— Расскажи о названии нового альбома.
— Мой сольник называется «111111». Нумерология, квадрат Пифагора, каждый в интернете может найти: есть метод, которым можно рассчитать 10 параметров твоей личности, и сила характера определяется количеством единичек. Я знаю только одного человека, у которого их семь, это тип характера «законченный диктатор». У меня шесть — я просто деспот.
С первого трека я избавляюсь от всяких тяжестей: отказываюсь по ходу повествования от всяких контрактов, от предложений, где у меня должен быть начальник, и сам всем командую. В этом суть альбома.
— В жизни этот деспотизм как проявляется?
— Я люблю командовать, но не бездумно. Я умею направлять людей, умею подсказать, куда повернуть. Сейчас со мной команда моих младших товарищей, пишем музыку, планируем снять коттедж, чтобы это было проще. Но девушкам, конечно, со мной тяжело.
— Сколько сейчас нужно выпускать релизов в год? Сколько люди готовы слушать?
— Я никогда не думаю про стратегию и маркетинг. Есть люди, которые в этом хорошо разбираются и подскажут. У меня сейчас дома появилась студия, поэтому я с апреля из дома не выхожу. Процесс создания — я от него получаю больше удовольствия, чем от секса или жратвы.
У нас два компа, будка портативная, каждый день по песне пишем — причем это не демки «положить-повыбирать», это сразу чистовой вариант. Проснулись, с утра появляется идея, пока завтракаем — и работа до самой ночи. Так что музыки много. Как ее правильно выпускать, мне не очень интересно.
— Твое место в русском рэпе?
— Если учитывать, куда вообще все идет за рубежом, и что у нас, к сожалению, не очень качественная малобюджетная копия того, что происходит там, то скоро я стану представителем старой школы. Столпом нормального рэпа. Потому что уже не модно делать нормальный рэп, не модно технично читать в микрофон, а не прыгать и орать эдлибы.
Но как только я нашел свой звучок, меня с этого момента мода перестала интересовать. Поэтому в 2017 году для меня зарубежный рэп кончился. Я слушаю Dipset, Dave East, немножко весткост — YG, Yo Gotti, стритовое говно. Можно Tech N9ne послушать именно ради техники. Часто в интервью рэперы говорят, что начали слушать с Эминема. Не знаю, для меня это Lil Wayne, для меня он GOAT (великий на все времена. — Прим. ред.)
— Твой звук, если объяснять простыми словами, — какой он?
— Это классический трэп, который был года с 10 по 14-й, когда Wacka Flocka стрелял, когда Ace Hood выпустил «Hustle Hard». Плюс какие-то синтетические атрибуты EDM-битов, но смешанные с классическим хип-хопом. И bpm немного повыше. Вайб — немножко Future, немножко Kool Savas, немножко Ace Hood. У нас с ним и взгляд на флоу похожий, и зовут нас почти одинаково
— Понимаешь, что и почему сейчас становится в рэпе популярно?
— Прекрасно понимаю. Рэп слушает много … [подростков]. Они неискушенные. Дети — самая активная аудитория. А если пятерку получишь, можно у родителей попросить денег даже не на один концерт, а на два.
Понятно, что с глубин человеческой истории, с шаманских плясок было так: чем проще драм-бит, тем лучше, чем проще текст, тем больше хочется напевать. Но я люблю посложнее. Бывает, утро начинаем с Фрэнка Синатры, или у меня товарищ Рахманинова включает. Сидим, слушаем, потом идем писать песни, какие мы крутые и как трахаем телок. (смеется)
— Почему ты переехал из Перми в Питер?
— Я вернулся из тура, звукорежиссер сказал, что больше не хочет со мной работать. Я оказался без студии и без людей, без которых я в тот момент обойтись не мог. И я поехал наобум в Питер, потому что время от времени у меня в жизни случались такие моменты, типа видений. Звучит неправдоподобно, но так и есть. Я могу залипнуть в такси и увидеть, что произойдет через год, если я сделаю вот это. И я увидел, что мне нужно переехать в Питер — и все будет ништяк.
В Питер я приехал с голой жопой, чемоданом вещей и долгом в почти 170 тыс. рублей. Менеджер, мой старый друг, их закрыл. Мы договорились, что я ему отдам эти деньги с ближайших концертов. Вопрос честности у нас не стоял: до этого весь год мои сбережения хранились у него. Дело в том, что когда ты вдруг начинаешь зарабатывать музыкой, то ты еще не умеешь распоряжаться деньгами. Они постоянно утекают сквозь пальцы.
В общем, я приехал и думал, что за недельку решу все свои проблемы. В итоге я бухал пять дней. Узнал про все эти обрыгальни на Думской, куда я с тех пор больше не возвращался. И так далее. И вот пора вылетать. За мной приехало такси. Я собираюсь и понимаю, что не могу найти паспорт. И тут я начинаю понимать, что просрал его в убере, когда ехал в бар. Два дня я выходил на связь с этим водителем. И за эти два дня я нашел себе и битмейкера, и студию, и звукорежиссера. И квартиру, где можно будет пожить. То есть паспорт я тогда просрал судьбоносно.
— В 2016 году ты говорил в интервью, что рад успеху Оксимирона и что его команда совершила невозможное. Что ты о них думаешь сегодня?
— В плане коммерческого и зрелищного успеха можно только похлопать. В плане музыки это уже другой разговор.
— Я спросил об этом по простой причине — на баттле Гнойный говорил, что Оксимирон пытался тебя подписать. Почему ты к нему не пошел?
— Никакого подписания не было. У меня был трек «Дайджест». Он был написан полтора года назад. Когда Мирон был в Перми, это был ноябрь, я открывал его концерт. Мы сидели в гримерке, беседовали и сошлись на том, что неплохо бы что-то сделать. Договорились списаться через пару месяцев, зимой, когда Оксимирон будет свободен, чтобы мы могли накинуть демки, подумать. В итоге я пишу зимой, мы переносим это на май. Потом начались качели, кому этот трек пойдет на альбом. Я говорил, что мне он нужнее и тем более я его написал. Тогда Мирон предложил снять клип на него — я отдаю ему трек, но он вкладывается в клип. Ну ок. Подумал, что если он будет у него на альбоме, то это еще круче — больше внимания.
В итоге я прождал до июля, куча всяких «давай завтра», а я в это время сижу в Питере, мне нечего жрать. И надо бы сообразить релиз, сделать тур. И нам звонят Мамай и Мирон и предлагают ехать в тур от Booking Machine. А мы уже договорились с другими чуваками. Так как мы уже ударили по рукам, неважно, кто нам позвонил, — хоть сам Папа Римский. Иначе это будет непорядочно. «К сожалению, Москва и Питер уже забиты». Они говорят: «Ну окей, давай подумаем про регионы». А я отвечаю: «Давайте думать, но как там насчет трека?» И в итоге вопрос стал ставиться так, что когда я спрашиваю про трек, меня спрашивают: «Едешь ли ты с нами в тур?» И я понимаю, что трек у нас не из-за того, что мы любим писать рэп и хотим сделать крутую композицию, а из-за того, что у нас уже включился маркетинг. Мне стало неприятно, и я с этого сбрился. Выпустил трек сам.
А до этого у нас состоялся еще один разговор с Мироном. Как раз по поводу этой строчки на баттле. Он позвонил в скайп, спросил, что это за прикол. Но эта информация не от нас ушла, с нашей стороны все было строго конфиденциально. Мы поставили в известность лишь человека, с которым договаривались о концертах вместо Booking Machine. А дальше через поломанный телефон, через тысячи разговоров в гримерках, где рэперы делятся свежей инфой друг с другом, все это доросло до того, что меня хотели подписать. Я даже знаю, кто поучаствовал в этом … [вранье], очень неприятно было. Когда переезжал в Питер, думал, здесь крутая рэп-туса, а здесь половина … [врут] и придумывают. Я-то думал, найду себе интересных коллег по цеху, а наткнулся на орду … [врунов].
Мы объяснили ситуацию, что нет, это не мы. Я говорю, что вообще-то я ждал тебя полгода, а потом ты предложил ехать в тур, когда я тебя спрашивал про трек. Не находишь, что это не очень прикольный разговор? Мирон согласился и говорит: «Ладно, раз мы все это порешали, то давай я допишусь на «Дайджест». Я говорю: «Нет, этот трек я уже закончил, он больше лежать не будет». Дело не в том, что у нас какие-то непонятки. Это моя композиция, она целостная, и я с уважением отношусь к своим проектам, особенно к тем, на которые я трачу целый год. Поняли друг друга и на этом разошлись. Я выпустил песню, все нормально.
— А с «Рифмами и панчами» успел посотрудничать?
— Ну, это нельзя было назвать сотрудничеством. Они начали меня постить, у меня появился первый пласт аудитории — тут им надо отдать должное. Правда, потом он начал портиться с тем, как паблик начал расти, и там все более дегенератское комьюнити начало появляться, как и синтезированные проекты ради того, чтобы сейчас продать их дистрибьюторам. Что сейчас, собственно, и происходит с рэпом — вот эта однодневная … [ерунда] появляется.
У нас с ними была концертная история на пять городов — когда мы им отдали предпочтение вместо Booking Machine. Москва и Питер были сделаны в принципе нормально. Регионы были организованы отвратительно. Персонаж, который курировал наши концерты, — он уже мем в среде концертных организаторов, имя нарицательное. В этом году «Рифмы и панчи» снова предлагали сделать концерты в Москве и Питере. Им отказали. Отказ был ими воспринят как личное оскорбление, из-за чего меня резко поубавилось в публикациях — меня почти там не стало. Плюс мои публикации стали с какими-то дебильными подписями. Чтобы было понятно, что я … [плохой]. Выпускает другой чувак трек: «Новый крутейший трек от исполнителя, отмечен крутыми панчами и незаурядной подачей». Выпускают мой трек: «Снова он продолжил фитовать с кем-то там. Звучит, как трэп трехлетней давности. Где твое сольное творчество, Бамбл Бизи?» Прямое обращение ко мне — господи, что с вами не так?
Вроде ничего страшного я не делал им, обо всех косяках их концертов молчал, а не пилил гигантский пост. Тем более, все уже позади. Вот поэтому я сейчас держусь суперособнячком, у меня есть своя команда, в которой нет идиотов, которые будут на что-то обижаться. Здесь все мотивированы нормально поработать, нормально заработать, сделать хорошего музла.
— Последний вопрос о «РИП» — что они такого умеют, что у музыкантов вдруг начинает прирастать аудитория?
— Банальный расшар. У тебя есть паблик на 2,5 миллиона … [школьников]. Они, как короеды, — очень активные. И им закинешь трек 10 раз, они на восьмой раз начнут привыкать. Это как с любой попсой, которую тебе навязывают: сначала тебе не нравится, потом нормально, потом бухой танцуешь под нее в субботу.
— Самые тяжелые деньги в твоей жизни.
— Которые я получил от нашего заботливого государства, когда меня комиссовали из армии, — я пролежал полтора месяца в военной психушке. Главврачиха стрясла половину этих денег с моей мамы, чтобы мне не поставили статью «расстройство личности». Когда-нибудь эту историю расскажу.
— В чем кайф быть Бамбл Бизи?
— Это для меня кайф, а для многих — ничего особенного. Самый главный кайф — то, что я могу каждый день заниматься творчеством, придумывать новые песни, позвать к себе в гости любого музыканта и вместе с ним что-то придумать.
Есть более понятные вещи. Ты можешь прийти в заведение, где тебе рады, и тусоваться там бесплатно. Девчонки хотят с тобой познакомиться. К тебе повышенное внимание, от которого ты, правда, устаешь. В центре у меня есть четкие маршруты, по которым я быстро двигаюсь, чтобы по минимуму привлечь внимание. И если человек пять за мной сфоткалось за день, то я уже начинаю нервничать. Я в 2017 году этим перенасытился и теперь немножко шарахаюсь от людей.
Моя конечная цель — стать не рэпером, а саунд-продюсером. Я берусь за проекты из разных жанров. Недавно договорились поработать с одной народной артисткой Татарстана и сделать хорошую попсу в духе Ty Dollar Sign.
— Пять треков, которые лучше всего заходят на твоих концертах?
— «Дайджест», «Desiigner», «Салютую», «Ревизорро» и «Wus Hatneen». Ритмичные и большинство с прямой бочкой. Есть еще «Digits», где все достают телефоны и снимают, как я быстро читаю.
— Что ты думаешь о взлете популярности рэпа с прямой бочкой, который мы видим за последний год?
— Короче, главное, чтобы это было индивидуально и талантливо. А не дешевыми копиями Федука и Элджея. Прямая бочка — это просто инструмент, под нее удобно танцевать. Главное, чтобы что-то сверху было. Не очередная песня, как кто-то бухой на баре танцует и смотрит на телку. У нас на альбоме даже есть стеб на эту тему, песня «Dolboeb». Его суть в том, что весь топ iTunes — это песни про шлюх, наркоту, … [порочный] образ жизни, и что это все … [отлично]. Мы сделали очень гипертрофированную версию с очень грязным текстом, а в припев врывается персонаж, который выражает здравый смысл. Это как раз мой ответ на этот вопрос.
— Что ты думаешь о женском рэпе?
— Все пока что плохо. Есть одна девчонка, думаю, о ней все скоро услышат. Я слышал несколько ее демок — звучит очень хорошо. Но рекламировать ее не буду, пусть она сама все покажет.
Есть Маша Hima, она сводила свой альбом на студии «1703», где и мы с пацанами сводим нашу музыку. Совсем недавно в перерыве звукорежиссер поставил ее трек, и мы все … [обалдели]. Потому что это очень круто звучало. Даже не до чего … [докопаться]. Этот момент, когда ты не слышишь, о чем исполнитель читает, потому что есть … [отменный] флоу и топлайн-мотив. Голос звучит как инструмент. Последние ее альбомы, которые будут выходить, — это вообще пушка. Но помимо этих двух человек я затрудняюсь кого-то выделить.
— Могу я поназывать артистов, с которыми ты коллабил, а ты их как-то прокомментируешь?
— Да, давай.
— Миша Марвин. Почему ты посчитал нужным записаться с ним?
— Я гостил у родителей, когда Илья переслал мне сообщение от Black Star, что один из артистов хочет сделать совместную. Мне скинули демку, я ее показал маме — а она работала учителем музыки в школе. В принципе, у меня по маминой линии все связаны с музыкой. Я поставил ей демку, спросил: «Дописаться сюда?» Она сказала: «Допишись, будет прикольно».
А познакомились мы уже на съемках клипа. Миша воспитанный, но понимает все приколы, как мои друзья-рэперы. Нет какого-то зажима и неловкости.
— Ameriqa.
— Он просто … [отлично] звучит. И ему максимально … [все равно], что сейчас слушают или что хотят слышать. Мне нравится его произношение, его тембр. У него голос как инструмент — очень универсальный. Мы договорились что-то сделать вместе, я прислал ему два трека со свободными куплетами, он записался на оба. Я был в их студии в Ростове, мне поставили трек его команды MLK+ «Сливки», и это такой бэнгер, что я просил его еще три раза заново поставить. Ростов всегда ассоциировался с «Кастой», а они — следующее поколение, которое будет следить за городом. Только респект им.
— СД.
— Я вырос на его микстейпах, слушал его все детство. Для меня это личная галочка: «У меня есть трек с СД». Если бы я в 13 лет узнал, что это будет, я бы обосрался.
— Букер.
— Когда я только переехал, жил на одном районе с ним. Тогда у нас не было ни денег, ни возможностей. Было грустно, поэтому мы просто мрачно бухали коньяк на озере.
— Эмелевская.
— Я ей помогал закончить альбом. Мы сделали практически всю музыку туда, я … [много] сил потратил, должен был быть там на двух треках, но меня хватило только на один.
— Ее последнее видео — в твой адрес?
— Я не знаю. Есть строчки двусмысленные, которые напрашиваются на вопрос. Я люблю такое в рэпе. Но мнения моих друзей разделились. А я сам посмотрел один раз, с точки зрения саунд-продюсера мне не понравилось ни то, как он звучит, ни клип. Поэтому я к этой теме больше не возвращался. И никак не комментировал.
— Мне казалось, что питерский рэп-движ за последние два-три года очень сильно оживился. И если раньше рэперы переезжали развивать свою карьеру в Москву, то сейчас часто в Питер. А ты в начале разговора как будто это опровергал.
— Нет, движ бомбический, и всем друзьям, которые живут в регионах, я советовал ехать именно сюда. Это лучший город в России для моего существования. Но есть несколько особенностей. Если у тебя нет вредных привычек, то все … [отлично]. Если ты любишь поупарываться, то все будет еще … [лучше], но ты должен быть осторожен.
Почему я держусь особняком — я очень редко пью, стараюсь. И не употребляю наркотики. Даже сиги не курю. И мои друзья тоже. Мы извлекаем из себя вайб, потому что мы такие классные, нам для этого допинг не нужен.
А так тут все очень круто. Есть, где потусить, есть, с кем поработать, можно встретиться в студии, могу к себе любого в гости позвать, у меня есть все железо. У меня на альбоме есть трек с Эльдаром Джараховым — мы встретились в кафешке, пожрали, придумали идею, я показал ему трек, на следующий день он записал куплет, мы приехали и свели — все круто. Встретились с Ресторатором, пошли жрать раков, пить пиво — ни слова о «Версусе», мы просто можем … [отменно] потусить. Я приезжаю к нему в гости, он готовит … [магический] стейк.
— Твои весенние концерты в Москве и Питере отменились, а новые осенние заявлены в клубах поменьше. Билеты плохо продались?
— Когда меня спрашивают после концерта, а сколько было народу, то я всегда говорю: «Спросите у Ильи». На сцене свет слепит, да и по головам я считать не умею. Так же и по поводу размеров клубов — я как не представлял, что мы анонсировали весной, так и в душе не … [не интересуюсь], что мы анонсируем сейчас. Площадку в Москве я посмотрел — она прикольная и вроде здоровая. Мы сделаем нормально.
А у отмены была целая масса причин. Начиная от здоровья: у меня воспалились лимфоузлы на шее, мне было больно говорить, и иногда было ощущение, что меня [кто-то] придушивает, как Дарт Вейдер. Плюс чувак, который делал эти концерты, обосрался вообще везде, где мог. И с концертами, и со съемками клипа «Дайджест». В общем, был целый спектр причин, которые как бы мне сказали: «Сейчас не стоит, не надо». Ну и сейчас я вижу, каким это было верным решением. Со временем я расскажу, почему. А на первом треке альбома как раз есть немножко историй про отмену концертов. Я начинаю альбом с того, что все было … [плохо], и на всем его протяжении прихожу в себя и возвращаюсь в строй.
