«Во мне живут два разных человека»: Елена Рыдкина — о жизни с биполярным расстройством

В 16 лет я переехала в Москву из Норильска, чтобы учиться в Высшей школе экономики, и моя жизнь превратилась в хаос. Первые полгода я нечасто посещала занятия в университете, график был абсолютно ненормированный, много алкоголя и вечеринок.

У меня были периоды космической активности — недели, месяцы, когда я чувствовала себя великолепно. Я изучала все, что попадалось под руку, и все казалось дико интересным. А потом приходило такое странное состояние, как будто все подернуто мутной пеленой. Я не понимала, что происходит. Вот только что все было хорошо, и вдруг я теряю интерес. Казалось, что время для меня идет не линейно, а по спирали. Я постоянно возвращаюсь к одному и тому же состоянию, все повторяется.

Долгое время я воспринимала эти циклы как должное. Я быстро поняла, что одновременно во мне живут два разных человека, а то и больше, и привыкла к этому. Лет в 19 я так это для себя сформулировала: сейчас я почему‑то падаю вниз, и нужно дойти до дна, а потом просто дождаться, пока энергия начнет подниматься сама собой, и я всплыву на поверхность. Не нужно выпендриваться и заставлять себя что‑то делать насильно. Хотя где‑то в подсознании звучала папина фраза: «Ты болтаешься, как говно в проруби». Мол, нужно быть серьезнее, ответственнее. Но я ничего не могла с собой поделать.

В студенчестве было не так трудно приспособиться к нестабильности настроения. Да и училась я не слишком много: новый жизненный опыт меня интересовал гораздо больше, чем лекции по расписанию.

Я сразу начала работать — сначала на простой работе вроде курьера и оператора кол-центра, потом по специальности: в психологической лаборатории и в биотехнологческом стартапе. Но нигде долго не задерживалась, потому что быстро увлекалась и так же быстро теряла интерес.

От социальной антропологии я скакала к нейропсихологии, от истории западноевропейского Средневековья к биотехнологиям, начинала изучать немецкий, испанский, французский и итальянский. Я училась на бюджете, жила сначала в общаге, а потом у парня, так что небольшие заработки вместе с поддержкой родителей вполне держали меня на плаву.

Моя сексуальность тоже меняется вместе с настроением: в гипомании море энергии, хочется много секса, экспериментов, разных партнеров. И трех может быть мало, а в депрессии — и одного много. На спаде я начинаю задумываться, что хотела бы постоянства, семьи, но фаза меняется — и это желание исчезает.
Здорово, что мне удается находить понимающих партнеров, которые знают, что я могу быть в какие‑то моменты эмоционально и сексуально недоступной. В целом осознанность и искреннее общение с партнером — добрые друзья не только биполярника, но и любого человека.

Тогда же, в студенчестве, у меня случились самые длительные на сегодня отношения: три года я жила с молодым человеком и за это время расставалась с ним немыслимое число раз. Да и сейчас не очень-то у меня получаются «серьезные» отношения. Я постоянно меняюсь не только из‑за циклов настроения, но и из‑за непрерывного поиска себя, так что отношения с конкретным человеком быстро теряют актуальность. В дружбе я тоже непостоянна. У меня вечно меняется окружение, круг интересов. Только в последние пару лет я стала двигаться к какой‑то стабильности.

Честно скажу, что начала заниматься секс-образованием благодаря гипомании. На подъеме я была бесстрашной и бесстыдной. Самооценка взлетала до небес. Благодаря этому многие вещи становились возможными, и, что самое удивительное, мир меня поддерживал. Это ощущение всегда помогало мне раздвигать границы. Я же на этом и специализируюсь: делать то, на что никто раньше не решался, быть первооткрывательницей.

Так я с друзьями задумала и организовала конференцию Sexprosvet18+. Это было первое в России крупное событие такого формата: не профессиональное и не чисто практическое, а именно научно-популярное.

В области секс-просвета я придумала достаточно много нового для России. Например, читала лекции про SexTech (технологии и инновации в области секса) на профессиональных конференциях. Наблюдала там много смешных и даже диких ситуаций, ведь россияне совсем не привыкли к открытому обсуждению секса, тем более на серьезных деловых встречах. Например, когда я выступала на Санкт-Петербургской интернет-конференции (СПИК) в 2016 году, примерно треть слушателей просто вышли из зала с возмущенными лицами, а один мужчина лет 40 залился гомерическим хохотом. Рассказывала я всего лишь о том, какие новые контрацептивы разрабатывают в лабораториях разных стран.

Некоторые мои затеи со стороны могут показаться полным безумием. Я несколько лет увлекалась эротическим доминированием и периодически работала как профессиональная доминатрикс.

Однажды я проводила мастер-класс на парне-модели перед сотней зрителей. Это было на первой Kinky Party (тогда она называлась Pop Porn Party) — опять-таки первой большой эротической вечеринке в России. Я успела провести подобные тренинги на Украине и даже в Лос-Анджелесе, было весело! На вечеринках я воплотила формат «Непристойные истории» — когда люди выходят на сцену и рассказывают публично о своем эротическом и сексуальном опыте.

Было несколько тревожных звоночков, которые в конце концов заставили меня задуматься о том, что мои эмоциональные качели — это не просто особенность характера. Первый из них был в 22 года, когда я внезапно упала в обморок в клубе. Невролог тогда сказала, что у меня очень возбудимая кора головного мозга и мне нужно замедляться: то есть меньше алкоголя, меньше громкой музыки, спокойные прогулки и йога. Звучало ужасно скучно! Но я всерьез испугалась за здоровье и решила жить спокойнее, занялась йогой. Какое‑то время это помогало.

Летом-осенью 2018 года я пережила череду тяжелых событий: самоубийство друга, болезненное расставание с бойфрендом, гибель хорошей знакомой. В тот год я постоянно путешествовала, и меня то и дело бросало вверх-вниз, от скорби и печали к радости и обратно. Разъезды отняли у меня много энергии, и когда я вернулась домой, решила всю зиму жить в Москве и заботиться о себе.

Сначала мне было спокойно и радостно, я была уверена, что скоро восстановлюсь. Но в январские каникулы меня унесло камнем вниз. В праздники я много времени проводила одна, работы не было, и это оказалось невыносимо. Мне было тошно, то накрывало паникой, то изнутри грызла серая тоска. Я хваталась за голову: что же я делаю не так? А после январских каникул все моментально ожило, калейдоскоп проектов и тусовок, и меня закрутило, как в карусели.

За год до этого, в январе 2017 года в поездке в Вену, мне попалась в руки книга Кей Джеймисон «Беспокойный ум». Прямо во время чтения меня накрыла паническая атака: ощущение узнавания того, что переживала автор, было кошмарным. Я просто оцепенела, не могла выполнять простейшие действия. Моему парню пришлось вести меня в аэропорт за руку и показывать мой паспорт. Меня разрывало от невыносимости нахождения в собственном теле — в тот момент хотелось просто самоуничтожиться.

Я сильно испугалась и рассказала об этом случае психотерапевту. Мы начали разбираться с теневыми эмоциями, которые я от самой себя прячу, — стыд, страх, злость. В какой‑то мере это помогло. Всерьез я задумалась о психиатрическом лечении только спустя год. Тогда у меня был бойфренд, который лечился от биполярного расстройства. Он периодически шутил, что я такая же, как он.

Как‑то я поделилась с ним тревогой, что не смогу в своей жизни построить ничего надежного: после каждого цикла настроения мои достижения как будто обнуляются, я возвращаюсь в одну и ту же точку снова и снова, и это меня изматывает. Тогда мой парень сказал: «Мне кажется, тебе действительно стоит сходить к психиатру».

После того разговора у меня была кошмарная ночь, какие только мысли не лезли в голову! С одной стороны, я понимала, что если решусь наблюдаться у врача, то, скорее всего, получу дополнительные инструменты для управления своей жизнью. Была еще мысль, что психическое расстройство — это даже пикантно, я ведь всегда стремилась ко всему из ряда вон. У меня продвинутая тусовка, для моих друзей это не клеймо. С другой стороны, один из моих худших страхов — что меня упекут в психушку.

Психиатр, когда я до него все-таки добралась, развеял многие страхи. Я узнала, что против моей воли в больницу меня не отправят, что это может случиться только в том случае, если я попытаюсь навредить себе или окружающим. Забавно, что я пришла к психиатру в состоянии гипомании, после того как прочитала лекцию о полиамории и дала интервью модному изданию — взвинченной до небес, с бешеными глазами. Врач сказал, что так бывает редко — биполярники чаще всего доходят до врача в депрессии.

Мне прописали нормотимик и антипсихотик. Сначала сильно колбасило, но через пару недель состояние стало выравниваться. Из‑за антипсихотика я стала спать по 10–11 часов, но это было не страшно, потому что в остальное время мое сознание было ясным, а состояние — продуктивным. Я сразу уточнила у врача, когда я смогу отказаться от таблеток. Она ответила, что если я выстрою корректный образ жизни и освою практики осознанности, то через год это будет возможно.

Я с самого начала говорила о биполярном расстройстве открыто — как, впрочем, и обо всем, что со мной происходило. Не могу сказать, что диагноз радикально изменил мою жизнь.

Моя московская и международная тусовка всегда была очень поддерживающей, мы часто обсуждали с друзьями психическое здоровье, так что я никого не шокировала своей откровенностью.

Труднее всего оказалось рассказать о диагнозе родителям. Они явно испугались и, пока я была у них в гостях, с тревогой следили за моим настроением, старались не расстраивать. Но в целом они меня тоже поддержали. Мы даже взялись разбираться, от кого же мне досталось такое «наследство» (правда, так и не нашли ответ).

Первые месяцы я жестко следила за режимом дня, уровнем сахара в крови, исключила алкоголь и кофеин, придумала много практик заботы о себе. Но в этих рамках оказалось слишком тесно. Моей приверженности медикаментозному лечению хватило на полгода — до первого большого соблазна.

Я выбралась на фестиваль «Огонек» (русский Burning Man) и решила отдохнуть от правил до возвращения в Москву. Здравствуй, ненормированный режим, психоактивные вещества и избыток сенсорных впечатлений — все громко, ярко, безумно! После ночного трипа утро, день и ночь смешались, я не могла решить, когда пить таблетки (которые нужно пить по часам), и не стала принимать их вовсе.

На самом деле мне не слишком нравилось самоощущение на таблетках: как будто моя голова в тисках, я живу, но не в полную силу, чувствую, но не по-настоящему. Я так и не вернулась к психиатру. Мне было непросто, но я была такой живой! Я решила искать альтернативный путь к равновесию и начала увлекательный процесс исследования и самоисследования. Могу пока поделиться предварительными результатами.

Я смирилась с тем, что мое настроение не может быть стабильным все время, а точнее, стабильно приподнятым, как мечталось раньше. Иногда грустить и чувствовать себя подавленной нормально, кроме того, есть женские гормональные циклы, с которыми нет смысла бороться. Важно избегать крайностей — знать свою меру и черту и через нее не переступать. А если все-таки переступила — удвоить и заботу о себе после.

Я учусь быть внимательнее к своему физическому и эмоциональному состоянию, шаг за шагом осваиваю навыки, помогающие тормозить спады и подъемы в самом их начале, до того как они перерастут в развернутые депрессии или мании.

Огромным достижением стало понимание, что состояния крайнего подъема не так‑то круты. Я привыкла считать, что настроение на 9–10 баллов из 10 — это вау, ради таких моментов и стоит жить. Но, прислушавшись к ощущениям, осознала, что маниакальный драйв выжигает и физически выматывает.

Благодаря психотерапии (я c 2017 года в личной терапии, а с 2018-го сама обучаюсь на гештальт-терапевта) я увидела, что возбуждение, сексуальное и не только, бывает «из тела» или «из головы». Во втором случае оно растет бесконтрольно и становится утомляющим, дискомфортным, даже неприятным физически. И на самом деле оно не про секс. Желание сейчас же сорваться в экстремальные приключения часто прячет сложные эмоции, страх или бессилие например.

Раньше у меня было правило: в любой непонятной ситуации нужно влюбиться и найти себе сексуальное приключение! Я «сбегала» в секс от проблем и удовлетворяла им кучу разных потребностей — от сброса тревоги до самоактуализации. Теперь же главная функция секса в моей жизни — углубление контакта, телесная и эмоциональная близость с определенным человеком.

У меня с юности был комплекс женщины-воина — я постоянно толкала себя на подвиги, на риск, на жесткие рискованные эксперименты. Но на самом деле в периоды подъема мне нужно не разгоняться, а сознательно замедляться: заботиться о себе, замечать свои потребности, создавать безопасное пространство вокруг.

Мне очень подошел подход embodiment, направленный на улучшение контакта со своим телом: я учусь успокаиваться и заземляться с помощью медитаций и физических упражнений. Огромной поддержкой для меня стали занятия шаолиньским кунг-фу и даосскими практиками, а также медитации. Поначалу я медитировала по часу в день, давая себе задания, например «найти покой». С помощью медитаций мне зачастую удается уложить себя спать даже во время гипомании.

Я нашла альтернативные способы сбросить возбуждение «из головы». Например, аутентичное движение под музыку — позволить своему телу двигаться в такт музыке и эмоциям так, как ему хочется. Можно петь, рычать, просто прокричаться. Важно заранее подобрать способы, которые работают, чтобы они были под рукой в критичный момент.

Я учусь понимать, что на самом деле говорит мне мое тело. Например, я заметила, что вместо того, чтобы съесть сладкого, когда очень этого хочется, стоит просто выйти на свежий воздух! Еще в 2018-м я осознала, что в моей жизни не хватает режима и что сон критически важен, ведь самое жесткое мое ухудшение началось после бессонной новогодней ночи. Я поставила эксперимент: месяц выясняла, какой режим оптимален, отстраивала графики сна и питания, создала ритуалы засыпания и подъема. Теперь, даже если мне хочется тусить до утра, я укладываю себя спать, чтобы не расшатывать психику.

Я выяснила, что на душевное состояние сильно влияет питание — прежде всего потребление сахара и кофеина. Чтобы разобраться в этом, я решила пройти курс по нутрициологии (науке о питании), а потом начала учиться на Health Coach, то есть специалиста по здоровому образу жизни.

Я отказалась от избытка кофе и чая (пью их не чаще раза в неделю), потому что кофеин мешает вовремя уснуть. Я почти перестала пить алкоголь, но его мне обычно и не нужно, как и других психоактивных веществ: у меня и без всякого допинга обостренное сенсорное восприятие. Я осознала, что, когда принимала психотропные вещества, они нередко выносили меня не только в манию, но и в депрессию.

Стараюсь за два часа до сна включать авиарежим в телефоне, расслабляться, ставлю особый плейлист, иногда танцую медленно, затем читаю художественные книги вместо гаджетов. Сплю столько, сколько тело просит. Для утра я тоже придумала ритуал плавного погружения в рабочий режим. Пока мне удается балансировать настроение: не было ни долгих провалов, ни экстремальных подъемов.

У меня есть ощущение, что я успею прожить еще несколько жизней, сделать очень разные вещи. Этот путь не будет простым из‑за моей строптивой психики. Но у меня смелое сердце, я думаю, что смогу принять свою жизнь такой, какой она будет, и использовать любой опыт во благо себе и миру.