— Я вот сейчас зашел к тебе, и ты слушаешь группу «Сердцедер». Для многих это когнитивный диссонанс. На чем ты сам вырос?
— На всем, с чем меня отец знакомил. Он любил Pink Floyd, ставил мне их. Потом я сам слушал тех же The Beatles. И не понимал, че это вообще, зачем это. И от отцовской рокерской школы открестился, пошел дальше — естественно, в рэп.
А со временем в Петербурге, став более-менее взрослым, начал смотреть, что еще есть. Потому что много примеров персонажей, которые упираются в рэп и проникаются этими клише. Мне нравится все понемножку, разное настроение, разные дни, все как пазлик сходится.
— Последнее, что тебе взорвало мозг?
— Juice Oh Yeah. Они делают стоунер, сладж, они вообще бешеные, у них текста сумасшедшие. Я бы, возможно, сам такую музыку мог бы писать, если бы не занимался рэпом.
— Умеешь на чем-нибудь играть?
— Нет, абсолютно, и как-то даже в детстве меня никуда не отдавали. Я просто рос как получалось. Это вылилось в граффити.
— Ты в рэп пришел как раз из граффити. А туда как попал?
— Это такая старая уфимская песенка про безделье. Когда ты подросток, тебе нечем заняться. Ну есть какие-то банальные вещи типа спортивных секций и прочего, но это не было приоритетом. Все ребята в Уфе все равно сводят свою деятельность к самовыражению, не запариваясь на тему финансов и карьерного роста. Шикарная колыбель талантов. Становление артиста происходит в каких-то более уютных, мягких обстоятельствах.
В Уфе можно жить, выходя на улицу и тусуясь с незнакомыми ребятами. И все друг друга знают. Я того же i61 из DOPECLVB знал лет 10 назад. Я с ним не был знаком лично, он меня вообще подбешивал. Подбешивал по граффити-теме — делал какую-то хрень, тегал на чужих кусках. А потом оказалось, что он неплохой парень. Это человек-антистандарт, антизаурядность, я таких не встречал никогда.
И всех этих ребят из Уфы объединяет как раз та мысль, что можно просто прийти, взяться за что-то и сделать лучше, чем остальные. И вы всех видите — DOPECLVB, «Лауд», рэп-сцена, электронная сцена, на любой вы найдете как минимум парочку ребят с моего соседнего района.
— Фейс в интервью описывает Уфу совершенно другой — злой, где люди сбиваются в стаи и задирают тех, кто выглядит немного не так, как они. Сам ты с таким сталкивался?
— Естественно. Все с таким сталкивались. В центре Уфе можно остаться без мобильного телефона — ребята подойдут…
И в случае с Ваней Фейсом я понимаю, почему он так говорит. Потому что, возможно, город реально был к нему жесток. Мне проще: я могу зайти в самые окраины, нормально со всеми поговорить и уйти оттуда на своих двух, все будет спокойно и ровно. С Ваней Фейсом, я думаю, уже так не получится. Хотя он вырос на «Школе МВД», это относительно недалеко от меня. В Уфе есть Эдик Окс, он занимается лоурайдингом, они подняли культуру лоурайдинга по всей России, просто сидя в Уфе. И он рассказывает: «Раньше выходишь на свой район и всех знаешь. Сейчас выходишь — там эти ребята с дредами, в непонятных одеждах с надписями, все как один похожи на Фейса». Когда я был молодым, ходить так было проблематично, потому что даже за широкие штаны могли выхватить. Сейчас вообще поспокойнее стало.
— Почему ты перебрался в Питер?
— Это моя матушка инициировала. Когда они сами переехали, я еще где-то полгода-год жил в Уфе под надзором бабушки. Надзор это был такой — с натяжкой. За мной уследишь, что ли? Я из дома шагнул с утра и к вечеру появился только.
А потом родители предложили мне перевестись из местного универа в Петербургский. Чтобы я со своими оценками перешел на второй курс. В итоге мы полтора года ждали справку академическую.
— Но юрфак ты не закончил?
— Не закончил.
— Жалеешь?
— Да какое там. Позже, когда я поступил и посмотрел, кто преподает, то подумал, что не хочу с этими людьми даже видеться и разговаривать. В лучшем случае я буду ненавидеть свое решение всю оставшуюся жизнь. Даже хорошо, что не получилось доучиться.
— Ты до сих пор работаешь поваром?
— До недавнего времени подрабатывал. Например, когда мы делали YungRussia Tour, я параллельно работал поваром.
— А сейчас все за счет музыки?
— Да. Сейчас вместо работы я лучше подумаю, чего бы мне такого прикольного еще исполнить. Потому что есть куча проектов разного масштаба. Мне только нужно время посидеть и подумать.
— На «RAPP2» у тебя треки с Ic3peak и Summer of Haze — людьми, вышедшими из витч-хауса, которым ты когда-то сам увлекался. Как ты с ним познакомился?
— Все, кто следит за витч-хаусом, давно знают, что он уже себя изжил. Витч-хауса в 2017 году уже не было. Что мы слышим — это отголоски в музыкальном оформлении. По факту жанра нет. Если честно, его и не было. Как и клауд-рэпа. Меня все называют клауд-рэпером — ребята, забудьте. Условно в 2014 году это могло бы быть правдой. Сейчас — хип-хоп и хип-хоп, ничего такого.
Трек с Ic3peak — не было плана подтащить именно витч-хаус. Я просто знаю ребят и знаю Summer of Haze. Мне хотелось их как-то подтащить. Единственное, Haze у нас неуловимый цыганенок. Его вообще не поймать. Он звонит только по трем телефонам: чуваку, который оформляет весь Hyperboloid, своей девчонке и [Сергею] Сабурову, начальнику лейбла [Hyperboloid]. Всё. Больше он телефоном не пользуется, компьютером не пользуется, нигде не отвечает. Если ты его поймал, это значит, что ты единорога сфотографировал. Вот и на релиз его каким-то чудом удалось затащить.
С Ic3peak все, что я сделал, — это написал парт для трека. Вся его идея, музыка, текст — их. Под ключ, грубо говоря. Они мне просто рассказали о нем, а я такой: «Класс, а можно я себе на релиз возьму?» Они такие: «Ну да, мы же предыдущий себе забрали». Никакого расчета не было. Мне приходит идея кого-то скооперировать. Я понимаю: «Вот этот персонаж идеально подойдет». Поэтому все, кто есть на релизе, — это не рандом. Пока меня никто не видел и не слышал, я наклепал где-то около 40 треков. И никто об этом знать не знает.
— То, что ты сейчас делаешь, например трек «Кащенко», мало ассоциируется с треками про парня, застрявшего в джипеге, и куст травы. Почему сейчас в твоих треках больше мрака?
— Я бы не сказал, что больше. Просто никто не знает, что у меня на первых релизах творилось. Вся эта негативная подоплека у меня в крови с детства. У меня половина мужиков в семье вешается, не доживает. Это все так или иначе в меня проникает. Но иногда мрачняк достает, и я начинаю заигрывать с другими звуками. Взять, скажем, трек с «Лаудами». Прямая бочка, текст про белый трэш и переделанный куплет Цоя. Мне недавно кто-то рассказывал, что поставил трек то ли матушке, то ли отцу, на что получил справедливый ответ: «Я не знал, что Цой еще живой». Это настолько органично звучит, что чуваки, которые слушают такой музон и не слушают Цоя, и чуваки, которые слушали Цоя, но не слушали такой музон, говорят: «Ну да, кайф».
— А у тебя какие отношения с музыкой Цоя?
— У меня был старший брат, он слушал русский рок разного качества. Там была и какая-то грязь, и тот же самый Цой, и «Наутилус Помпилиус». Мне все это не нравилось, но это впиталось. То, что я Цоя взял, это скорее дань уважения вкусам и взглядам моего братца покойного. Когда я это немного переиначил под свою линию, мне тоже стало нравиться. Мне кажется, это правильно. Когда ты переиначиваешь все, что нравится, миксуешь все. Это как готовка.
— Когда я говорил коллегам, что иду на интервью, меня все просили спросить про «Пять минут назад».
— Справедливо.
— Как это получилось?
— Когда мы готовили релиз («Плакшери», совместного микстейпа Фараона и Бульвара Депо. — Прим. ред.), мы половину вообще в «Телеграме» делали.
Мы все сидим в разных городах, у меня есть возможность записаться раз в неделю, я все это время просто коплю. И мы перекидываем друг другу идеи: «Я придумал такую тему, зацени». Просто зачитываешь парт в голосовое сообщение. Потом присылают бит. И все, пишем.
С «Пять минут» так же вышло. Появилась эта тема. Можно ведь что угодно сделать пять минут назад. И все. Не было такого: «Так, нам нужен бэнгер на релиз». Все делалось на лайте. А следующие два года вы можете видеть всех этих чуваков новых, которые просто повторяют пластинку «Плакшери».
— Было потом ощущение, что для большинства ты немного стал героем одного хита?
— Если честно, я не особо дорожу персонажами, которые могут иметь такое мнение. То есть если ты не в курсе того, что было до «Пяти минут назад», то мне нечего сказать тебе. Ну и после этого у меня было много всего — и еще много всего будет впереди.
— Но «Пять минут назад» дал тебе больше возможностей зарабатывать на музыке? Стало ли больше людей на концертах?
— Именно этот трек? Возможно, в краткосрочной перспективе он дал мне фидбэк, который я смог пустить на что-то полезное. Сформировать некую фан-базу. Но в долгосрочной перспективе это мне дало не то чтобы шаг назад… Но не особо кто-то стал гуглить глубже.
При этом я не из тех артистов, которые завязаны на своей фан-базе. Я считаю, что люди приходят и уходят. Лицемерить, говорить, что я люблю их всех? Я их знать не знаю, извините. И часть фан-базы меня именно за это уважает. Нет такого «Без вас я не стал бы тем, кто я есть». Стал бы.
И так и будет происходить, потому что у меня нет временной привязки. Любой может найти мой трек 2012 года или 2018 года, который его зацепит. В этом и прикол. В музыке не должно быть актуальности. Есть трек Дина Бланта с Ингой Коупленд «Narcissist». У него нет срока годности, я его буду и с седыми волосами слушать. Я стараюсь такую музыку делать.
Я не привязываю себя к слову «музыкант», потому что вряд ли я музыкант. Я скорее тот, кто пишет песни. И весь рэп мой сложно назвать рэпом. У меня есть товарищ Батерс, который помогал делать «RAPP2». Парень делает почти стоунер, сладж. Хип-хопа мало. Единственное от хип-хопа — это словопостроение. И там есть мой парт. Песня про мясо: герой Батерса меняет сроки годности на стикерах. А я этим мясом кормлю людей и детей в том числе. И все это в тяжелой сладж-форме под гитарные риффы. Я там не читаю даже. Это можно в какой-то мере пением назвать. Я ставлю периодически кому-то такие вещи интереса ради. Уф-ф…
— А что происходит с хип-хопом? Просто ты не единственный, у кого из треков уходит бит, уходит хип-хоповый attitude, а на смену приходят размазанный звук, постметал в семплах и голос в дурмане, — я приведу пример, релиз White Punk и TMTTMF. Вы устали от рэпа?
— Рано или поздно ты понимаешь, что в хип-хопе есть какие-то банальные схемы, есть схемы посложнее. Но я читаю лет 10, столько фишек переюзал в подаче, читке, исполнении. И постепенно ты просто наигрываешься, начинаешь совсем сумасшедшие вещи делаешь — это в лучшем случае. В худшем случае — уходишь обратно к золотым попсовым клише, делаешь музыку для всех.
— Хаус-рэп?
— Как один из вариантов.
— Ты бы такое не стал записывать?
На серьезке — нет. Я что, лох? Для этого есть всякие ребятишки из коммерческих проектов.
— Типа Элджея?
— Да, такие ребята. Или какие-нибудь синтетические вскормыши Максима Фадеева. Таких полно, и это несложно. Все наши ребята, экс-YungRussia, которые делают что-то новое и разное, — их задача показать: да мы можем все что угодно. Мы начинали, делая все на коленке, а сейчас все города обклеены афишами этих ребят, туры каждую осень. И появляются ребята, которые хотят на этом заработать. Появляются такие ребята, как Фейс или «Закат 99.1». Это вызывает все больше и больше диссонанса — раскрутился маховик. Взять и просто остановить его невозможно, это должно чем-то логическим закончиться.
— И чем?
— У многих артистов это заканчивается переходом в другие жанры. У меня такой переход начался раньше. Я смотрел немножечко за рамки.
— Как до вас в Уфе все это доходило? Непохоже, что вы росли на Тупаке и Wu-Tang Clan.
— Те, с кем я был на коннекте, очень много серфили, что происходит. Сидя в Уфе, ты можешь видеть, как делаются дела и в Москве, и в Петербурге, и делать в два раза лучше.
Я познакомился с Федей i61, когда были времена сайта Guerilla и рэперов Soulja Boy, Lil B. В России по этому никто не прикалывался. Все танцевали локтями под LʼOne. Мы были в растерянности, почему никто не знает о Lil B, но все знают о чувачке, который танцует локтями. В наших глазах это была несправедливость, и мы старались сделать не менее круто, чем у первоисточника. Но нам не хотелось отношения «Фу, ребята, вы просто переводите чужие треки». Как сейчас, когда у Лизера выходит трек «Lame Ass» и в комментах пишут исходный трек O Dog «Lame Nigga». Или когда бит один и тот же и ты думаешь: «Чуваки, можно было потратить минут 10». У нас было время подумать и ядовитое что-то родить. И нас уважают за то, что мы топили за свое и пришли именно с этим.
— Ты в одном из прошлых интервью говорил — в шутку или нет, — мол, не надо твои треки слушать в трезвом виде. Это было всерьез?
— На тот момент — да. Может, я и сам тогда был в мясо. Но сейчас уже можно слушать меня в любых состояниях. Скорее всего, я это говорил, чтобы был разделитель: чтобы эти приличные чуваки, очень дотошные, не приставали даже ко мне.
Единственная причина, почему у меня нет широкой аудитории, я не делал большой упор на это. Я всем своим творчеством говорил, что мне насрать, что вы думаете, — я делаю что хочу. Потому что когда я условно бегал за 600 рублей в день курьером, писал рэп и про меня знали 60 человек, мне это давало отдушину и помогало. И я не знаю, как быть без этого.
— При этом ты до сих пор по факту сам по себе, без лейбла.
— Так и есть.
— Не предлагали или ты не хочешь?
— У меня просто никогда не было доверия… Мой менеджер Вадим, я давно его знаю. Кому, как не ему, представлять мои интересы? Я достаточно тяжелый человек — если мне что-то приспичило, я буду сломя голову это делать. Никого не слушая. И Вадим такой же по своей сути, поэтому у нас все получается, нам никто не нужен. Потому что посмотрите на этих ребят с лейблов — бедняжки, они занимаются какой-то странной историей. Смотришь в их грустные лица и не понимаешь: «Ты реально хочешь это сказать или тебя заставили?»
— Как снимался клип «Кащенко»? Чья идея?
— Идея — целиком и полностью мы с Вадимом. Мы искали руки под эту идею, и нам тоже очень повезло — нам нашли совершенно нового персонажа по имени Дима Ицков. У меня был первый критерий: «Найдите мне чувака, который никогда не снимал рэп».
— Почему?
— Потому что мне не хотелось замыленного взгляда. Вспомните Kosmodrome — вернемся к «Пять минут назад». После этого он снял порядка пяти работ — условно примерно то же самое. И я не думаю, что это Kosmodrome так хотел, а потому что к нему приходили и говорили. Поэтому мне нужен был человек, который никогда с рэпом не сталкивался.
— Где ты пишешь тексты?
— Сочиняю где попало. Я никогда на бумаге текста не писал. Даже когда у меня была простая «звонилка», я писал эсэмэски. Я точно знал, что в одном новом сообщении помещается примерно три квадрата по четыре строчки, и еще две влезут. А однажды я потерял телефон с текстами, и его нашли только через год. На весь мой стиль повлияло то, что я постоянно терял то, на чем писал текста. Комп полетел,телефон разбил об стену в белке, и так постоянно. Поэтому я все время новое что-то придумывал. Этот дерт меня немножко закалил.
— Ты говоришь, что записал намного больше треков, чем надо было на «RAPP2». Что с ними будет? Куда-то отдашь?
— Часть я уже отдал, что-то еще отдам. Скоро начнут потихоньку появляться разные релизы с моими фитами. Возможно, в конце года я выпущу компилу с этими треками. Что мне, их самому все слушать? Я в начале года думал, что вот закончу «RAPP2» и потом сяду за релиз с Summer of Haze и i61, но где теперь Summer of Haze, как его поймать и стоит ли мне на это рассчитывать, я не знаю. И таких вещей уйма.
— Если вбить твое имя в «Гугле», то третьим или четвертым вылезает дурацкий вопрос на Thequestion «Как объяснить своей девушке, зачем вообще слушать Boulevard Depo и Pharaoh». И там люди рассуждают, что это не высокое искусство, низменная фигня и так далее. Часто ли тебе прилетало от моралистов за тексты?
— Мне — нет. Концерты не запрещали. Ни за какую пропаганду не привлекали. По одной простой причине: с такой же долей уверенности можно мне предъявить, что я интернета сын, или за то что я назвал себя женщиной в лице Линдсей Лохан. Предъяв может быть море, но все будут такие несуразные. «Я курю версаче» — что это такое? Что значит «курю версаче»? Это как «Кровосток» — я же не читаю про сугубо себя. Это каждый раз истории. И не обязательно мои. И не обязательно, что они вообще происходят.
