из них удалось установить около 25 тысяч имен. Стараемся, чтобы на мемориальную плиту были дополнительно внесены имена, которые удалось выявить после выверки по спискам погибших во время военных действий, проходивших на этом участке.

Еще в рамках федерального проекта «Без срока давности» мы помогаем найти останки расстрелянных мирных граждан, подпольщиков, партизан — всех, чьи потери не учитывались во время Великой Отечественной войны. Если мы определяем, что покойные были не военнослужащими, а гражданскими, то останавливаем поисковые работы, вызываем представителей следственных органов, и они принимают решение, что делать с останками. Естественно, возбуждается уголовное дело, ведутся следственные действия, как и в любом подобном процессе. Только здесь речь идет о военном преступлении, у которого нет срока давности. Останки в обязательном порядке проходят следственную и медицинскую экспертизу: как они оказались здесь, в той или иной местности, были ли они привезены, относятся ли они к периоду Великой Отечественной войны, как наступила смерть, какие были повреждения. После окончания следствия останки передаются муниципалитету для их захоронения.

В 1942 году в деревне Жестяная Горка расстреляли и закопали более 2000 гражданских. Мы обнаружили это страшное место и передали информацию в следственные органы. Всего эксгумировали 521 погибшего, из них более 180 — дети и несовершеннолетние. Не ожидали, что расстрелянных мирных граждан будет так много. Мы, бывалые поисковики, были в шоке, потому что когда вы видите маленький скелет с простреленным черепом — это выходит за рамки понимания.

Зимой мы работаем с документами: сотрудничаем с Подольским архивом и Управлением по увековечиванию памяти защитников отечества Министерства обороны РФ. Сейчас, к счастью, много открытых электронных баз данных, например, «Мемориал», «Подвиг народа» и «Память народа». Там размещены донесения, наградные документы и схемы боевых действий. Еще на протяжении всех тридцати трех лет мы ведем свой внутренний архив. Всегда можно проанализировать, как отработан тот или иной квадрат, сравнить его со схемами потерь и посмотреть, всех ли убитых солдат нашли в конкретном месте. Затем происходит разведка и планирование экспедиций.

Если судьба солдата установлена, то мы ищем его семью. Поиск родственников стал гораздо проще благодаря интернету. Раньше мы писали письма и отправляли запросы в военкомат, а сейчас можно сделать это намного быстрее. Во время опознания мы прежде всего опираемся на первоисточники — смертный медальон, именные вещи (котелок, кружка, ложка, где солдат мог нацарапать свои инициалы или адрес), номерной значок, награды, донесение о боевых потерях. Если, например, мы находим в общем окопе нескольких солдат и один смертный медальон, то семья опознанного погибшего заказывают генетическую экспертизу и выделяет останки родственника или мы хороним всех в одной братской могиле.

Связаться с семьями погибших очень важно, потому что многие родные и близкие до сих пор ищут их, несмотря на то что прошло уже восемьдесят лет с начала войны. Мы очень рады, когда семьи приезжают за своим родным человеком. Многие забирают солдат, увозят на малую родину, а некоторые хотят, чтобы их родственника похоронили там, где он погиб.

По закону солдат не могут хоронить без воинских ритуалов, поэтому, прежде чем передать останки родственникам, мы получаем письмо от администрации района, куда отправляем их, что они гарантируют захоронение по всем правилам.

Что касается массового захоронения, то мы контролируем, чтобы органы местного самоуправления сделали все как положено. Стоимость проведения церемонии ложится на плечи муниципалитета. В целом на одно массовое захоронение уходит до 100 тысяч рублей. В каждом районе организовываем это по-разному: где‑то хороним индивидуально, где‑то делаем братские могилы, так как много неизвестных солдат. Например, 30 сентября этого года мы хоронили в Старой Руссе останки более 700 человек, найденных поисковиками в 2021 году.

Главная радость — установить имя солдата. Понять, что ты поднимаешь останки некогда живого человека, со своей судьбой, родными и близкими. Я требую от поисковиков, чтобы при поднятии останков они относились к погибшему с уважением. Важно ставить себя на место человека, погибшего и забытого, потерянного где‑то в новгородском болоте. Трудно, когда родственники говорят: «Хороните его сами», то есть он им не нужен. Однажды мы нашли геройски погибшего летчика родом с Украины, а его семья отреклась от него из‑за политической ситуации в стране. Такое тоже бывает.

Как руководителю, мне нужно обеспечить экспедицию горючим, питанием, грамотно и безопасно все организовать, но главное — проследить, чтобы было все задокументировано и легло в архив «Долины», а значит, и Министерства обороны РФ, чтобы труд поисковиков не пропал даром. Некоторые отряды из других регионов приезжают к нам и не документируют работу или находят останки и увозят их, а мы никак не может отследить их дальнейшую судьбу.

Артефакты, останки, все то, что может рассказать о судьбе солдата, постепенно приходит в негодность. Мы можем установить имя солдата по бумажному вкладышу, который находим вместе с ним, но пройдет еще сто лет, он разложится и станет бесполезным. Чем быстрее мы обнаружим останки, тем выше шанс установить личность человека. В России нужны профессиональные поисковые отряды, которые будут работать чаще двух раз в год.

Не все могут стать хорошими поисковиками. Есть те, кто может просто почувствовать, где лежит солдат, а другие будут ходить хвостиком, не понимая своей задачи. К этому нужно относиться спокойно, ведь человек все равно готов прийти, выкопать траншею или воронку, поучаствовать в работе.

Все поисковики очень разные. Устав «Долины» позволяет вступить в организацию с четырнадцати лет, максимальных ограничений по возрасту нет. Прежде всего, у человека должно быть осознание того, куда он идет. Мы всегда спрашиваем новеньких, зачем они пришли и откуда про нас узнали. Я не беру девушек, у нас мужской отряд, но около 30% людей в «Долине» — это девушки. Лучше них на любой воронке никто не будет стоять, потому что весь гравий нужно перебрать руками, чтобы ничего не пропустить.

У нас в отряде есть повар, механик, водитель, которые не ходят в поиск, их задача — обеспечить быт. Важно, чтобы поисковик, который ушел утром в лес, вернулся в лагерь и имел горячую еду, растопленную баню. Всем руководит старшина. Мы ценим, когда человек умеет ориентироваться в лесу, обеспечивать себя в части безопасности и гигиены, жить в коллективе, слушать и слышать командиров, быть ответственным и дисциплинированным.

В движение вступают по разным причинам: кто‑то искал дедушку, кто‑то случайно нашел останки солдат в лесу, кто‑то был на войне и понимает, что такое — бросить своих однополчан на поле боя. Люди, которые увлекаются военной историей, редко могут пройти мимо и не включиться в поисковое движение, живя и работая на территории, где когда‑то шли активные боевые действия. Я не смог остаться равнодушным к тому, что там, где мы гуляем и собираем грибы, потеряны тела тысяч людей. Для меня важно восстановить историческую справедливость, найти и похоронить павших солдат с отданием воинских почестей, донести до родственников их судьбу.

Я с самого детства в «Долине», потому что мой папа — командир поискового отряда. Уже даже не помню, когда первый раз поехал в экспедицию. Родители часто брали меня с собой, потому что меня было некуда деть. Будучи ребенком, я помогал на кухне, сидел в лагере и выполнял мелкие поручения, а сейчас езжу на две недели искать останки наравне со всеми. Вообще, отряд зарождался с семьи: большая его часть — мои дяди, тети и знакомые из деревни.

Первый раз жить в палатке немного странно, но постепенно привыкаешь. Иногда в лесу даже комфортнее, чем дома: обстановка проще и свободнее. Мне больше всего нравится отвлекаться от городских проблем, проводить время с приятными людьми в комфортной среде, заниматься с ними одним делом. Мы часто теряемся в лесу, но быстро находимся, потому что умеем ориентироваться на местности.

Еще встречаем диких животных — несколько раз я видел вблизи зайцев и лосей. Звери стараются не вступать в контакт и просто убегают — видно, что боятся.

Недавно мы с отрядом впервые нашли массовое захоронение на 56 человек. Это было неожиданное зрелище: в небольшой яме друг на друге лежали незахороненные останки солдат. Мне было не особо тяжело смотреть на них, потому что я уже привык. В последнее время братские могилы стали попадаться чаще. Я связываю это с тем, что мы начали работать в районах с военными окопами.

Часто нам попадаются личные вещи: медальоны, красноармейские книжки, снаряды, оружие, патроны, — то, что было у каждого бойца. Если по медальонам находят родственников, то передают их им, а если не получается, то остаются в нашем музее в селе Подгощи Шимского района. Все боеприпасы передаются органам внутренних дел, полиции.  

Ко всему привыкаешь, со временем становится несложно осуществлять поисковую деятельность. Единственная проблема — уехать в лес. Я в одиннадцатом классе, и мне тяжело пропускать две учебные недели, но преподаватели хорошо реагируют, никто не жалуется. Одноклассники тоже интересуются поисковой деятельностью. Два года назад я взял с собой в лес одноклассника, и он решил остаться в «Долине».

В 2003 году я поступил в Гидромелиоративный техникум, на котором базируется наш отряд. Отец одногруппника рассказал нам про «Долину», мы побывали в музее на экскурсии, и в тот же год я поехал в первую экспедицию со взрослыми. До техникума я не увлекался поисковой деятельностью и военной историей.

Сейчас я собираю ребят, организовываю поездки, занимаюсь бумажной работой. Ответственен за то, чтобы все комфортно уехали в лес, достойно прожили там две недели, а также вернулись с хорошим результатом. Но, к сожалению, у нас непредсказуемая погода. Например, в апреле этого года пошли сильные дожди, и многим отрядам пришлось сворачиваться и уезжать раньше времени. В основном мы ездим одним и тем же составом. В нашем 15 человек: девушки и парни, которые с нами уже около пятнадцати лет, и несколько новеньких ребят. Мы рассказываем о работе «Долины» в техникумах, посвящаем студентов в деятельность поискового движения. Перед поездкой в лес мы рассказываем и показываем людям, что их ждет, готовим, поэтому у них не возникает трудностей.

Для меня каждый поиск — особенный и запоминающийся. Сложности есть только во времени, которого катастрофически не хватает. Двух недель недостаточно, чтобы проделать всю запланированную работу. Количество найденных останков за экспедицию бывает разным, и любой результат хороший. Большую помощь оказывает организация «Долина» и «Солдатский медальон». За последнюю нашу вахту мы подняли 18 бойцов с тремя медальонами. Это мое главное хобби. Я среди тех людей, которые проводят две недели на поисках в лесу и получают от этого удовольствие.