«Увидишь китов — передавай привет»: зачем переезжать на остров Беринга и легко ли там жить

Я из Волгоградской области, село Чернолагутинское, в народе — Черная Речка. В социальном плане семья была неблагополучная — родители пили. Поэтому дедушка оформил опекунство на меня, моего брата и сестру. Осознанное решение отдать меня в детский дом он принял из‑за того, что ему стало сложно. Я тогда была ребенком, училась в четвертом классе. Было очень обидно, но я отнеслась с пониманием — поплакала и успокоилась.

Когда семья избавилась от меня, это не улучшило, а усугубило их жизнь, так как государство обязало отца платить алименты. Я все обижалась и думала: «Почему у меня никто не спрашивает? Я не хочу, чтобы он платил». Он работал у фермера за восемь тысяч рублей, а несколько тысяч отчислял из зарплаты государству. Другой работы в деревне не было: ты либо фермер, либо работаешь на фермера.

Помню, как однажды папа взял меня на рыбалку к пруду и уплыл на лодке, а я ждала на берегу. Там стояла красивая машина с перламутровой краской, переливающейся на солнце. Меня настолько переполняли чувства, что я какой‑то жестянкой выцарапала на капоте чужой машины: «Папа, я тибя люблю». Папе пришлось платить за ремонт, но надо отдать должное: он сделал вид, будто ничего не было. Спустя годы ничего не изменилось, только буква «и» стала буквой «е».

В целом у меня нет никаких обид к семье, но и любви тоже, только к папе. С ним мы всегда созванивались и довольно тепло общались. К сожалению, два года назад он умер.

Были дни гораздо более неприятные, чем поездка в детдом. Одна из таких историй связана с сестрой и сериалом «Секретные материалы», который я не могу смотреть до сих пор. В один из вечеров, когда я еще жила дома, мы смотрели телевизор, по которому шел сериал. Сестра все не возвращалась домой после ссоры с дедушкой. Он забеспокоился и вышел на улицу — там он увидел, что сестра [совершила попытку суицида]. Она, видимо, хотела напугать, но не рассчитала, что поиски затянутся. Хорошо, что дедушка раньше работал на скорой и смог оказать ей первую медицинскую помощь. Было страшно видеть синее лицо родного человека и белую пена у рта. Врачи потом сказали, что счет шел на секунды. Те еще впечатления для ребенка.

У меня не было прописки, поэтому пришлось «путешествовать»: первые полгода провела в детской больнице, еще полгода в санатории и приютах. В итоге только спустя два года меня официально оформили в детский дом.

Когда меня взяли под опеку, у семьи не было своей недвижимости, куда бы она могла меня прописать. И только в 25 лет нынешний молодой человек прописал меня у себя на улице Москвитина в Москве (фамилия героини текста — Москвитина. — Прим. ред.). Адрес получился красивым, стоило ждать столько времени.

Детский дом — своего рода армия. Нет никакого тепла — ты просто живешь, а государство тебя обеспечивает. Последний был санаторного типа, в него отправляли отличившихся детей — мне же просто повезло. Детей в нем делили на три «семьи»: малыши и начальная школа вместе, и две семьи старше. У каждого воспитателя были любимчики. Я тоже была среди них, но в этом нет ничего приятного. В такой замкнутой системе дети, которым везет меньше, начинают завидовать, пытаться задеть и насолить. Им хочется, чтобы было как у тебя.

Сами воспитатели были разные. В моей группе была строгая, но справедливая и приятная в общении женщина. Остальным, как мне показалось, не нужно работать с детьми. Это абсолютно неквалифицированные люди, которые просто зарабатывают деньги.

Детский дом — это режимный объект, уходить из него можно было только в школу и храм. Считается, что там ничего плохого случиться не может.

В храме я встретила своих будущих опекунов — священника и его жену, которых я называю уютными словами «матушка» и «батюшка». Они оформили опеку и в восьмом классе перевезли меня в Волгоград. У них было две свои дочери: Варюша и Василиса. Сейчас они, кстати, уже совсем большие. Младшая Василиса тоже планирует получить биологическое образование, а вот Варвара — творец, учится на бутафора. В целом наши отношения больше похожи на дружбу. Очень благодарна за переезд и поддержку, [без них] выпускаться из детского дома было бы психологически гораздо тяжелее.

Что важно, они меня не удочеряли, а оформили опеку. Это разные вещи, и психологический компонент этой разницы для меня существенен. Потому что у меня были родители. Меня несколько раз хотели забрать из детского дома, но я всегда отказывалась. Тут все сложилось иначе. Сколько привыкала к новой семье, не помню. Думаю, около полугода. Мне было точно лучше, чем всегда: обо мне заботились, устроили в лучшую школу Волгограда, оставляли столько личного пространства, сколько было нужно, поощряли интересы и старались помочь в их реализации.

Например, благодаря этому я с восьмого класса ездила в эколого-биологические экспедиции и на конференции в Москву, что во многом определило мои профессиональные интересы и жизнь. Это стоило денег, а их было немного.

Я начала заниматься наукой еще в школе, потом — пять лет в университете. После пересмотрела ориентиры и стала заниматься скорее популяризацией науки, чем ей самой. В школе мы ездили по природным паркам области, где изучали растительность, а по итогам полевых исследований писали научно-исследовательские работы, публиковали статьи и выступали с ними на конференциях — мне очень нравилось. Главный выхлоп: результаты моих геоботанических исследований вошли в Красную книгу Волгоградской области.

Первое образование я получила в Волгоградском государственном социально-педагогическом университете по профилю «биология и химия». Летом я буду защищать магистерскую диссертацию в Московском государственном педагогическом университете по направлению «Экология мегаполисов». Исследование построено на результатах работы моего проекта, который за эти пять лет трансформировался в Движение экологической культуры Ecocosm.

Если коротко, он про повышение экологической грамотности среди тех, кто уже перерос приставку «эко». Мы не рассказываем про «экопривычки», а вот экологические последствия добычи песка в России или влияние индустриального животноводства на окружающую среду — наши темы.

Полгода назад я отправила резюме в морской заповедник «Командорский», и меня пригласили на работу. Искала опыт в заповедной системе — хотелось жить на острове и знать, что рядом плавают киты.

Приехали сюда вместе с молодым человеком, он тоже работает в заповеднике. Его зовут Дима, вместе мы около полутора лет. Познакомились в Москве на предыдущей работе, когда я взялась поправить его текст, объяснив, почему писать «плохая экология» нельзя. Он не обиделся — так и подружились. По образованию — филолог, по призванию — писатель, сейчас работает пресс-секретарем. Сложный и талантливый человек.

Командорские острова — архипелаг, и только на острове Беринга есть населенный пункт — село Никольское. Официально здесь живет около 700 человек, но по ощущениям их не больше 400 — на общесельских мероприятиях всегда одни и те же люди. Наш почтовый адрес — «Алеутский район». Жаль, что в нем не пишется «остров Беринга», очень нравится сочетание звуков.

Люди на острове живут абсолютно так же, как и мы в городах, но с поправкой на «село» и дорогой интернет. К примеру, мы за 12 гигабайт домашнего интернета платим три тысячи рублей в месяц. Безлимитный интернет доступен только для организаций. Что касается мобильной связи, то обслуживаются всего два оператора: МТС и «Билайн».

Здесь низкий уровень школьного образования и одна школа на весь остров, но есть библиотека и интернет. Я сама начала учиться системно, только когда меня забрали из детского дома, поэтому «плохая школа» и «плохое школьное образование» не приговор.

Питаться полезно здесь не получается. Главная печаль: почти нет молочки, овощей и фруктов. С остальными продуктами как везде, только дороже. Из местного в сезон едим красную икру, рыбу, тут она самая свежая и вкусная. Ну и замечательные пироги от нашего директора Анастасии Владимировны, она нас балует.

Вчера прибыло судно со свежими овощами и фруктами, оно может не приходить два месяца. Я куплю в магазине бананы, апельсины и яблоки. Их через пару дней раскупят — берут с запасом, а потом сушат и вялят, чтобы они дольше оставались в рационе.

Платят в заповедной системе немного. На Камчатке оклад удваивается, поэтому я, как ведущий специалист, получаю около 30 тысяч рублей. За квартиру отдаю 11, снимаю ее по цене коммуналки. Но справедливо будет сказать, что хорошую работу руководство отмечает премиями. Мне хватает.

«Командорский» — самый большой морской заповедник России. Площадь его охраняемой морской акватории огромная — более трех миллионов гектаров. Это единственное место в России, где круглогодично проводятся наблюдения за китообразными. В местных водах зарегистрировано более 20 видов этих морских исполинов. Кроме китообразных в заповеднике изучаются и охраняются многие виды животных. В их числе ластоногие, каланы, островные формы песцов. Особого внимания заслуживают птицы. Более 220 видов зимуют, выводят потомство и останавливаются отдохнуть во время миграций на скалистых утесах заповедных островов Беринга и Медного — это настоящий край непуганых птиц и рай для бердвотчеров.

В 2002 году заповедник был включен во Всемирную сеть биосферных резерватов, созданную в рамках программы ЮНЕСКО «Человек и биосфера». Работа построена на том, что мы сохраняем не просто отдельные виды, а генетическое, биологическое, ландшафтное разнообразие Командорских островов и прилегающей к ним акватории Тихого океана, а также культурное наследие малочисленного коренного народа севера — алеутов.

В заповеднике большая часть сотрудников — приезжие. Отдел охраны занимается выдачей разрешений на посещение заповедной территории и ловит браконьеров. В отделе туризма следят за тем, чтобы путешествия на остров были «ответственными»: безвредными для природы, но полезными для человека. Научный отдел занят в первую очередь мониторингом и такими интересными вещами, как, например, изучение с помощью спутникового наблюдения экологии антура — это дальневосточный подвид обыкновенного тюленя, занесенный в Красную книгу России, про который мало что известно.

Я работаю в отделе экопросвещения и развития. Моя коллега занимается в детском саду и младшей школе, а на мне школьники и взрослые. Кроме еженедельных занятий мы проводим экспедиции и экскурсии по территории. У меня есть мусорный патруль — так я называю инициативную группу детей и их родителей, с которой мы пытаемся наладить эффективное обращение с отходами на острове Беринга в рамках проекта «Зеленые Командоры».

Пока принимаем батарейки и люминесцентные лампы, чтобы они точно не были выброшены, и храним у себя. Совсем скоро поставим контейнеры по сбору некоторых видов пластмасс и организуем компостеры для органики. Находимся в непрерывном поиске лицензированного перевозчика для вывоза отходов разных классов опасности из столицы Камчатки — Петропавловска, но пока его нет. Те, что работают, не заинтересованы в наших объемах, к сожалению. Верю, что найдем решение.

Сейчас все отходы вывозятся на свалку, которая располагается в одном километре от нашего населенного пункта, где сжигаются и присыпаются почвой. Что‑то попадает в океан и дрейфует в сторону Большого тихоокеанского мусорного пятна. Опасными продуктами горения дышат все.

Благодаря работе заповедника с сентября в трех продуктовых магазинах села из шести вместо пластикового пакета можно приобрести многоразовый бумажный, сопоставимый по цене. Мы не называем это решение «экологичным», потому что знаем, каков экологический след производства бумажного пакета, но «альтернативным» для местных условий — да. Для всего живого продукты горения и разложения в воде бумажного пакета безопаснее продуктов горения и распада пластикового. До тех пор, пока на острове сжигаются все отходы, бумага остается достойной заменой одноразовому пластику. Прямо сейчас работаем над запуском многоразовой сумки в этих магазинах: сами кроим и шьем. Думаю, к февралю запустим.

Мне нравится, что здесь не приходится заниматься глупыми вещами. В Москве, на моей прошлой работе в экологическом фонде, не было ничего идейного. Здесь же каждый день хочется идти на работу, от сотрудников требуют результата, а не исполнения формальных моментов. Главный показатель — то, как мы справляемся со своими задачами.

При работе с местными жителями сложнее увидеть результаты своей работы. Я не могу дать им тест, чтобы точно выяснить, что они усвоили информацию. Но, например, вижу сдвиг через задачу заменить бытовую химию на органическую. Мы нашли поставщика и производителя средств, безопасных для окружающей среды, а магазины на острове согласны поставить их на полки. Диалог формируется, наши действия не бесполезны.

Планы на будущее: продолжать работать в интересах планеты. Мне бы хотелось развиваться в заповедном деле. Не знаю, будут ли это Командоры, потому что не все зависит от меня. Но здесь я точно делаю, что должна.

Недавно наш отдел открыл постоянную экспозицию «Музей мусора» в комнатке два на два метра. Она скромная, но в этой теме для нас важны идея и ее воплощение. Вовлекли даже потолок, потому что пространство тоже ресурс, и его надо использовать разумно. Все арт-объекты были найдены на острове, вымыты и бережно развешены. Каждый сопровождается карточкой о том, сколько разлагается предмет, какой вред причиняет экосистеме и что было бы, если бы его сдали на переработку.

Концепт — рассказать о смерти вещей, которые могли бы жить: жаберная сеть, алюминиевая емкость, трос из полиамида. Сейчас вместе с мусорным патрулем занимаемся обновлением экспозиции и готовим видеоэкскурсии по экспонатам для аккаунта в инстаграме.

В музей приходят местные жители, для них мы проводим экскурсии. Но больше всего впечатления музей производит на иностранных туристов, которые через океан плывут посмотреть на птиц, китов и сам остров.

Человек может многое, не только хорошее. Доказательство этому — стеллерова корова. Животное, которое человек истребил за 27 лет после открытия здесь, на Командорах. Еще до моего приезда нашли ее скелет, который будет выставлен в заповедном музее. Это очень ценная находка: таких меньше десяти во всем мире!

Это будет долго и дорого, но совершенно точно рекомендую. Я не смогу дать исчерпывающих инструкций, об этом можете подробно почитать на нашем сайте или в социальных сетях: когда, как и за сколько.

У нас морской заповедник, поэтому обязательно нужно брать морские экскурсии по Тихому океану, на которых вы увидите птичьи базары и морских млекопитающих — тут их мир. Когда насладитесь ими, получайте разрешение и отправляйтесь в буферную зону заповедника, например на наш кордон в бухту Буян. Там в вашем распоряжении будет инспекторский домик с баней, вид из окна на Берингово море и безлюдье на многие километры во все стороны. А еще можно повстречать песцов и оленей. Этот отпуск с большой вероятностью может стать одним из самых любимых в жизни.