«Эту историю я знаю столько, сколько себя помню. Несмотря на то что не была знакома со своим дядей Борисом: его арестовали в 1937 году, а я родилась в 1950-м. Я общалась с его женой Дорой и их сыном Наумом. К тому же в нашей семье о репрессиях говорили открыто — хотя больше никто из родственников так страшно от них не пострадал.
Подробности ареста Бориса я узнала только в конце 1980-х годов, когда появилась возможность написать запрос в архивы и получить правдивую информацию о своих родственниках. Мой двоюродный брат Наум этим воспользовался. Для всей семьи стало потрясением, что не было никаких лет в лагере: Бориса арестовали в Уфе и через несколько недель там же расстреляли. Тете Доре об этом не сказали, и она продолжала носить передачки. Даже после XX Съезда она получила справку о реабилитации мужа с пометкой, что он погиб в лагере от воспаления легких или чего-то еще в 1943 году.
Этой осенью, накануне Дня памяти жертв сталинских репрессий, многие выкладывали в интернет что-то о своих родственниках. Я опубликовала отрывок о Борисе из книги воспоминаний моего отца, Самуила Петровича Ярмоненко. Рассказ короткий, но очень яркий. Из него я больше всего запомнила изуверство: мало того, что человека арестовали и расстреляли, но еще продолжали мерзко лгать его вдове. Я знаю, что семья во многом себе отказывала, чтобы месяцами передавать теплые вещи и еду в никуда. Это верх цинизма.
После публикации Юра Михайлин и Саша Кононова предложили мне и моим внукам сделать фильм о нашем родственнике. Юру и Сашу я знаю давно: мы подружились в Петрозаводске, куда ездили на судебные заседания по делу Дмитриева. Помимо моих внуков — семилетнего Миши и девятилетней Лены — с нами еще работал их друг Коля Матвеев, ему 12 лет.
Лена и Миша, конечно, знают о репрессиях: они уже не маленькие, окружены информацией, поэтому такие разговоры, естественно, возникали. Но семейную историю они услышали впервые. Думаю, работа над фильмом была для них во многом интересна и полезна. Нарисовав этих персонажей, сроднившись с ними, они — я надеюсь — получили моральный иммунитет. Вряд ли кто-нибудь сможет их убедить, что это были перегибы на местах или «щепки летели».
Еще один момент — творческая составляющая. В доме возникает совершенно особенная атмосфера, когда раскрывается большой стол, на него выкладываются все простые предметы: кусок обоев, карандаши, листы бумаги. И вдруг через полчаса там возникает целый мир. Видно было, как дети горели этим фильмом. Конечно, иногда уставали — особенно Миша. Но идеи у них рождались на лету. Например, эти страшные картошки — совершенный случай. Кто-то из мультипликаторов заметил в вазе два корнеплода — это были воры, которых мы с внуками смастерили для домашнего спектакля по стихотворению Маршака «Старуха, дверь закрой!». Сразу было решено сделать третью картошку — так получились люди в штатском. Потом нам приходилось их брить, потому что мы работали обычно по выходным, и за неделю на картошках успевали вырасти ростки.
«Вернуть» имя человека, который жил-жил, а потом вдруг перестал, как будто его и не было. А еще у меня был шанс поучаствовать в моменте, когда из ничего рождается нечто, и прямо на столе оживает история, сделанная руками моих родных внуков.
Как сказал один персонаж «Мастера и Маргариты», правду говорить легко и приятно. Не могу согласится, что это приятно. Но мне кажется, нам всем нужна прививка от лжи. Это относится не только к сталинским репрессиям, но и к любым страницам истории, где были тирания, массовые казни и войны. История показывает, что если подобные вещи не проговаривать, они остаются нарывом, который потом отравляет многие поколения. Признание вины и просьба о прощении — напротив, никого не унижает и не оскорбляет. Поэтому мне кажется важным рассказывать о страшных страницах прошлого».
«Думаю, бабушка решила рассказать нам эту историю, чтобы мы знали, как развивался наш корень. А то ты живешь-живешь и не знаешь, что случалось с твоими предками.
Я рисовала Дору, Бориса, елку, шкаф, еду, вещи, шторы, кровать и тумбочку. Но больше всего мне понравилась елка. Самой запоминающейся стала сцена, в которой люди в штатском разбрасывают вещи. Было интересно их передвигать и переворачивать. В какой-то момент кофта попала картошке на нос. Было смешно. Сложнее всего для меня было изобразить, как Борис и Дора идут в темной ночи.
Мне было интересно делать мультик. Хотя иногда мы с Мишей уставали, становилось сложно и скучновато. Теперь я знаю, что снимать фильм очень трудно. У персонажей должны гнуться колени и локти. Еще когда тебе не понравился фильм, нельзя говорить: «Фу, какой ужас!». Люди же старались, делали его, а ты как будто говоришь им в лицо: «Фу».