Фандрайзер благотворительного фонда «Теплый дом»
Привет, меня зовут Настя Рябцева. Я мама, фандрайзер благотворительного фонда «Теплый дом» и автор идеи ролика «Супермамио», который за неделю набрал более миллиона просмотров. И я хочу написать о наболевшем.
Я тоже, как и многие, считаю, что очень важно с ранних лет заниматься сексуальным просвещением и вдумчивым, а не пропагандистским разговором о семье и детях. Особенно в детских домах и школах со сложным социальным контекстом. Это нужно для того, чтобы как можно больше людей делали осознанный выбор, быть или не быть родителями, и чтобы как можно больше детей были желанными. Но благотворительный фонд «Теплый дом» работает с уже рожденными детьми и их уже родившими мамами. И о них совершенно бессмысленно говорить в сослагательном наклонении.
Однажды на седьмом месяце беременности я пришла в гости к своим приятелям-интеллектуалам, артистическим и бездетным, и вдруг на вопрос о своем положении стала оправдываться, мол, мы не специально, так получилось. Это было неправдой. Но это был симптом. Внешнее подавление, ставшее внутренним.
Когда моему сыну было около полугода, мы вошли в самолет и направились в сторону своих кресел. Рядом сидела пожилая утонченная женщина. Она посмотрела мне в глаза и громко сказала: «Да-с, не повезло с соседями».
Полгода назад мы внезапно вырвались на неделю в Грузию. Вечером мы зашли в кафе и там владелец 20 минут с любовью играл с нашим почти трехлетним сыном. Он вправду был ему рад. Я вышла из кафе и расплакалась: только в тот момент я поняла, как я устала жить в напряжении, когда в кафе, в общественном транспорте или в музее я постоянно должна мониторить, а не проблема ли для кого‑то мой ребенок.
У меня полная, благополучная семья и обаятельный, спокойный сын. С ним обо всем можно договориться, и даже той женщине в самолете в итоге повезло с соседями — всю дорогу сын проспал. И, в общем-то, кроме той женщины, я не могу вспомнить никакого явного негатива по отношению ко мне и моему ребенку («Мальчик, а плачешь» — не считается). Но я все равно очень устала.
Что же говорить о девочке из детского дома? Многодетной матери-одиночке, которая, обращаясь в Центр помощи семье и детям, слышит: «Детей нечем кормить? Отберем!» И вдогонку: «А зачем рожала?» Потом она садится с детьми в автобус, и там кто‑то непременно обращает ее внимание на то, что вы, мамочка, плохо следите за вашим старшим. А семилетний старший в этот момент — как бы тумбочка. Что мешает с уважением попросить лично его быть потише?
Ресурсов на то, чтобы всему этому противостоять, женщине взять неоткуда — нет ни поддержки, ни детского позитивного опыта. Денег катастрофически не хватает, а от врачей и соседей она постоянно ждет подвоха: вдруг позвонят в социальную опеку. Да и детские психотравмы не молчат — и ничто не пробуждает их так, как появление детей. А тут все чаще и со всех сторон она слышит, какая же она плохая мать. И угроз с разных сторон все больше. И каждое слово критики все острее. Так уж работает отсутствие ресурсов. Критика для сильного — это слова на ветер. Для слабого — копье и детонатор.
В итоге она может начать выпивать. Или просто оказаться в глубокой депрессии, а затем и в психиатрической больнице. А через некоторое время дети попадают в детский дом. Через 15 лет история повторяется. Но теперь умноженная на двух дочерей. Сын пропадает где‑то в тюрьме.
Сложно сказать, на ком ответственность. Это она сама же, да и наследственность у нее плохая. Ну подумаешь, люди что‑то говорили… Но я думаю, что ответственность в том числе и на обществе, которое эту маму не поддержало. В своих интересах, кстати, и ради будущей безопасности.
Ну не то чтобы все были совсем равнодушны. У меня есть ощущение, что люди, спрашивая: «Зачем рожала?» — хотят чего‑то другого, и есть у них какие‑то лучшие побуждения. Например, им может казаться, что мама посмотрит в глаза и скажет со всей серьезностью: «В следующий раз буду думать». Или ответит: «Потому что у меня с детства внутри дыра и большая потребность в любви», — и пойдет к психотерапевту. Или они скажут: «Мы своих детей воспитываем!» — а она произнесет: «Я буду у вас учиться!».
Но почему‑то это не работает. Да и она, неблагодарная, еще и злится на наше неравнодушие.
Но если думать о целях, о том, что мы вправду хотим помочь, и верим, что мать хочет для ребенка лучшего, все меняется. Для всех нас в частности и для будущего нашего общества в целом.
Мы 12 лет помогаем таким мамам: выпускницам детских домов или просто девочкам из кризисных семей. И, знаете, в тот момент, когда вместо чувства вины приходит принятие себя, а затем и вера в себя, начинают происходить чудеса. Вместо того чтобы спиться, мамы на самом деле начинают справляться. Конечно, это глубокая долгая работа, но и ваша улыбка этой маме в автобусе порой значит очень много. Так же, как и просто возможность для нее не мониторить постоянно, кому мешает ребенок.
Потому что мы все хотим жить в безопасном мире среди взрослых адекватных людей. И поддерживать матерей в сложных жизненных ситуациях — это не альтруизм и не глупость, а важнейший вклад в будущее.
Узнать больше о работе благотворительного фонда «Теплый дом» и поддержать его работу вы можете по этой ссылке.
