«Рву волосы на голове»: как люди с психическими расстройствами переживают самоизоляцию

Артему 18 лет, пять из них он страдает от смешанного тревожно-депрессивного расстройства, безуспешное лечение от которого длилось два года. Он живет вместе с мамой и бабушкой — без своей комнаты — и страдает от постоянного шума. Распорядок дня у него скудный: «Просыпаюсь, сажусь за ПК, убиваю время до вечера и ложусь спать». За период пандемии к тревоге и депрессии добавились заторможенность и нерешительность — стало трудно работать с документацией, отчетами, принимать любое решение: от выбора воды в магазине до действий в компьютерных играх. У Артема повысилась раздражительность, и приходится направлять агрессию на самого себя: «Рву волосы на голове от этой бесконечной суеты. Помогают только большие дозы транквилизаторов, благодаря им я на автоматизме занимаюсь делами».

Юрию 38 лет, у него многолетняя депрессия и ипохондрия на фоне травматического события — 10 лет назад от вирусной пневмонии умерла его родственница. Три года назад он пережил тяжелый эпизод ипохондрии: он был убежден, что болеет раком. С тех пор мужчина принимает несколько психотропных препаратов и общается с терапевтом по скайпу. У Юрия замкнутый образ жизни, и в начале самоизоляции он не чувствовал изменений, но через неделю стало хуже — возникли тревога и страх заражения. «Я заметил, что начал мыть руки супертщательно, даже когда это не особо нужно, что избегаю выходить, даже когда надо. Начал компульсивно (неконтролируемо. — Прим. ред.) читать бесконечные сводки о тысячах смертей и не мог остановиться». Этот симптом удалось взять под контроль — Юрий стал читать новости только раз в день, а потом блокировать все новостные сайты. Тем не менее ему все еще страшно заразиться, заболеть, попасть в больницу и даже выйти на улицу.

У Арины параноидная шизофрения — она четыре раза лежала в психиатрической больнице и после третьего получила инвалидность второй группы в связи с этим диагнозом. До пандемии у нее уже случались галлюцинации и бредовые мысли, от которых помогало несколько препаратов. В первые дни режима самоизоляции все стало хуже: «Усилилась тревога, казалось, что кто‑то хочет причинить мне вред, полезли дурные мысли, меня будто ругали, говорили «тварь» и другие оскорбительные слова. Слуховые галлюцинации были похожи на тихую музыку, которая постоянно звучит». Арине добавили антидепрессант и направили на когнитивно-поведенческую психотерапию, но страхи остались.

Есть и рациональная причина для боязни осложнений от вируса — вдобавок к ментальным проблемам у Арины астма средней степени тяжести (астма может быть причиной осложнений при Covid-19 — Прим.ред.)

Ваде 19 лет, и последние пять лет она страдает от диссоциативного расстройства идентичности, депрессии, посттравматического стрессового расстройства. Ухудшения начались еще в марте — спустя пару дней после перехода на дистанционное обучение. Вадя должна каждый день выходить на улицу, иначе у нее появляется дереализация: «Кажется, что все предметы «слишком материальные», почти плоские — как 2D. Трогаю что‑то и кажется, что сейчас это исчезнет, как голограмма, или рассыплется, как песок. Будто мира вокруг нет — это лишь моя галлюцинация». Если Вадя все-таки выходит на улицу спустя несколько дней, у нее начинается приступ агорафобии: кружится голова, чувства и ощущения притупляются: «Ощущение, словно смотрю фильм». Режим сбился, что, как отмечает Вадя, губительно для человека, страдающего психозами. Весь день она в одном помещении с родственниками, с трудом учится и пропускает дедлайны домашних заданий. Уже несколько недель она боится заходить на страницу для дистанционной учебы, потому что там задания, сроки и долги: «Порой так невыносимо, что всю ночь в слезах и криках бегаю по комнате». Она замечает, что часто плачет или смеется невпопад, иногда на пустом месте, но одна из самых больших проблем — провалы в памяти, которые участились. «Сейчас просто могу лечь спать, а проснуться вечером, в тетрадях с заданиями — другой почерк или несколько. Записки, вещи, игрушки из шкафов не на своих местах».

У Андрея паническое расстройство, и когда начался карантин, ему резко стало хуже: возникла постоянная тревога, усиливающаяся к вечеру. Периодически ночью у него случаются панические атаки: «Сердце бьется медленно, но с большой амплитудой и неритмично, дышать трудно, ощущаю сильный страх. Кажется, что я заперт в квартире навечно — и это никогда не закончится». Эти мысли бывают очень навязчивыми и заполняют все его сознание. Апокалиптические и конспирологические теории срабатывают как триггер, и хотя Андрей старается соблюдать информационную гигиену, что‑то все равно просачивается и цепляет: «Сейчас много людей в моем окружении ждут какой‑то катастрофы. Мне это передается и вызывает тревогу и панику». Андрей живет один с котом и признается, что самое страшное в самоизоляции — это одиночество. Симптомы его расстройства усиливаются, когда не с кем поговорить, поэтому живое общение и возможность гулять очень важны. По этой причине Андрею пришлось переехать за город к родственникам: «Я решил, что это лучший вариант, нежели принимать дополнительные таблетки». По профессии Андрей инженер-проектировщик, учится на курсах по программированию: «Работать дистанционно удается, но с учебой проблемы: я отстал из‑за всех этих тревог». Чтобы улучшить свое состояние, Андрей стабилизировал режим дня, ввел в каждодневную практику гимнастику и дыхательные упражнения и старается больше общаться с близкими друзьями по видеосвязи.

У Саши психопатоподобная шизофрения, и она сидит дома уже третий месяц. В феврале она была на строгом карантине в психиатрической больнице, в марте лечила зуб и боялась его застудить, а с апреля в ее городе ввели самоизоляцию и штрафы. Не в силах сидеть в четырех стенах, Саша иногда выходит за хлебом, соблюдая меры предосторожности, и при этом будто совершает что‑то противозаконное: «Я чувствую себя на принудительном домашнем аресте, который давит на психику, боюсь отойти дальше привычного расстояния, не могу купить необходимое, сжимаюсь при виде полиции и машин ППС». С каждым днем ее напряжение растет, а самочувствие ухудшается: «Плохо сплю, и ночами мне снится, как меня заживо хоронят на этой самоизоляции. Просыпаюсь подавленной, мимика заморожена, никаких эмоций, кроме безразличия и пустоты, но это лучше: в прошлые дни я много ревела и не могла успокоиться». У Саши участились галлюцинации, появились бредовые мысли, будто все против нее и желают ей смерти. Тревога и замкнутое пространство подталкивают к приему пищи, хотя еды мало и она ест только чай с куском хлеба. За период изоляции расстройство набрало обороты, и уже стало тяжело мыться: «Когда я всегда дома, кажется, я заросла в грязи и сил что‑то изменить нет». Оба ее лечащих врача в отпуске, один поддерживает связь через интернет и помогает менять дозировки лекарств, но схема перестает действовать. Приехать к нему на прием в мае Саша не сможет — она уверена, что карантин не снимут, а значит, клиника не будет работать. Раньше Саша писала стихи и рассказы, но теперь вся творческая деятельность заморожена и каждый день приходится откладывать дела на завтра. Саше тяжело слышать о положительных эффектах самоизоляции: «Недоумеваю, когда заявляют, что отсутствие свежего воздуха, движения и чувства свободы — это здорово. Я тяжело выдерживаю эту изоляцию. Она меня сломила окончательно».

Пациентов на приеме стало меньше, потому что врачи выписывают рецепты так, чтобы лекарств хватило на два месяца и больше. Это делается, чтобы минимизировать обращения за медицинской помощью без экстренной необходимости для безопасности пациентов. В основном мои пациенты спокойно переносят режим самоизоляции — многие из них не выходят из дома, мало с кем общаются. Для некоторых такой режим — повседневность. Речь о людях с длительным течением тяжелых психических расстройств, которые выходят в магазин раз в несколько дней, читают книги и смотрят телевизор. Внешний мир для них оказывается только картинкой за окном. Чувствуется напряжение среди коллег, некоторые ожидают массового наплыва пациентов по окончании самоизоляции. Правы они или нет — покажет время. На днях я отправил пациента с шизофренией в больницу из‑за возобновившегося слухового галлюциноза и суицидальных идей — никаких других поводов для ухудшения психического состояния, кроме постоянного нахождения дома в течение нескольких дней подряд, я не увидел. Психика многих пациентов с психотическими расстройствами — например с шизофренией — может отреагировать возобновлением галлюцинаций и бреда на то, что у здорового человека только вызовет тревогу или депрессию.