Автор проекта Same.
С возрастом и пережитым опытом у тебя неминуемо копится ворох проблем: где‑то ты оказался не способен отреагировать адекватно, а где‑то осталась травма, которую ты не нашел в себе сил правильно переработать, не обратился за помощью. Когда таких проблем накапливается слишком много, ты перестаешь воспринимать их по отдельности, не замечаешь, как они влияют на твои решения. И, как следствие, становишься не очень счастливым человеком. Со мной это произошло три года назад, когда мне было 25. Прийти к психотерапии мне помог опыт Даши Варламовой. Мы не были знакомы, но я прочла ее интервью и увидела человека, которому было плохо, но который нашел решение — прошел психотерапию и улучшил свою жизнь. Тогда я придумала проект Same.
В Америке есть расхожее выражение: когда озвучиваешь какую‑то проблему, тебе часто отвечают: «Same shit». Я думала над русскоязычной версией — «Та же … [ерунда]», — но решила от нее отказаться. Мне нравится, что название короткое и отражает суть: это проект про схожий сложный опыт. Я хочу помочь таким же людям, как я. Многие могут жить годами с плохим самочувствием, психологическими и психическими проблемами, но не осознавать, что им нужно обратиться к психотерапевту. На пути к психотерапии есть множество барьеров и предубеждений, которые особенно сильны в нашей стране: «Я же не сумасшедший!», «Я что, такой проблемный, что мне нужна такая медицинская помощь или — не дай бог — таблетки?».
Same. не избавляет от проблемы, его цель — подтолкнуть человека к поиску ее решения. Мы публикуем анонимные истории людей. Это не конкретное руководство к действию, а скорее примеры того, как, совершив усилия и потратив время, можно прийти к более качественной, счастливой жизни. На своем опыте и из истории, которые я прочитала, знаю, что самое сложное в том, чтобы попасть из точки А в точку Б, не воля. Люди, которые живут с различными ментальными проблемами, обладают огромной волей: справляются с диагнозом, прилагают огромные усилия, чтобы продолжать работать и казаться нормальными. Так что главное здесь — фантазия. Она нужна, чтобы представить и поверить, что может быть по-другому.
Я собирала истории вместе с Алисой Таежной (журналистка и создательница закрытого сообщества в фейсбук Embrace, где люди делятся своими проблемами. — Прим. ред.) через наши страницы в фейсбуке. Мы брали все, что нам присылали, не редактировали и даже не исправляли ошибки в текстах. Мне кажется важным показать, как именно человек выражает свой опыт. Не у всех историй есть конец, потому что сложно разобраться с проблемами раз и навсегда. Но если вы стоите на пути к этому, жизнь уже становится лучше на 90%. С момента запуска нам через обратную связь написало больше 20 человек, которые захотели поделиться своими историями. Это здорово.
Понятно, что заранее спроектировать однозначную реакцию человека на коммуникацию невозможно. Все индивидуально, зависит от восприятия. Кому‑то может помочь история человека со схожим опытом. А кому‑то от нее станет плохо. Но, возможно, это послужит толчком к осознанию проблемы. Мы несем 100%-ную ответственность за анонимность и работу сайта, но не можем отвечать за то, кто и как воспримет опубликованное.
Изначально я хотела сделать анонимный чат, где автор и читатель при желании могли бы пообщаться. Но, к сожалению, это невозможно реализовать так, чтобы мы могли контролировать процесс. Никогда не знаешь, кто может войти в переписку и как себя повести. Мы же не хотим, чтобы авторы сталкивались с хамством, абьюзом и прочим неуместным поведением. Поэтому пока отказались от этого замысла, но будем рады, если появятся энтузиасты, готовые нам помочь. Получать отклик на свою историю — приятно и важно. Сейчас мы передаем отзывы автору сами — так у нас есть возможность фильтровать их и соблюдать анонимность человека, который поделился своим опытом. Для нас важна конфиденциальность: мы не можем и никогда не будем расширять круг лиц, которые в курсе, кто стоит за историей.
Думаю, наш проект будет полезен и тем, кто никогда не сталкивался с ментальными проблемами, но хочет помочь близким. Возможно, прочитав истории, они лучше поймут, как действовать: перестанут рекомендовать заняться йогой, побегать и быть сильным. Я не психотерапевт, поэтому могу рассуждать на эту тему только из своего опыта и опыта знакомых. Я считаю, что человеку можно помочь только тогда, когда он сам этого хочет. Здесь не сработают уговоры, шантаж и директивы вроде «Иди к психотерапевту, я оплатил сеанс» или «Если ты не обратишься за помощью, я не буду с тобой жить». Я не верю в такой способ как в универсальный и долгосрочный. Но это не значит, что говорить о проблеме не нужно. Наоборот — разговоры могут помочь человеку преодолеть барьер отрицания, обратиться за помощью. Делать это нужно в спокойной манере, без ожиданий и с искренним желанием помочь.
«Афиша Daily» публикует две анонимные истории — о депрессии и циклотимии, которые скоро появятся на сайте Same. Орфография и пунктуация рассказчиков сохранены.
Ника
Мне 27 лет.
Последние три года я работаю директором по продажам в digital. С самого детства я очень энергична. По природе я экстраверт, люблю общение и всегда находиться в центре внимания. Я полагаю, что никто из моих знакомых никогда бы не предположил, что в моей жизни имела место депрессия в довольно тяжелой форме.
Это произошло в 2010 году. Мне было 19 лет. В университете я начала встречаться с парнем, который в последствии оказался психопатом. Первые пару месяцев все шло нормально, но потом начался ад. Он ревновал меня абсолютно ко всему и всем, включая родителей. У нас каждый день были скандалы, в которых он доводил меня до истерики. И я сейчас не говорю о бытовой ссоре. Это была натуральная истерика, где я рыдала и кричала, хотя я довольно уравновешенный человек. В какой‑то момент он перешел на рукоприкладство. Он мог схватить меня за волосы и посадить в машину. Мог дать мне пощечину или затрещину. Все это было очень унизительно, я рыдала, просила это прекратить, но это не прекращалось. Мы учились в одной группе, он мог закатить мне ссору при всех и я постоянно находилась под давлением. Я пыталась уйти, но он не позволял мне, снова применял силу и шантажировал. Так продолжалось около 3ех месяцев. Мне было настолько плохо, что я как‑то заикнулась о суициде, если он не прекратит. Когда я уже была окончательно истощена, мы ехали по МКАДу и я сказала, что больше так не могу и я его больше не люблю. В ответ на это он остановил машину на какой‑то из обочин и избил меня так, что я потеряла сознание. Когда я открыла глаза, то увидела, что лежу на дороге. Он выкинул меня и уехал. Мимо проезжал какой‑то мужчина, он увидел и помог мне подняться, он довез меня до подруги. Родителям в таком виде я боялась показаться. У меня консервативная восточная семья и я боялась, что после такого моя семья сделает с ним что‑то плохое и заварится каша.
После этого случая он оставил меня в покое. Он перестал ходить в университет, я перевелась в другую группу и как мне казалось жизнь стала легче. Спустя месяц я начала себя плохо чувствовать. Появилась слабость, апатия, ухудшился аппетит. Сначала я загремела в больницу с гастритом, но когда вышла, легче мне не стало. Мы пытались понять, в чем дело, ходили сдавали анализы на гормоны, на щитовидку и прочее. У семей, которые столкнулись с депрессией так бывает часто. Мало кому приходит в голову, что это проявления депрессии. С каждым днем мне становилось все хуже. В какой‑то момент в меня вселилась дичайшая тревожность. Я начала копаться в интернете, читать про все психиатрические заболевания на свете и все примерять на себе. Я всерьез думала, что у меня развивается шизофрения. Я перестала спать. Я просыпалась КАЖДЫЕ 15 минут. Спрашивала у мамы, а видели ли она этого человека, а действительно ли то, что я сейчас слышала какой‑то звук. Я боялась, что у меня начнутся галлюцинации. Я не могла сидеть на одном месте больше минуты. Мне было так тревожно, что мне всегда хотелось куда‑то выходить и идти, но легче не становилось. К этому прибавились панические атаки. Буквально за 10 дней я потеряла 7 кг. К нам приехала мамина сестра и увидев меня, она посоветовала обратиться в Московский НИИ Психиатрии на Преображенской площади. Когда мы приехали туда, я уже была в полуобморочном состоянии от недосыпа и тревоги. На первичном приеме я общалась с пожилым доктором Курмышевой Натальей Яковлевной. Она была первым человеком, которому я рассказала про избиение. Она диагностировала тревожно-депрессивный эпизод на фоне психотравмирующей ситуации. Меня госпитализировали в отделение на 2 недели. Мне начали вводить антидепрессанты через капельницу, чтобы они начали действовать быстрее. Мне уже было настолько плохо, что я готова была пить все, что угодно, лишь бы мне полегчало. Всегда стоит помнить, что у АД (антидепрессанты) накопительный эффект. Если принимать таблетки, то первичное действие начнется через 3-4 недели. Если вводить через капельницы, то этот временной промежуток сокращается. Я очень плохо помню тот период. Видимо, мозг защищает организм от такого стрессового воспоминания. Помню, что буквально через 2-3 дня мне очень сильно захотелось есть. Я не знаю, что именно мне вводили, но я ела, как ненормальная. Я поступила в больницу с весом 42 кг при росте 166 см. Еще я много спала из‑за ночного [название популярного лекарства, которое обладает транквилизирующим, противосудорожным, снотворным и седативным действием]. В ходе всего периода лечения я набрала порядка 17 кг. Мой привычный вес — 50-52 кг. По сути лишних килограмм я набрала около 7, тк изначально попала в больницу очень истощенная. Но после отмены лекарств я пришла в форму буквально за месяц без особых нагрузок.
Через 2 недели меня выписали из больницы, но ад продолжился. Никакой психотерапии мне не назначили, что кажется сейчас мне диким. Я совершила самую большую ошибку, которую настоятельно рекомендую не совершать. Я полезла в интернет за информацией. Начала читать форумы, где люди без профессионального лечения писали свои негативные истории, как они по 10 лет не могут избавиться от депрессии и т. д. В меня вселился страх, что мое ужасное состояние не закончится никогда. Что все это начальная стадия шизофрении и т. д. Врач назначил мне [название антидепрессанта], но я читала на безграмотных форумах, что он не помогает людям и мне казалось, что он не действует и на меня. После этого я допустила следующую ошибку — я перестала ходить в университет, встречаться с друзьями. Я полностью исключила социализацию. Я просыпалась каждое утро со слезами на глазах и могла так плакать по 6-7 часов, не поднимаясь с кровати. Я безумно благодарна моей семье, которая поддерживала меня с самого первого дня и окружила меня вниманием и теплом. Мама ходила со мной ко всем врачам и никогда не показывала мне, что она паникует. Что ей тоже страшно и тяжело, хотя в последствии она говорила, что на нервной почве она заработала сахарный диабет. В какой‑то момент мама собрала всю волю в кулак и заставила меня начать ходить на танцы, на которые я ходила около 10 лет будучи школьницей. Я всегда любила танцы и наш ансамбль. Я начала заниматься 3 раза в неделю. Постепенно я начала отвлекаться. Обрела там новых друзей, с которыми мы встречались, гуляли. У меня появилась мотивация выглядеть хорошо, потому что до этого я перестала краситься, нормально одеваться и т. д. Таблетки я перестала пить спустя 6 месяцев. Делать это ВСЕГДА нужно постепенно. Нельзя сразу перестать принимать АД, иначе может произойти синдром отмены. Я поехала с друзьями в Тайланд и там поняла, что могу справляться без таблеток. Через какое‑то время я пыталась пройти психотерапию, потому что понимала, что просто так такие события не проходят. Я начала с психоанализа, но считаю, что это впустую потраченное время. Возможно, мне не повезло с доктором. Но подолгу просто рассказывать о себе, о своих снах — не мой метод. На мой взгляд, психотерапия должна давать советы, упражнения, как побороть те или иные страхи и комплексы. В этом плане я за когнитивно-поведенческую терапию. Она наиболее научно доказанная терапия. Мне удалось встретить врача, который буквально за 10 занятий разложил мне все по полочкам и сильно помог продвинуться. Сейчас этот врач, к сожалению, уехала в Израиль и ее контакты я потеряла. Но считаю, что помощь мне в принципе уже не нужна. Подводя итог, я бы выделила следующие пункты в борьбе с депрессией:
1) Поверьте мне это не вечно. Даже, если вам кажется, что это не закончится никогда — это не так. Ремиссия наступит, если вы начнете лечиться.
2) Обращайтесь к врачам и профессионалам. Не нужно пробовать альтернативную медицину, экстрасенсев и гадалок. Только врач может ставить диагноз.
3) Медикаментозное лечение — это не страшно. АД не вызывают привыкания. Сейчас настолько современные лекарства, что у них практически нет побочек, просто нужно подобрать те, которые нужны именно вам.
4) Обязательно комбинируйте психотерапию и медикаментозное лечение.
5) Не ищите в интернете негативные истории. Мы не знаем, кто эти люди и что действительно с ними.
6) Социализируйтесь. Не прекращайте работать, тренироваться. Как бы не было сложно ищите себе регулярное занятие, которое когда‑то приносило вам удовольствие.
Не опускайте руки, как бы тяжело это не звучало. В конце концов, если вы сдадитесь, то легче тоже не станет. Поэтому лечитесь и вам станет лучше!
Арина
циклотимия
Я с детства была очень нервной, импульсивной, впечатлительной. В моей семье это называлось «капризная», «дурной характер», «дура какая‑то». Впрочем, в семье все такими были. И все знали, что мы такие. Но это никогда не обсуждалось. Просто потом все умирали от инфаркта. Вообще, непоследовательность воспитания (от полного игнорирования очевидных проблем до истерики на пустом месте) меня, конечно, всегда поражала. Уж не знаю, как это повлияло на меня в медицинском смысле, говорят, у всего изначально есть физиологические причины, предрасположенность.
В школе я очень хорошо училась, при этом плохо сходилась с людьми. До подросткового возраста все как‑то сглаживалось, а вот потом я по-настоящему узнала, что такое быть аутсайдером. И тут в игру вступил один из главных симптомов — страх. Я до сих пор боюсь подростков. Много лет я боялась, что будут бить, хотя меня никогда не били. Страх заполнял все. Я планировала все выходы из дома так, чтобы на улице не было ровесников. Страх лишал меня многих важных вещей. В какой‑то момент страх стал неотъемлемой частью жизни.
В университете я внезапно попала в очень поддерживающую, теплую среду — и стала душой компании, обросла друзьями и знакомыми, с удовольствием училась, да и вообще, много прекрасных дней там было проведено. Но страх никуда не ушел. Просто переместился в другой контейнер: меня трясло, если я хотя бы чуть-чуть была не готова к экзамену. На втором курсе мне вызывали скорую. Я сдала на все пятерки.
Чем старше я становилась, тем объемнее и безнадежнее стали приступы страха. При этом, если выдавался относительно спокойный период, я начинала искать, о чем поволноваться. Затем я на полгода уехала на стажировку, и внезапно полгода прожила в каком‑то санатории: без тревог, с достаточным количеством сна и свободного времени. Но затем я вернулась в Россию, начала учиться и активно работать, на сон оставалось четыре часа в сутки… и через полгода у меня начался полноценный острый ипохондрический невроз. Я не уверена, что это правильное название, но не суть: несколько месяцев я думала, что болею чем‑то страшным и неизлечимым. Скорее всего раком. Скорее всего, мне удалят весь кишечник. Рак везде, рак у всех, весь мир болен. Умерли мои учителя в школе, умерла знакомая. Я видела рак везде: во всех фильмах, книгах, у знакомых, в интернете. Я гуглила все свои симптомы, и меня все глубже затягивало в пучину. Я ходила по форумам, смотрел фотографии и видела, что весь мир болен. Мы все равно умрем. Мы умрем в мучениях. Я постепенно все хуже себя чувствовала, врачи ничего не находили, мой рацион постепенно сузился до кефира и хлеба, я боялась ложиться спать и оставаться наедине со своими мыслями — и тут я вынуждена заметить, что мне, конечно, бесконечно повезло. Сразу несколько моих друзей тогда начали изучать психологию и/или психотерапию и довольно быстро уговорили меня поработать с терапевтом, раз уж по медицинской части я здорова. Ипохондрия ушла почти сразу же, зато открылись мои реальные проблемы (и был момент, когда я очень жалела о попадании в терапию — ведь теперь проблемы придется решать). На тот период это была очень своевременная и правильная помощь.
Спустя несколько лет симптомы вернулись. Точнее, я впервые столкнулась с действительно тяжелыми временами, когда подряд умерли два близких человека. Оказалось, к такому стрессу я совершенно не готова. Ипохондрии не было. Была полная апатия, потеря аппетита (и веса заодно), бессонница (или наоборот, постоянное желание спать), ну а главное — полная потеря контроля над собственными эмоциями. Повторюсь, мне очень повезло с окружением. На работе мое состояние быстро заметили, но не осуждали, не смеялись, а направили меня на разговор к одному из топ-менеджеров, основная деятельность которого — клиническая психология. Он долго расспрашивал меня про то, что происходит, и порекомендовал отправиться к психиатру.
На тот момент у меня не было никакого страха перед психиатрией. Мне было настолько плохо, что я ждала этого визита и возлагала на него большие надежды. К счастью, они оправдались. Я попала к внимательному, тщательному специалисту, который аккуратно назначал препараты и уточнял мое состояние. Под его руководством я в общей сложности два с половиной года принимала антидепрессанты, нейролептики и противосудорожные.
Вернулся сон, нормализовался аппетит, стало намного менее страшно, но самое главное — появился ресурс для работы с психотерапевтом над сущностными проблемами: совладанием со стрессом, переживанием потери, да и вообще «что я хочу от жизни».
Психиатр поставил диагноз «циклотимия». Надо понимать, что как и биполярное расстройство любого вида, это некое биохимическое свойство, оно будет с тобой всегда. При этом обязательно нужно обращаться за помощью, но нужно также критично относиться к этой помощи: если врач не контролирует ваше состояние, не расспрашивает о побочках, не задает очень детальных вопросов — это повод задуматься. Мой опыт показывает, что правильно подобранная терапия может дать очень много, но она не решает всех проблем. Необходимо также работать с психотерапевтом как над «психогигиеной» (как вы работаете, как вы строите отношения, как вы организуете быт), так и над глобальными проблемами (как я хочу устроить свою жизнь). Человек не может перестать быть впечатлительным, но можно научиться справляться с интенсивностью эмоций, можно работать со страхом — и тогда происходят чудеса.
Я всегда открыто говорю о своих особенностях, если меня спрашивают. Часто ловлю себя на том, что хочется за счет такого опыта почувствовать себя особенной, поэтому стараюсь не рассказывать, если не спросили. Если впереди меня ждет большое событие (неважно, плохое или хорошее), стараюсь заранее отдохнуть и выспаться, а еще немного смирилась с тем, что подобное мне стоит определенных ресурсов. Я очень рада, что я обратилась за помощью в свое время — и что мои друзья и коллеги меня поддержали, а не умножали мой стыд.
Безусловно, я встречала и полное непонимание (и осуждение, но у того были свои причины. Моя мама, которая была категорически против самого существования у меня эмоциональных проблем, как будто тут можно протестовать, спустя годы созналась, что в молодости сама состояла на учете в ПНД и принимала транквилизаторы, но, к сожалению, слишком поздно поделилась со мной этим опытом). Нынешняя фарма предлагает широкий выбор медикаментов, если не подошло одно, можно попробовать другое, главное, чтобы подбирал внимательный врач. Если в моей жизни снова начнется период тяжелой депрессии, я знаю, что у меня есть такой выход.
Выход есть:)