Опыты, любовь и мифы об инфекциях: как работает фонд помощи лабораторным крысам

В Москве уже долгое время функционирует Фонд помощи крысам с тяжелой судьбой. Он занимается крысами, от которых отказались хозяева: либо вынесли клетки на помойку, в подъезд, либо просто выпустили животных на клумбу возле дома. Иногда это видят сострадающие люди и связываются с крысоводами. Длительное время этот же фонд занимался судьбой виварских крыс (виварий — помещение при медико-биологическом учреждении, в котором содержатся лабораторные животные. — Прим. ред.).

Но в какой-то момент представители фонда сообщили в своих соцсетях, что больше не могут заниматься потоком крыс из лабораторий: животных много, всех не спасти, да и ресурсы весьма ограничены. Они предложили организовать второй фонд, который будет заниматься спасением животных непосредственно из вивариев. Чаще всего это крысы, но иногда встречаются мыши, кролики, хомяки.

Я выступила добровольцем. Создала отдельную группу в «ВКонтакте», потом запустила сайт. Вот так, спонтанно, и появился наш фонд — это произошло в феврале 2015 года. Через некоторое время подключились люди, которые высказали желание поддерживать меня и морально, и делами. В основном это такие же неравнодушные крысоводы, как и я, которые очень болезненно воспринимают тему опытов над животными. На момент создания фонда мы уже были знакомы внутри тусовки. Часть наших волонтеров помогает мне на выставках-пристройствах, другая непосредственно работает со спасенными крысами. Тех, кто постоянно участвует в нашей деятельности тем или иным способом, буквально 3–4 человека.

Помещения у нас нет, нам это не по карману. Финансовые отчетности я веду сама с домашнего компьютера, а животные после спасения распределяются по волонтерам, для них у нас тоже нет помещения. Гораздо проще очередную партию спасенных крыс раздать людям, которые будут заниматься передержкой животных у себя дома, чем каждый день приезжать в какое-то общее помещение.

Есть и другие фонды помощи крысам, но их ничтожно мало. Существует, например, Фонд помощи диким и сложным крысам, то есть в основном уличным.

Но помощью виварским крысам занимаемся только мы. У нас чисто благотворительная организация, и в основном нам жертвуют, конечно, крысоводы. Но думаю, есть и просто сочувствующие, которые находят информацию о нашем фонде и его деятельности. Каких-то крупных пожертвований у нас никогда не было. С юридической точки зрения наша деятельность нелегальна. Получается, мы собираем с людей деньги, тратим их непонятно на что, и все это основано исключительно на доверии людей ко мне. Но мы не платим никакие налоги, у нас нет никакой официальной бухгалтерской отчетности. Это очень скользкий момент. Мы пытались легализоваться: бухгалтер подсчитал нам все эти вещи, и вышло, что на организационные нужды (расчетный счет, налоги и т. д.) мы будем тратить столько же, сколько на целевые расходы. Мне показалось, что это глупо.

Жизнь у животных в вивариях весьма незавидная, хотя все сильно зависит от организации. Где-то сотрудники пытаются соблюдать регламентированные нормы: содержат определенное количество животных, вовремя их кормят и меняют воду. А бывает обратное: сотрудников не хватает, и виварий ужасно запущен, потому что не выделяются средства. Также встречаются откровенно равнодушные люди.

Животные в виварии никогда не сидят без дела. Они, например, могут участвовать в поведенческих опытах, которые никак не связаны с биохимией и физиологическими процессами. После поведенческих опытов над ними могут поставить еще какой-нибудь эксперимент. Просто так животных кормить никто не будет, и когда крысы становятся ненужными, их просто усыпляют. По нормам процесс усыпления должен быть гуманным, этичным и безболезненным для животных. Но как это все на самом деле происходит, мы можем только догадываться.

После вивариев крысы часто попадают к нам с большим количеством болезней: инфекциями дыхательных путей, отитами, конъюнктивитами, бывают наружные паразиты. Чтобы все это вылечить, нам нужны деньги, которые собираем через фонд. Конечно, никто бесплатно их лечить не будет, какими бы они бедными и несчастными ни были. Бесплатной ветеринарии у нас пока нет, тем более для крыс. После лечения мы по необходимости их социализируем.

Но это не значит, что крыса всю жизнь не будет любить человека. Мы стараемся прививать им доверие. Все преодолимо. Хотя некоторые вещи не удается исправить: например, когда инфекции переходят в хронические заболевания. Но это бывает достаточно редко, как и у людей.

Специально виварии мы не ищем, потому что чаще всего они находят нас сами. Нам постоянно дают визитки людей, которые сами в этом заинтересованы, со словами: «Свяжитесь с человеком, наверняка у него (или у нее) есть крысы». Например, это заведующий кафедрой какого-нибудь института.

По некоторым протоколам работы даже молодое и здоровое животное подлежит умерщвлению по окончании опыта. И вот тут сотрудники лабораторий сталкиваются с дилеммой. С одной стороны, животных надо уничтожить, а с другой — это молодые здоровые крысы, которые могут прожить счастливую жизнь, будучи любимыми домашними питомцами. Поэтому все «операции спасения», как правило, не придаются огласке. Мы не распространяемся, откуда эти крысы, кто нам их отдал, чтобы у сотрудников потом не было проблем из-за того, что они поступили не по инструкции, а проявили сострадание.

Бывает, что животных нам отдавать не хотят. Как правило, это люди, которые уже сталкивались с зоозащитными организациями, и этот опыт оказался негативным. Мне известно о ситуации, когда животных из вивария в МГУ массово вывезли, кажется, в лес. Пошло это на пользу животным? Однозначно нет. Животные, которые всю жизнь провели с человеком, просто не приспособлены к выживанию в дикой среде. Часто мы предлагаем свою помощь в вывозе ненужных зверей и дальнейшее попечительство над ними, а с нами не хотят сотрудничать, так как полагают, что мы такие же ненормальные, как те, которые животных воруют. В таких ситуациях приходится идти на обман. Волонтеры фонда звонят и представляются частными лицами, как будто забирают животное себе, и вывозят их партиями.

Возможно, мы и нарушаем правила, но зачастую работники вивариев плохо знают психологию животных и пристраивают их не в самые лучшие руки. Крысы — социальные животные. Если крыса живет одна, то по уровню жестокости это как поместить человека на необитаемый остров. Но сказать-то она об этом не может, и люди считают: «Ну живет крыса одна и живет, она же не умирает, все нормально, если бы ей было плохо, она бы, наверное, умерла». Во избежание таких ситуаций мы их забираем обманными путями, чтобы пристраивать либо в стаю, либо хотя бы парой. А еще очень часто за бесплатными грызунами приезжают владельцы рептилий или хищных птиц. В этой ситуации зверька ждет горькая судьба.

Если крыса здорова и социализирована, ее можно пристраивать. У меня живет четыре крысы, две из них — лабораторные. Обычно люди сами к нам приходят через социальные сети и форумы. Сообщество крысоводов достаточно консервативно, и у нас все еще пользуются популярностью эти классические форумы — там достаточно активная аудитория.

Сначала человек выражает свое желание взять домой лабораторную крысу, и с ним общается куратор, который занимается судьбой конкретной группы. Если все хорошо — с человеком есть взаимопонимание, и нет никаких вопросов друг к другу — животное отдают по договору. Это распространенная практика среди тех, кто занимается пристройством животных: важно, чтобы человек чувствовал ответственность за эту маленькую жизнь. Заполняется договор с подробной информацией и паспортными данными. В договоре прописаны обязательства по грамотному уходу и поддержанию адекватных условий содержания в соответствии с потребностями животного. Понятно, что там нет никаких запредельных вещей, но человек должен понимать, какое животное он берет, какие у него потребности, как за ним ухаживать, какие у него могут быть проблемы.

Часто люди думают, что крысы могут существовать в любых условиях. Но если условия проживания крысы будут плохими, она может заболеть. А лечение крысы — непростая задача, потому что даже в крупных городах очень мало хороших ратологов (ветеринарный врач, специализирующийся на диагностике и лечении болезней грызунов. — Прим. ред.). К тому же их услуги стоят недешево.

А еще договор сделан для того, чтобы животных не брали лица до 18 лет, потому что, к сожалению, по закону они не несут полной ответственности за свои действия. Было много печальных случаев, когда тинейджеры брали крыс и выпускали их на улицу, потому что родители были против животного дома. А если ребенок все-таки хочет взять животное, мы просто разговариваем с родителями. Также в договоре прописано обязательство не избавляться от животного. В случае возникновения каких-то непредвиденных обстоятельств, он должен связаться с куратором и вернуть его. Было и так, что люди отказывались от животного из-за этого договора: «Ой, вы от меня чего-то хотите, мой паспорт требуете, наверное, хотите взять на меня кредит, до свидания».

По первому образованию я химик, мой диплом был посвящен радиобиологии: я работала с препаратами тканей мышей, которые получили определенное химическое и рентгеновское воздействие, поэтому знакома с этими животными не понаслышке. Знаю, что они очень умные, любят своего хозяина. Я бы их сравнила с небольшими собаками: они действительно ведут себя как собаки, просто выглядят немного по-другому. Крысы лижут хозяину руки, когда тот приходит с работы, ласкаются. Всегда подбегают ближе, когда открываешь клетку, чтобы выпустить их погулять.

Мне очень грустно оттого, что в нашем обществе существует огромное предубеждение против этих животных.

В настоящий момент от подвальных крыс заразиться ничем невозможно. Но люди до сих пор думают иначе.

Кошечек и собачек, например, и так все любят, их страдания понятны. А когда начинаешь говорить, что, например, нельзя выпускать домашних крыс на улицу, многие удивляются: «Почему? Они же в подвалах живут, там тепло, хорошо». На самом деле в природе они живут около года, и стабильность их популяции обусловлена высокой скоростью размножения. А если мы выпустим декоративную крысу в подвал или в лес, там она очень быстро погибнет: от рук человека, после встречи с хищником, из-за простуды. Если же она окажется в месте, где живут дикие крысы, то у самки еще есть шанс прибиться к стае, а самца загрызут, потому что он «из другой стаи» и пахнет совсем иначе. Мало кто это понимает, поэтому крысы становятся жертвами халатного отношения человека.

Мне всегда хотелось поспособствовать развенчанию этих стереотипов, чтобы парадигма сдвинулась в сторону более позитивного отношения к крысам. Я делаю это через фонд. Мы же не просто их забираем, никому об этом не говорим и тайно решаем все между собой. Мы также занимаемся просветительской деятельностью, выпускаем статьи, участвуем в мероприятиях и пытаемся показать людям, что крысы — это прекрасные животные. Участвуем в специальных выставках: в Москве есть две крупные — «Усатые звезды» и «Зверек на ладошке». Каждая из них проходит дважды в год.

В мае 2018 года я читала большой доклад на Съезде крысоводов. По сути, это сходка для своих, но даже внутри сообщества просветительская работа оказалась востребованной. Cейчас для распространения информации мы используем в первую очередь соцсети. У нас есть страница в «ВКонтакте», в фейсбуке и инстаграме. Иногда я даю интервью об альтернативе опытам.

Такое мнение складывалось десятилетиями, а мы пришли три года назад и начали всем рассказывать, что крысы хорошие, их нужно любить и не надо обижать, кормить объедками. Далеко не все воспринимают это спокойно, и с этим мы ничего сделать не можем. В какой-то момент я сама перестала заниматься пристройством крыс — сейчас эта задача полностью лежит на волонтерах, потому что у меня не хватает терпения объяснять по 10 раз, что мы не отдадим крысу в крошечную клетку, чтобы она жила там одна и кормилась сухариками.

К сожалению, сейчас полный отказ от всех экспериментов над животными невозможен. По моему личному убеждению, очень важно разделять, какие опыты мы ставим. Пытаемся провести фундаментальное исследование, которое поможет лучше изучить физиологию, или тестируем новую красную помаду, которыми и так завалены магазины, и без очередной новой никто не пострадает, не умрет. И в таких случаях, я считаю, от опытов действительно можно отказаться.

Мы стараемся развивать фонд, чтобы как можно больше людей узнавали про альтернативу опытам (сегодня для этого создаются искусственные ткани), чтобы покупали косметику, которая не тестируется на животных.

Информационная и просветительская работа у нас самая тяжелая: собрать какие-то деньги, чтобы найти крыс и вылечить их, не так сложно. Сложно изменить сознание людей. Мы хотя бы локально пытаемся все это искоренять, а что из этого получится в глобальных масштабах, я не знаю. Надеюсь, что когда-нибудь в далеком будущем моя деятельность станет ненужной. Проблема будет решена, и не придется спасать животных. Но это утопия, пока что никак не достижимая.