«В таких компаниях ты только винтик»: как петербуржец переехал в Азию и устроился в Google

Я занимаюсь всем, что связано с формированием команды, кроме юридических вопросов и бумажной волокиты. Это поиск сотрудников, продвижение бренда работодателя, найма и дальнейшее развитие — повышение квалификации и мотивации.

Сначала я учился на философском факультете СПбГУ, но потом, не доучившись, уехал в Шотландию и поступил в Абердинский колледж, где дистанционно изучал информационную безопасность. Я ехал за приключениями, а не за обучением. Учиться было несложно: если вкладываешься, то везде примерно одинаково. Единственное отличие — то, что там к студентам относятся как к самостоятельным, взрослым людям, с уважением и без пренебрежения. Ну и, конечно, потрясающие библиотеки и компьютеры. Нам были доступны любые материалы.

В 2012 году я вернулся в Россию и поступил в Университет психологии и социальной работы на прикладную психологию. У меня была прекрасная идея, что я буду помогать людям и тем самым сделаю мир лучше. Я учился на вечернем отделении и параллельно занимался разными продажами. Образование было невысокого уровня, но я получил диплом, который очень помог в оформлении документов при трудоустройстве за границей, потому что психология — это профильное образование для HR.

В начале прошлого года мы уехали с женой путешествовать, а параллельно я вел несколько удаленных проектов. Нам хотелось получить новые эмоции, плюс меня всегда, сколько себя помню, угнетала погода в Петербурге. Это прекрасный город, когда светло и солнечно, но оставшиеся девять месяцев осени сильно бьют по настроению. В планах было год исследовать Юго-Восточную Азию, затем — Южную Америку.

У меня был релевантный опыт работы с иностранным рынком — в американском стартапе, в разных компаниях, у которых есть представительства в Петербурге, — и рекрутеры сами нашли меня в LinkedIn (социальная сеть для поиска и установления деловых контактов. — Прим. ред.).

Потом мы с женой выпили чая и обдумали этот вариант: все-таки Google — это хорошая строчка в резюме, и меня позвали работать в Сингапур, а мы там не были. К тому же оттуда можно путешествовать в Таиланд, на Бали, Филиппины. В общем, мы сразу решились. Мне выслали приглашение, и через восемь недель я получил визу с разрешением на работу в Сингапуре.

Найти жилье было несложно. Вся недвижимость выкладывается на один сайт. Перед переездом мы подготовились и обозначили для себя 15–20 вариантов. Просмотрели порядка десяти и через неделю после переезда уже пили вино в новом жилье. Конечно, как и везде, если бюджет сильно ограничен или существует слишком много критических критериев, найти квартиру будет сложнее. Но для нас этот опыт был безболезненным и быстрым.

В Сингапуре я попал в один из самых быстрорастущих офисов Google. Он сильно завязан на других странах — на Индии, Японии, Австралии. Моя работа заключалась в управлении командой из четырех-пяти человек. Мы занимались проектами по найму менеджеров, улучшением процессов по работе с кандидатами с момента трудоустройства до постройки команды. Еще я помогал с наймом инженеров-тестировщиков.

Здесь я впервые столкнулся с тем, как сложно менять процессы в больших компаниях. Когда я погрузился в проблематику, то понял, что нет четкого разделения профессиональных уровней работников: то есть и для новичка, и для опытного специалиста критерии были одни и те же. Конечно, это вызывало путаницу — рекрутеры не понимали, кого искать, нанимающие менеджеры были недовольны кандидатами, которых им показывали. Из‑за этого показатели по найму инженеров были очень низки.

Нужно было пересмотреть весь процесс. Я писал множество писем и документов на эту тему, но уперся в бюрократию. Новый процесс можно было запилотировать и изменить за месяц, но на это ушло почти четыре.

Google — это большая бюрократическая машина, в которой работает 200 тыс. человек по всему миру. Было много моментов, когда я встречал сопротивление в отношении изменений, потому что «так делали», «это работает» и «будем так делать». Чтобы что‑то поменять, нужно дойти до 31-го директора. Мне совсем не зашли бюрократия и то, что все решения принимаются в США, независимо от локальной специфики офиса.

У многих идеализированное видение Google. Да, все рассказы про офисы — правда: зеркальные залы, комнаты для игр, разнообразные конференц-залы. Но я абсолютно не согласен, что это идеальное место работы. Понятно, что компания пытается сделать все, чтобы работникам было максимально комфортно.

Например, в сингапурском офисе ужин подавали в 6.45, а люди зачастую приходили на работу к 8 или 8.30, соответственно, ради ужина часто они задерживались допоздна.

Google — крутая компания, которая обладает миллиардами данных и делает много классных вещей. Например, я собирал команду ребят, которые работали над созданием системы оповещения в Индии, Пакистане и Калифорнии о пожарах, наводнениях и землетрясениях. Google использует данные, чтобы создавать крутые продукты, которые спасают жизни, но в то же время зарабатывает деньги на рекламе. Большой вопрос, которые возникает во многих странах, — как Google получает данные, насколько пользователи отдают себе отчет в том, как это происходит, и как могут повлиять на это. На эту тему есть хороший фильм «Социальная дилемма», где разговаривают с сотрудниками Google, у которых есть много вопросов.

В таких больших компаниях, как Google, Amazon, Microsoft, ты только винтик. Чтобы вырасти во что‑то большее, нужно либо быть гением, либо достаточно долго просидеть в компании и много для этого сделать. Не будет такого, что ты только приехал и сразу начал делать новый Gmail. Ты будешь пилить одну маленькую кнопку, которая не видна обычному юзеру.

Я думал, что азиаты — роботы, но это не так, хотя они и правда очень работоспособные. Еще подтвердился стереотип относительно отсутствия фантазии [у азиатов] и сингапурцев, в частности. У них есть проблемы с воображением, умением think out of the box (нестандартно мыслить. — Прим. ред.). Это достаточно ярко проявлялось в работе: когда что‑то не получалось, ребята продолжали долбиться по одному и тому же пути. Наверное, поэтому подавляющее большинство менеджеров, которые были в нашем офисе, — это европейцы или американцы.

Сингапур — стерильное, вылизанное место. Там узаконена государственная цензура, нет частных или независимых СМИ, все новости проверяются, есть уголовная статья за фейк или критику режима. Это тотальное государство: такое количество камер на квадратный сантиметр я еще не видел. Даже Лондон уступает. Обратная сторона этого — максимальная безопасность.

За год работы я не слышал никакой ругани или повышенных тонов. Я всем рекомендую посетить его, посмотреть не только фасадный город, но и съездить в отдаленные районы. Раньше Сингапур был Малайзией, и можно увидеть, каким он мог быть, если бы не произошло экономическое чудо, посетив малайзийский город-спутник Джохор.

Было несколько причин, по которым мы решили уехать из Сингапура. Во-первых, стало тесно. Стране всего 55 лет, и она находится на острове — здесь мало разнообразия во всем: развлечениях, пейзажах. Во-вторых, мы не особо вписывались в тусу экспатов, в которой в основном были люди постарше и с детьми, — наши интересы различались. Из стран бывшего СНГ, я думаю, в Сингапуре проживает порядка 1000 человек, но мы не интересовались русским комьюнити. В-третьих, цены. Если тебя не смущает азиатская еда, и ты готов есть ее каждый день, то можно спокойно жить на 20 сингапурских долларов (один сингапурский доллар стоит примерно 56 рублей. — Прим. ред.) в день. Но поход в нормальный итальянский ресторан с бутылкой вина на двоих стоит около 300 долларов. Обычную клубнику можно заказать только в органическом магазине. И хотя ее выращивают в соседней Малайзии, стоит она по 30 долларов за килограмм.

В целом жизнь в Сингапуре недешевая. Аренда жилья обходилась нам в 3000 долларов в месяц, ЖКХ — еще 200, проезд примерно 50–60 долларов в месяц, продукты на неделю без алкоголя стоили порядка 100 долларов, мужская стрижка — 30 долларов, почистить два кондиционера раз в квартал — 100 долларов.

С моей стороны мне хотелось дальнейшего развития, а не просиживать годы в одной роли с одинаковыми задачами. Работать с чем‑то большим, потому что до этого я занимался намного более крупными проектами.

Сейчас мы живем в Мюнхене. Здесь комфортно, это один из самых безопасных городов мира. Он достаточно большой и очень зеленый. Вокруг нас теперь много культурной составляющей, есть чем заняться и на что посмотреть. В часе езды — Альпы, в четырех — Венеция. В Сингапуре я платил 10% налогов, в Мюнхене, конечно, цифры другие, но зато бесплатная медицина для меня и жены.

Самое крутое в Германии – работа в крупнейшей в Европе онлайн-площадке объявлений по продаже автомобилей, которая меня увлекает. В конце прошлого года компанию купили американцы, и я занимаюсь ее интернационализацией. У меня много задач, и я вижу результаты работы. Напрямую сотрудничаю и отвечаю нашему C-level (топ-менеджерам, первым лицам компании — Прим. ред.), влияю на процессы и меняю их. Жена удаленно работает директором по развитию в российском рекламном агентстве.

Тому, кто хочет работать на международном рынке, обязательно нужно выучить английский язык. Не бойтесь пробовать себя на иностранных фриланс-площадках: upwork, freelancer.com, behance, dribbble — в зависимости от того, чем вы занимаетесь. Не бойтесь показывать свои умения, вписываться в проекты, получать опыт, хвастаться этим — это нормально. Обязательна нужна специализация: классическое русское «я все знаю» без какого‑либо погружения пугает иностранные компании.

Мы никогда не думали, что будем жить в Германии, так что привыкаем к стране, к дистанцированности немцев, хотя по сравнению с сингапурцами они «лапочки» и лезут обниматься. Привыкаем к неразвитости страны в технологическом плане: нам девять недель устанавливали домашний интернет, хотя дом уже был подключен, и все что нужно было сделать — это присоединить провода в подвале.

За время пандемии мы были в двух локдаунах. Первый был в Сингапуре, где сначала очень легко отнеслись к коронавирусу, а потом всех закрыли: можно было выходить из дома по одному и только в магазин. Потом у нас отменяли рейсы, когда мы уже получили документы и собирались переезжать. Нас пугала перспектива остаться в Сингапуре с закрытыми границами. Сейчас там говорят, что, возможно, государство нельзя будет покинуть до середины следующего года, и это страшно. Потому что это небольшой остров — как бы ты ни хотел его изучить, он в какой‑то момент закончится. Второй локдаун мы провели уже в Мюнхене.

Ностальгии по стране нет. Но скучаю по Петербургу: это моя родина и лучший город в мире. Самый северный город-миллионник — прекрасное, волшебное место. Не хватает общения, потому что мы только в начале нашего нетворкинга, и родных, но это поправимо. Родители, конечно, переживали, когда мы ехали в Азию, и очень обрадовались переезду в Германию, так как она недалеко от Петербурга. А вот за год в Азии ни один из родителей не прилетел нас навестить.

Я не хотел бы возвращаться в Россию. Сейчас я не вижу себя и мою семью там. С 2012 года я работаю только в международных компаниях и не сотрудничаю с российскими клиентами. Задержка сроков, откаты, невыстроенные процессы — увы, такой стиль менеджмента часто встречается, и мне он не нравится. Я не готов тратить свою молодость на баррикады, поэтому в планах жить не в России. Сейчас в Европе, а дальше не загадываем.