Ты же девочка: как стереотипы приводят к насилию

Если прямо спросить человека о его отношении к насилию в семье, он, скорее всего, ответит, что это плохо, а бьет — не значит любит. Но для того чтобы предотвращать насилие, мало одного лишь признания, что такого происходить не должно. Также недостаточно и наказания виновных (хотя из‑за отсутствия закона о домашнем насилии у нас и с этим огромные проблемы).

Для того чтобы совместно предотвращать насилие и противостоять ему, нужно, чтобы каждый человек понимал, как зарождается насилие и какие общественные установки могут повышать его риски. Также важно осознавать причинно-следственные связи между большими и маленькими явлениями нашей повседневности — например, между гендерными стереотипами и актом насилия.

Гендерные стереотипы — это устоявшиеся представления о том, какими должны быть мужчины, женщины и их взаимоотношения. Многие не считают гендерные стереотипы проблемой, полагая, что они неважны и безвредны, но это не так.

Как стереотипы влияют на нашу жизнь, объяснил в 1948 году американский социолог Роберт Мертон через принцип «самоисполняющегося пророчества» — ситуации, когда мы принимаем некое предположение за истину и совершаем действия, воплощающие наше предположение в реальность.

Например, школьный учитель математики считает, что девочки априори разбираются в его предмете хуже, чем мальчики. Основываясь на этом, он уделяет меньше внимания обучению девочек — зачем стараться, если усилия все равно будут напрасными. Через некоторое время девочки действительно станут разбираться в математике хуже мальчиков, а учитель получит ложное доказательство своего изначального предположения.

Гендерные стереотипы связаны друг с другом, и впоследствии они выстраиваются в сложные маршруты. Позднее девочки из этого класса не смогут конкурировать за поступление в технические вузы, а тысячи таких учителей выпустят в мир десятки тысяч таких девочек. Впоследствии техническая сфера окажется закрепленной за мужчинами и их компетенцией, а девочки, которые вопреки установкам прорвались на желаемые рабочие места, еще долго будут сталкиваться с недоверием и насмешками со стороны клиентов и коллег-мужчин.

К такой страшной и глобальной проблеме, как домашнее насилие, тоже ведут свои событийные цепочки. Все начинается издалека — с качеств, которые поощряются в семье и обществе как типично «мужские» и типично «женские». Мальчикам приписывают силу, эмоциональную сдержанность, рациональность, возможность дать отпор, инициативность в принятии решений, карьерные устремления, лидерские качества. Девочкам — развитую эмпатию, эмоциональность, хозяйственность, заботливость, стремление к красоте, опрятность, неагрессивность, установки на реализацию в семье (замужество, материнство), а не в карьере.

Разумеется, всегда можно вырасти неожиданным человеком вопреки всему тому, что вкладывают тебе в голову, но, как правило, частичное усвоение этой гендерной схемы происходит у каждой и каждого. 

Из‑за установок, что мужчина — «добытчик», а женщина может пожертвовать карьерой ради семьи и детей, женщины чаще оказываются в экономической зависимости от мужа. Причем это случается как по своей воле, так и по принуждению. В ситуации домашнего насилия фактор экономической зависимости становится еще одним способом закрепить дисбаланс власти в отношениях: сложнее организовать побег и переезд, нет денег на адвоката, уходить некуда, жить не на что, за плечами большой перерыв в работе из‑за детей.

В целом женщины чаще оказываются беднее мужчин. Есть такое понятие как «феминизация бедности», она складывается из большого количества факторов: женщины чаще работают на низкооплачиваемых обслуживающих профессиях, чаще воспитывают в одиночку ребенка, сталкиваются со стеклянным потолком — невозможностью из‑за предубеждений получить продвижение по карьерной лестнице в определенных сферах труда. А еще до недавнего времени в России действовал список из 456 запрещенных профессий для женщин (сейчас — 90). Финансовая уязвимость увеличивает уязвимость социальную. 

Для мальчиков с детства моделируются ситуации, в которых им, возможно, придется проявить физическое насилие и необходимую агрессию: «постоять за себя», «постоять за девочку», «защитить родину». То есть в их жизнь как бы интегрирована возможность оправданного насилия. Таким образом насилие становится инструментом, которым можно воспользоваться в любой момент. Это похоже на ситуацию свободного ношения оружия. Получается, если мужчина по разным причинам оказывается не в состоянии определить, оправдано сейчас насилие или нет, он может начать применять его без разбора в любой непонятной ситуации.

Для девочек такие ситуации не моделируются. Это различие, например, приводит к тому, что девочки в целом оказываются хуже подготовленными к самозащите в случае нападения. Дело не только в том, что им не поставили удар или не помогли развить достаточную физическую подготовку, а также в том, что многим женщинам в критической ситуации сложнее совершить любое агрессивное действие. И все это при условии, что 40% всех тяжких преступлений в России совершается в семье, а Россия входит, по данным Всемирного банка, в список стран, чьи законы хуже всего защищают женщин от насилия.

В обществе, где «настоящая жена и мать» несет ответственность за сферу приватного и за «погоду в доме» — то есть за сглаживание острых углов и изобретение способов, при которых семейный уклад будет работать без сбоев, — женщине сложнее выйти из замкнутой ситуации насилия и получить поддержку. Мы постоянно видим, как женщина, которой мы помогаем, идет за советом к своим родителям и друзьям, рассказывает о пережитом насилии со стороны партнера, а в ответ слышит, что ей нужно было «лучше стараться», что она «сама виновата», что важно сохранить брак, что она не выживет без сильного мужского плеча и что детям нужен отец. Такое давление ставит под угрозу жизнь женщины.

Для многих жертв насилия признание в том, через что они прошли, все еще равноценно признанию собственной несостоятельности как женщины.

Именно поэтому так важны общественные кампании, освещающие эту проблему. Благодаря многолетней общественной работе активисток и правозащитниц теперь даже самые медийные и влиятельные женщины (например Ольга Бузова) рассказывают свои истории, делая видимой проблему домашнего насилия и акцентируя внимание на том, что любая может оказаться в такой ситуации и что она в ней не будет виновата.

Говорить о сексуальном насилии над женщинами невероятно сложно: каждый раз приходится продираться сквозь множество вредных и укоренившихся мифов. До сих пор мало кто знает, что основная часть изнасилований (по разным данным, от 60 до 90%) совершается знакомыми и интимными партнерами пострадавшей. 

Насильников часто делят на две условные категории. К первой относят тех, кто изначально хотел совершить насилие, а ко второй — тех, кто неверно интерпретировал коммуникацию с женщиной.

Вокруг женской и мужской сексуальности существуют социально одобряемые характеристики и паттерны поведения, сформированные культурой межгендерных отношений. Правильная женская сексуальность характеризуется как пассивная.

Все это приводит к слатшеймингу — ситуации, в которой общество клеймит женщину «шлюхой» и пытается распоряжаться ее сексуальностью. Из‑за этого женщины меньше говорят о своем опыте и реже артикулируют свои желания, ведь сексуальность может быстро превратиться в оружие против них самих. Например, недавно на инстаграм-страницы актрисы Кристины Асмус и ее мужа Гарика Харламова обрушились тысячи гневных комментариев, из‑за того что Асмус снялась в эротической сцене в фильме «Текст».

Правильная мужская сексуальность характеризуется инициативностью, социально одобряемыми считаются сексуальные победы, а большой опыт мужчины считается для него только плюсом.

В этой системе координат мужчины часто неверно интерпретируют женское поведение: якобы она не может сразу сказать, чего хочет, так как это было бы «неприлично», поэтому «нет — значит, да». Надо продолжать добиваться желаемого или действовать «по-мужски» — то есть брать силой. 

Разумеется, сексуальное насилие не существует в вакууме: общественная реакция напрямую влияет и на пострадавших от насилия, и на насильников. Получается замкнутый круг: из‑за всеобщего осуждения и риторики «сама виновата» и «сама хотела» изнасилование является преступлением высокой латентности. Это значит, что заявления подаются редко, а в официальную статистику попадают, по разным данным, от 7 до 10% всех случаев.

Высокая латентность влияет и на общественную дискуссию, так как чем меньше случаев фиксируются и получают огласку, тем реже о них пишут в СМИ. Тема не обсуждается в широких кругах, и это вредит профилактике изнасилований, качеству сексуального просвещения. А отсутствие профилактики ведет к тому, что уровень риска остается прежним, пострадавшие от насилия продолжают молчать, боясь стигмы и порицания, а насильники продолжают без страха ходить на свободе.

Стоит отметить, что подобное отношение к сексуальности вредит не только женщинам, но и мужчинам: например, согласно 131 статье Уголовного кодекса РФ, потерпевшей стороной в случае изнасилования может быть только женщина. В адрес мужчины изнасилование будет квалифицировано как иные «насильственные действия сексуального характера» (хотя сексуальное насилие в тюрьме и армии — нередкая проблема). В итоге проблема сексуального насилия в адрес мужчин практически не обсуждается, а признаться в пережитом насилии значит потерять мужественность.

Концепции женственности и мужественности все еще жестко регламентируют жизнь многих людей, создавая представление о том, что нормально, а что нет. Если ты не вписываешься в эту нормативность или отклоняешься от нее (будь ты женщина, мужчина или небинарная персона), ты автоматически превращаешься в чужого, а насилие в отношении тебя может становиться более легитимным. А если насильственная ситуация происходит с теми, кого общество не считывает как «своих», то, как правило, им меньше сочувствуют и реже предоставляют защиту.

На долгом пути от стереотипов до насилия происходит много разных вещей, которые ускользают от нашего внимания. Но, несмотря на отсутствие государственной поддержки в вопросах гендерного равенства, в силах каждого человека по крайней мере постоянно вести собственную работу. Мы можем влиять на ближайшее окружение, объяснять своим детям (в противовес всему тому, что они слышат), что мальчики и девочки могут быть любыми, что могут сочетать в себе разные качества. Мы можем поддерживать других людей в их выборе, а не осуждать. В конце концов мы можем и сами внутри своей повседневности разрушать гендерные стереотипы и пробовать новое.

В борьбе против гендерных стереотипов мы с командой проекта «Видимо-невидимо» запускаем флешмоб #гендерныйчеллендж, приуроченный к акции «16 дней против насилия над женщинами»: до 10 декабря все желающие могут опубликовать пост в соцсетях под этим хештегом на одну из трех тем:

Подробности о челлендже и инструкцию ищите по этой ссылке.

Мы надеемся, что этот флешмоб покажет искусственность и проницаемость гендерных границ и поддержит людей, которые только собираются от них отходить, но боятся оказаться исключенными и непонятыми. Самое главное, что такая коллективная работа меняет культуру и делает вклад в профилактику гендерного насилия. Об этом важно помнить, держа в уме связи между маленькими и большими явлениями.