«Я стала инициаторкой флешмоба #хватитпытатьлюдей, потому что людей пытать нельзя — вот так просто. Людям нельзя делать больно или вводить их в состояние, из-за которого они хотят покончить с собой. Это бесчеловечно. О том, что пытки происходят прямо сейчас, должны знать все, чтобы это как можно скорее прекратилось. Пыточная тема должна выходить из серой зоны: да, у нас это есть, и да, многие из нас действительно могут этому подвергнуться. Давайте с этим что-то делать.
Когда я пыталась заявить о своих психических особенностях на «Мэд-прайде», меня посадили в автозак. Там я оказалась в «клетке» — месте, где обычно перевозят задержанных. Еще иногда их провозят в «стакане». В «клетке» у меня случилась тяжелая паническая атака, я начала падать в обморок и задыхаться. Сильно разболелась голова. У меня опухоль гипофиза, которая может снижать зрение вплоть до слепоты: в тот момент, конечно, для меня огромным триггером стал страх, что это случится прямо сейчас. У меня с собой был выписанный психиатром транквилизатор, я трясущимися руками взяла его, выпила и попросила омоновцев пересадить меня вперед. Они пересадили, услышав слово «клаустрофобия» и увидев мое состояние.
Людей с клаустрофобией не могут провозить ни в клетках, ни в стаканах, ни сажать в стандартные камеры. Это решение ЕСПЧ (в марте ЕСПЧ признал нарушением одиночное заключение осужденного, страдающего клаустрофобией, и присудил компенсацию в размере 15 тысяч евро. — Прим. ред.). Их пребывание в закрытых камерах признается пыткой. Иначе люди с клаустрофобией просто разрушаются психически, физически, теряют здоровье (резкое падение зрения, проблемы с сосудами) или совершают попытку суицида (ввиду тяжелой стадии фобии). В тот момент я задумалась: а черт возьми, насколько часто происходят «пыточные» ситуации в других парадигмах?
Несколько месяцев назад я узнала, что моя подруга Катя Ненашева подверглась пыткам в ДНР. Она приехала в квартиру своих родственников, а ее перехватили, думая, что она собралась делать акцию. Ее били, угрожали ей изнасилованием. Когда она мне рассказывала о многочасовом заключении с завязанными руками, мне казалось, что все остановилось. Я думала, что меня вот-вот стошнит. Почему мою подругу пытают? За что, почему она подверглась этому? Почему она теперь должна приходить в себя, снова и снова выбирая терапию от ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство. — Прим. ред.)? Катя создала проект «Груз 300», в рамках которого стала пыточным телом, запертым в клетку. Мирная и отображающая ситуацию метафора. Но ее снова и снова задерживали. Причем часто — по звонку окружающих людей. Потому что им «неприятно смотреть».
Я узнала о десятках дел в России, связанных с пытками. Людей насиловали, у них было внутреннее кровотечение, кто-то умирал. Пытки — дело систематическое, и эта система работает не только в отношении пенитенциарной системы, но и в отношении психоневрологических диспансеров и интернатов. Причем для осуществления тюремных пыток часто используют самих заключенных, ставя на кон их скорейшее освобождение и статус. А для осуществления пыток ПНД (психоневрологический диспансер. — Прим. ред.) и ПНИ (психоневрологический интернат. — Прим. ред.) — людей с психическими особенностями, которые там находятся».