Как москвичка уехала в Ирландию, чтобы делать монстров и карамельных крыс

Когда мне было 13 лет, я перешла в Пироговку (Пироговская школа) и подружилась с одноклассницей Машей Медведевой. А после — с ее семьей, поскольку почти каждый день после школы мы проводили время у Маши дома. Меня поразило, что Маша, ее старший брат и мама постоянно делали что-нибудь креативное. Однажды я обмотала всю их квартиру нитками — получилась паутина, через которую нужно пролезать или прорезать себе путь. Тогда я впервые подумала: «Вау, можно еще и так время проводить!» И с тех пор не останавливалась.

После школы я поступила на отделение богемистики и германистики филологического факультета РГГУ (меня интересовала культура и язык Германии). Но совсем скоро поняла, что мне нечего там делать. Походив по лекциям других факультетов, я решила, что хочу изучать религиоведение — там было дико интересно, чувствовалось, что преподаватели занимаются любимым делом. В деканате сказали, что перевестись, сохранив бюджетное место, невозможно. Оставалось только одно — написать Деду Морозу о своем желании. Письмо я положила под елку, которая стояла на кафедре религиоведов. И это сработало!

Изучение религиоведения, конечно, отражалось на том, как я проводила время. Иногда мы с друзьями устраивали инсценировки ритуалов в лесу или Битцевском парке. Делали всякие маски и костюмы (я была одной из тех, кто отвечал за внешний вид происходящего). Получалось провокативно, круто и весело. Родители никак не реагировали на мое поведение, считая меня творческой девочкой, — до сих пор не знаю, хорошо это или не очень.

После окончания университета я, с одной стороны, хотела продолжить обучение в Москве. С другой — пожить в другой стране. Самым легким способом уехать показалась учеба за границей. Я подумала, что было бы неплохо интегрировать то, что мне интересно, в нечто большее — чтобы это не была просто скульптура или поделка. В итоге остановилась на театре. Нашла пару курсов в Лондоне (вообще, их намного больше) и еще один в Дублине. В другие англоговорящие страны я ехать не хотела — они далеко. Хотя и Ирландия неблизко, но я тогда этого не знала, потому что ни разу там не была.

Для поступления нужно было заполнить специальную форму, пройти собеседование и, если тебя примут, оплатить обучение (оно достаточно дорогое). В заявке не было ничего сложного: кто ты, чем занимаешься, где учился. Все важное обсуждалось во время интервью. В лондонские школы Guidhall и RADA оно проходило лично, а в дублинский Trinity College — по скайпу. С одной стороны 6–8 человек, с другой — я в шортах и рубашке (видно ведь только верх), с кучей шпаргалок на ноутбуке. Вообще, собеседование по скайпу показалось мне идеальным вариантом: в любой момент можно закрыть ноут, и все эти серьезные чуваки исчезнут из твоей жизни навсегда.

В итоге меня приняли только в Trinity на курс по техническому театру и театральному менеджменту. Дублинский колледж не был для меня приоритетным, но оказалось, что эту программу они делают вместе с лондонской RADA. Поэтому я совсем не расстроилась и уже в начале сентября впервые оказалась в Ирландии.

Первое время у меня не было никакого впечатления от страны, потому что каждый день по двенадцать часов я проводила в колледже. Все, что я видела, — общежитие и автобусы. Последние — отдельная тема. Во-первых, на остановках не указано, какие есть автобусы и по каким маршрутам они следуют. Только через несколько месяцев я нашла приложение, в котором все это написано довольно понятно. Второй момент — водители. Они могли остановить автобус в любой момент и ждать, пока их сменит кто-то другой. Но новый водитель почти никогда не появлялся, а старый успевал куда-то исчезнуть. Поэтому мне приходилось каждое утро участвовать в битве, чтобы добраться на учебу. Еще в автобусах нужно платить монетами. А монет нет. Такие проблемы.

Общага, конечно, тоже вызывала массу эмоций: до переезда я жила с родителями в просторной квартире. Здесь же у меня была микроскопическая комната с такой же крошечной душевой и туалетом. Кухню я делила с еще тремя людьми. С едой было довольно сложно. У меня нет привычки готовить на неделю и носить потом с собой повсюду ланчбоксы. Да я и не то, чтобы умею. Меня спасла французская соседка — она очень хорошо готовила и любила делиться.

В общежитии в основном жили студенты, приехавшие по «Эразмусу» (Erasmus — некоммерческая программа Евросоюза по обмену студентами и преподавателями. — Прим. ред.). В день у них было всего по одной-две лекции. Я же возвращалась с учебы не раньше десяти часов вечера, совершенно убитая. А надо было еще когда-то стирать одежду. Из-за того что прачечная закрывалась на ночь, часто я не могла этого сделать, или еще хуже — вещи оставались на ночь в стиральной машинке. Ни то ни другое меня не устраивало, пришлось подружиться со всеми охранниками этого заведения.

Еще одной проблемой был адский холод. Я жила на первом этаже, а в Ирландии плохо с отоплением: большинство пользуются электрическими обогревателями — они потребляют много энергии, за которую приходится платить. В общежитии администрация сама решала, когда включать отопление. По ее логике, к десяти-одиннадцати часам вечера все должны спать сладким сном, а потому могут не заметить, как холодно в комнате. Это был не мой случай. На Новый год родители подарили мне обогреватель. Он тарахтел как не знаю что. Но когда я слышала этот грохот, мое сердце таяло.

Что касается денег, то первое время они в основном уходили на какую-то простую еду — супы и сэндвичи. Развлечений из-за отсутствия свободного времени почти не было. Иногда мы с однокурсниками ходили в бар. Цены на алкоголь в Дублине довольно высокие — шесть евро за пинту Guinness. Притом что в Северной Ирландии она обойдется почти в два раза дешевле. Но самые значительные траты начались на второй год, когда я стала снимать квартиру. Из-за кризиса на рынке недвижимости стоимость аренды в Дублине очень высокая: людям негде жить, и владельцы квартир поднимают цены ого-го как. Редко когда удается найти квартиру в центре за адекватные деньги, поэтому большинство живет на окраине.

В первые полгода в Ирландии мне не удалось обзавестись друзьями. Это сильно угнетало, я скучала по близким, которые остались в Москве. Самое смешное, что подружиться с ирландцами было практически невозможно. Прежде всего из-за языкового барьера: люди из разных частей Ирландии говорят совершенно непохоже. В моей школе была девочка по имени Эмма, она очень круто выглядела, и я решила, что мы станем лучшими подругами. Подошла, говорю: «Привет, мы не познакомились, меня Катя зовут». Она мне что-то отвечает, и тут я понимаю, что с Эммой, к сожалению, мы точно не подружимся, потому что я не могу разобрать ни одного ее слова.

Вторая проблема — ирландцы часто обсуждают местные темы: как прошел последний год в школе, музыку детства и юношества. Или спорт! Здесь он совершенно другой. Например, есть Gaelic Football — у всех игроков деревянные клюшки, они бегают и дубасят ими друг друга (на самом деле игра выглядит совсем не так. — Прим. ред.). В каждом регионе своя команда, и все болеют за земляков, даже если те плохо играют.

Со временем мне все-таки удалось завести несколько друзей. Все они были французами и в Дублин приехали на полгода-год по обмену. Только к третьему курсу я почувствовала себя достаточно уверенно, чтобы начать общаться с ирландцами. Сейчас мои друзья — в основном местные и иностранцы, которые приехали сюда надолго.

Оказалось, помимо футбола ирландцы любят рассказывать о своих братьях и сестрах. Они не очень охотно говорят о религии, но если начнут, их не остановить. На самом деле они похожи на русских — такие же саркастичные и ироничные. Постоянно стебутся над ситуацией, в которой оказался кто-то или они сами. Может показаться, что ирландцы более внимательны друг к другу, чем русские. Если кто-то грустненький, подходят и спрашивают, все ли у него в порядке. Вот только никто не ожидает, что человек правда начнет рассказывать, как у него в жизни все ужасно. Мне пришлось к этому привыкнуть.

Эмоционально было сложно и из-за консервативности ирландцев (хотя в реальности я с этим почти не сталкивалась). Особенно трудно было принять запрет на аборты — я остро ощущаю нарушение чьих-либо прав. Если возникала эта тема, меня часто просили рассказать о ситуации с геями в России. Обе темы действительно тяжелые.

В этом году в Ирландии наконец разрешили прерывать беременность — это большой шаг. Но противозачаточные таблетки до сих пор продают по рецепту. Обычно я сама привожу их из Москвы или прошу родителей: мой папа может без проблем купить пару упаковок в любой аптеке. Как-то раз я забыла пополнить запасы и осталась с одной пачкой. В клинике колледжа мне сказали, что получить рецепт не проблема: нужно сходить на прием к врачу, ближайшая запись — через три месяца (здесь вообще проблематично получить медицинскую помощь). Я спросила, в курсе ли они, как работают эти таблетки. В итоге меня спасла контрабанда.

Насколько я знаю, в России относятся к театральному менеджменту не так, как в Ирландии. Здесь всеми процессами руководит менеджер — без него невозможно обойтись ни в одном большом шоу. Поэтому в моем колледже прежде всего обучали навыкам управления, а уже потом другим дисциплинам: свет, звук, костюм, реквизит, постройка и роспись декораций.

На курсе училось всего 15 человек. В начале первого года нас разбили на три группы. Под руководством второкурсников мы изучали каждое из направлений на практике, ставя спектакли в колледже (за год их было двенадцать). Спектакли — волнительный процесс: часы и объем работ с каждым днем только увеличиваются, давит ответственность. Но, мне кажется, стрессовые ситуации — это весело.

Однажды я отвечала за то, чтобы во время представления измазать актрису кровью. Кровь должна была быть не только у нее на костюме и лице, но и вытекать изо рта — для этого используется специальная пищевая жидкость, она очень дорогая. Первый показ прошел хорошо, а вот на следующий день за десять минут до сцены я поняла, что совершенно не помню, куда положила флакон со съедобной кровью. Все начали сходить с ума от волнения, а я не могла удержаться от смеха — сейчас понимаю, что это было дико непрофессионально, но ситуация очень забавная. После шоу флакон нашли в холодильнике. Нам, конечно, влетело за это дело.

В свободное от подготовки спектаклей время мы ходили на уроки — их, впрочем, было немного. Почти все нам объясняли второкурсники, преподаватели подключались только в сложные моменты — например, когда мы проходили свет и звук (там что-то не так подключишь, и все может загореться). С одной стороны, ориентированность на практику — классно. Колледж постоянно нанимал режиссеров и дизайнеров из внешнего театрального мира, а мы делали для них работу. В России у студентов нет широкого доступа к воркшопу, для меня же было совершенно естественно проводить там столько времени, сколько я хочу. Плюс я могла использовать любые ресурсы без ограничений.

С другой стороны, в прикладном подходе есть свои минусы. Ты занимаешься только тем, что нужно для шоу. А значит, можешь пропустить важные техники. Потом на работе тебе скажут: «Сделай роспись на стене», — а ты умеешь только эффект дерева и мрамора. Было бы здорово, если бы академической части было больше. Еще жалко, что все постановки проходили в студии колледжа — работа в ней устроена не так, как в других местах.

Заниматься всеми шестью направлениями два года — скучно. Поэтому после первого курса нам предложили описать свои предпочтения. Их старались учитывать при последующем распределении, но бывало, что людей отправляли туда, где нужны были руки. Мне досталась сценическая часть, как я и хотела. На втором курсе мы полгода работали над спектаклями, а в остальное время проходили стажировку.

Когда ты второкурсник, на тебе лежит вся ответственность: именно ты руководишь первокурсниками и решаешь, сколько вы будете работать. Но бывают ситуации, когда необходимо посоветоваться с учителем, — например, если вы ставите посреди студии большую тяжелую дверь и не знаете, не упадет ли она. Опыт работы с первокурсниками позволил мне научиться распределять задачи и заранее быть готовой к ошибкам других. Понимание, что кто-то облажается, дает тебе силы объяснять одно и то же по три раза и не переживать, что люди подумают, что ты считаешь их идиотами.

Изначально обучение должно было длиться только два года, но в итоге для всех желающих сделали дополнительный год, что равнозначно бакалавриату. У нас появились узкоспециализированные уроки. Это здорово. Но получилось так, что нам рассказывали либо то, что мы уже знали из практики, либо то, что хорошо было бы выучить два года назад. По окончанию обучения каждый должен был сделать дипломную работу и пройти еще одну стажировку.

Несмотря на минусы программы, я не жалею, что попала в Trinity College. Там я научилась не бояться решать проблемы. Каким бы профессионалом ты ни был, где бы ни работал и какое шоу бы ни ставил, всегда будет что-то, чего ты не знаешь. Поэтому хорошо не бояться брать на себя ответственность и действовать в нужный момент — например, если электричество не работает, воткнуть куда-то шнур (здесь важно вести себя в пределах разумного, конечно).

Еще колледж позволил мне понять, как разговаривать с людьми, которые находятся в состоянии адского стресса. Например, дизайнеры постоянно нервничают, потому что от того, как ты реализуешь их замысел, зависит их репутация. Нужно не бояться подойти в какой-то момент и спросить, нравится им вообще то, как все сейчас или нет — даже если они выглядят так, как будто хотят тебя прикончить. И наоборот, важно считывать, когда они готовы совсем-совсем тебя прикончить, и давать им время остыть. Это нужное умение не только для театра, но и вообще для жизни.

Я вообще зачем поехала в Ирландию? Чтобы научиться делать силиконовые сковородки. Это весело: бьешь кого-то сковородкой, а она такая бу-бу-бул бу-бу-булу, болтается. Помимо работы в театре, мне хотелось делать что-то для себя, свободное искусство. И казалось, что искусство силиконовых сковородок — высший пилотаж. Этим летом я окончила учебу в колледже, и да, теперь умею делать силиконовые сковородки. Но у меня есть другая мечта — делать их для фильмов Netflix.

Пока я работаю на фрилансе, в основном с театрами. За время учебы мне удалось со многими познакомиться в этой среде, поэтому время от времени кто-то подкидывает работу. Часть контактов осталась со стажировок. Их колледж организовывал сам по нашим предпочтениям. В Ирландии это несложно, потому что все друг друга знают, особенно когда речь идет о такой маленькой тусовке, как кино и театр. Так я делала трон и серьезный мейкап (отрубленные головы и руки) для «Викингов», всякие фантастические штуки для Into the Badlands и больших кукол из папье-маше для хэллоуинского парада компании Macnas.

Macnas уже лет двадцать занимается ежегодными парадами в Ирландии. Они родом из Голуэя, но путешествуют по всему миру. Когда я у них стажировалась, темой парада были славянские сказки. Идеально! Главной куклой была Баба-яга — все делали ударение на букву «я», в итоге я отчаялась их переучить и сама начала так говорить. На следующий год после стажировки меня позвали на работу (обычно подготовка парада идет месяц). Тогда была морская тема: умерший старик плывет в лодке с собачкой в потусторонний мир, а все его провожают. В этот раз мы делали «Разверзнутое небо»: дьяволы, падшие ангелы, — все очень красиво. Мне нравится видение этой компании, и я рада с ней сотрудничать.

В то же время мне хочется найти постоянную работу. Но в ирландских театрах такой нет для тех, кто занимается постройкой или росписью декораций (это возможно только на фрилансе). Поэтому приходится работать пару недель и искать что-то новое. Это довольно напряженно. Еще одна проблема: в театре платят значительно меньше, чем в кино. Это направление мне тоже интересно, но попасть туда почти нереально из-за большой конкуренции. К тому же некоторые компании в первую очередь нанимают ирландцев.

Я не чувствую себя чужой в Ирландии. Тут холодновато, но в целом мне все нравится: каждую неделю мы с друзьями ездим кататься на серфе, это классно. В то же время я не против переехать в ЕС. Но пока мне не хочется начинать все сначала: искать контакты, воркшоп. Недавно мне дали годовую визу для поиска работы (такую могут получить все, кто окончил одно из ирландских учебных заведений). На ней крупными буквами написано: «Вам запрещено заниматься фрилансом и иметь собственный бизнес». Думаю, что проведу этот год, работая на фрилансе, и посмотрю, что об этом думает ирландская полиция. Если хочешь быть художником, другого пути нет.