«Мы»: познакомьтесь с самой трогательной группой 2017 года

— Вы понимаете, почему песня «Возможно» так выстрелила? (Клип собрал более миллиона просмотров на ютьюбе. — Прим. ред.)

Даниил: Догадываемся. Песня хитовая как минимум. Есть на что посмотреть [в клипе]. Мне кажется, важную роль сыграло то, что съемки проходили в Израиле (Тель-Авив, Яффа, Бат-Ям). Снимал наш друг Яков Миленький. Но мы с Евой тоже участвовали в работе над клипом. Получилось, что каждый что‑то предлагал: постановки, локации. И, разумеется, звезды сошлись. Без этого никак. У Якова могло быть другое настроение во время съемок, или он мог иначе смонтировать. Какие‑нибудь кадры могли удалиться. Или мы могли что‑нибудь не снять. Это дело миллисекунд, которые либо происходят в космосе, либо нет.

— Если говорить про саму песню, что, на ваш взгляд, делает ее такой хитовой?

Ева: Она супержизненная.

Даниил: По идее, все жизненное. Наверное, в ней максимально емко выражена одна очень простая мысль, которая еще внаглую повторяется. Я придумал «Возможно» максимально быстро: вышел за сигаретами ночью в таком настроении, пока шел, в голове все за секунду появилось. Такие песни получаются лучше, чем те, над которыми долго сидишь. И главное, в «Возможно» все искренне. Был пик внутренних ощущений, которые я зафиксировал в песне.

— Что изменилось после выхода «Возможно»?

Даниил: До клипа я писал по старым контактам в СМИ и медийным людям, но нас не воспринимали всерьез: какие‑то нонейм-ребята с сердечками. Но когда появились цифры просмотров, какой‑то хайп, сразу же пошла реакция: «А, ребята, точно! Вы же прикольные!» Это приятно. Про нас написал Михаил Козырев, которому я скидывал что‑то, и другие важные личности. Мне кажется, нужно иметь один хит с миллионом просмотров, чтобы тебя начали воспринимать всерьез.

— У клипа много комментариев вроде: «Пожалуйста, не становитесь популярными. Пойте только для меня». Вы сами чувствуете популярность?

Ева: Мы все делаем, как и раньше. Популярность не ощущается как плохая. Наоборот, классно, что мы делаем то, что нам самим нравится.

— Как вы познакомились?

Даниил: Я подписался на Еву в инстаграме, уже не помню почему. Она была очень грустная, поэтому я всегда ее пролистывал. Потом мне стало интересно, кто она. В «ВКонтакте» я послушал песню «Спи», которую Ева записала на диктофон. Меня по башке ударило в хорошем смысле. Я тут же написал ей и предложил сделать совместный проект, что‑то типа хип-хопа с двумя вокалами, — это было в середине июля 2016 года. Мы записали «Спи» как совместный трек Daniel Shake и Евы Краузе. Чтобы звучало короче, я назвал демку «Мы» — это первое, что в голову пришло. Когда настало время делать релиз, мы решили оставить это название.

Ева: Я была в шоке, когда Даня мне написал. Смотрю, какой‑то чел с музыкальными группами. Я такая: «Ого! Мне пишут такие люди». Потом мы поболтали, нашли много общих тем, и вообще было классно.

Даниил: Да, например, группа «Свидание» оказалась нашими общими друзьями по разные стороны. Первое, что мы сделали, когда я приехал в Израиль, — сняли им клип на песню «Любовь». На тот момент у них уже был клип на песню «Я и твой кот», в который было вложено много средств и сил огромной команды. Мы сняли им клип на зеркальный фотоаппарат. В нем нет ничего такого, только настроение. В итоге наш клип тут же обогнал «Я и твой кот», хотя сама песня «Любовь» не такая хитовая. Не знаю, почему наши клипы имеют такое свойство.

— Чем вы занимались до «Мы»?

Ева: У меня был только инстаграм. Я создала аккаунт, кажется, в 2012 году, когда еще жила в Ростове-на-Дону. Благодаря инстаграму я нашла новых друзей из Питера, ездила к ним в гости. А так — просто училась в школе. В 2016 году я переехала в Израиль: родители так захотели. Тогда все заинтересовались моим аккаунтом, начали подписываться. Сейчас мне семнадцать лет, учусь в одиннадцатом классе.

— А музыкой занималась?

Ева: Вообще не очень. Я ходила на хор в школе, но просто так. Мне там голос не ставили и ничего не объясняли. Когда мне было четырнадцать лет, подруга купила укулеле. Мне очень понравился этот инструмент — такой маленький и красивый. Я решила тоже себе купить. С того момента не выпускала укулеле из рук — пыталась что‑то играть, но так как я училась сама, у меня ничего не получалось. Сейчас переслушиваю то, что пела год назад, и понимаю, что это ужас. Но тогда я не опускала руки. В какой‑то момент записала «Спи». А потом мне написал Даня.

— Даниил, у тебя было много проектов до «Мы». Расскажи, как ты начал заниматься музыкой.

Даниил: Я года два ходил в музыкальную школу, потом бросил ее из‑за сольфеджио. Дома нашел гитару и решил научиться на ней играть. Потом с друзьями по подъезду записывал рэпчик на магнитофон. Позже волна питерской тяжелой музыки типа «Психеи», Amatory и американского Slipknot вдохновили меня собрать первую «тяжелую» группу. Чтобы заработать на домашнюю студию, я устроился на работу уборщиком. Мне тогда было пятнадцать лет.

— Ты говоришь о Red Delishes?

Даниил: Нет, это была группа Sadida — adidas наоборот.

Ева: Они тебе заплатили? (Смеется.)

Даниил: Red Delishes появились позже, когда я вернулся к своей детской любви — The Beatles и Pink Floyd. Тогда же для меня открылась группа Muse, и мне захотелось сделать что‑то британское. С Red Delishes я добился максимума, которого можно было достичь в Екатеринбурге (я жил там до 2013 года): мы сделали огромный тур по всей России. Потом я подружился с «Сансарой», «Обе две» и другими проектами. Работал с Михаилом Идовым над его сольным альбомом и альбомом саундтреков к его сериалу «Оптимисты».

— Еще ты делал звук группам «Обе две» и OQJAV?

Даниил: Я недавно про это вспоминал. Не знаю, что управляло ребятами, когда они указали «Daniel Shake — звук». Это бред. Вся музыка была создана вместе со мной. У «Обе две» — альбом «Дочь рыбака», а у OQJAV — все релизы, кроме последнего. Почему они написали «звук»? Это очень несправедливо.

— Почему ты прекратил сотрудничество с OQJAV?

Даниил: Попросили. Официально это было где‑то год назад, но после этого мы еще в мае играли совместные концерты.

— Вы оба пишете тексты и музыку?

Даниил: Как правило, это мои тексты и моя музыка. Но в некоторых песнях есть Евины тексты и аккорды («Берег», «Спи», «Комета», «Молоко», «Et cetera»).

— У вас очень поэтичные тексты. Кто ваши любимые поэты, писатели?

Даниил: Я всегда мало читал. Разве что биографии интересных мне людей. Например, Pink Floyd, The Beatles, The Doors, The Rolling Stones, Стива Джобса. Мне всегда была интересна жизнь. Из художественной литературы я прочитал практически всего Буковски. Мне кажется, его рассказы автобиографичны, просто в них подменены имена. «Над пропастью во ржи» и рассказы Сэлинджера тоже понравились. Я чувствую, что он пишет про себя. Еще немного Керуака читал. Все это похоже по настроению. Но не могу сказать, что кто‑нибудь из них на меня повлиял. Скорее эти книги и авторы расширили мой кругозор. Плюс моя жизнь протекает схожим образом. Мне было приятно, что кто‑то думает как и я. Эти авторы для меня как друзья, которые всегда со мной. Что касается поэзии, то она у меня сама идет. Думаю, даже хорошо, что я никого не читаю. У меня и так в голове хватает книг из космоса, которые я ретранслирую. Если буду наполнять мозг еще чем‑нибудь, получится бред.

Ева: Я вообще люблю читать, но не думаю, что на меня кто‑то повлиял. Сложно сказать, кто нравится. Я давно не читала. Да и обычно не запоминаю имена, просто читаю и все.

— Даниил, ты пишешь и для «Мы», и для своего личного проекта. Как решаешь, что и для кого?

Даниил: Сначала у Daniel Shake был и русскоязычный, и англоязычный материал. Когда появились «Мы», я решил, что у них будет все русскоязычное, а у Daniel Shake — англоязычное. Плюс в Daniel Shake больше живой музыки — барабаны, струнные и так далее.

— Но в «Мы» есть песни на английском языке.

Даниил: Да, первая песня, «Et cetera», которую мы придумали вместе. Я просто играл по клавишам на детском синтезаторе, родилась мелодия, мы придумали текст и записали [песню] на диктофон. Было непонятно, получится из этого что‑то или нет. Вернувшись в Россию, я добавил в диктофонную запись бит и бас, получился полноценный трек. Еще песня «Be Closer» на английском.

— В ваших текстах больше реальности или вымысла?

Даниил: Вообще нет вымысла. По крайней мере, у меня. Я говорю о прошлом, настоящем или будущем.

Ева: Я пишу о чувствах, а не о том, что было или есть.

Даниил: Мне кажется, у Евы в текстах рождаются сказки. Она создает очень красивый мир. Но это чисто мое ощущение. Прикольно, что она видит какие‑то иллюстрации, рассказы. А из меня просто прет честность и тоже чувства, но, как правило, в серых тонах. Не оптимистично.

— При написании музыки вы используете уличные звуки, верно?

Даниил: В песне «Be Сloser» я использовал звуки колоколов и молитвы, которые записал на диктофон из окна квартиры в Яффе, где жил какое‑то время. Там вообще странные штуки были. Однажды был такой звук, как будто много барабанов играют марш. Параллельно звучало детское пение. Я записал кусочек и использовал его в песне «Дно». Еще я использую семплы из других произведений (например, в песнях «Забываю» и «Любовь»). У меня хип-хоповский подход: очень люблю коллажирование в музыке. А так почти весь вокал записан на диктофон. Все звучит хорошо благодаря опыту в работе со звуком.

— Как вы решаете, кто и что поет?

Даниил: Могу рассказать на примере песни «Думай о море». Я придумал ее еще до появления «Мы». Когда записал, понял, что чего‑то не хватает. Позже скинул ее Еве и попросил спеть. Песня зазвучала, потому что должна была быть исполнена именно ее голосом. Такой принцип распределения в большинстве наших песен. В какой‑то момент мой мозг переключился, я начал писать не только от лица чувака, но и от лица девушки. Иногда мы просто поем по очереди — например, в песне «Таю» чередуем слова «январь» и «февраль».

— Почему ваши песни только о любви?

Даниил: Я всегда писал о любви.

Ева: А о чем еще писать? Про природу — скучно. Мне кажется, она создана для того, чтобы ее фотографировать, либо писать о любви через природу. Еще никто точно не сказал, что такое любовь. Поэтому здесь можно варьировать, писать, что угодно.

Даниил: На самом деле, у меня есть более грубые и более честные стихи. Они не только о любви, но и немного о политике. Отчасти они написаны от моего лица, отчасти я утрирую — становлюсь на место какого‑нибудь плохого чувака. Я пробую наложить их на музыку, но пока ссу кому‑то показывать. Мне непривычна грубость. Плюс вокруг нас естественным образом сложилась определенная эстетика и идеология. Публика нас знает и любит такими, какие мы сейчас. И если у меня возникнет дикое желание измениться, не знаю, нужно ли будет в этот момент думать о публике или выпускать то, что прет.

— Ваши песни звучат как переписка влюбленных. Вы вместе?

Даниил: Сейчас нет.

— Но были?

Даниил: Пускай это будет догадкой. Я же начал с того, что пишу в текстах только правду. Поэтому уравнение можно разгадать.

— Вас не смущает, что другие люди узнают о ваших личных историях из песен?

Ева: Забавно читать догадки.

Даниил: Периодически незнакомые люди говорят мне, что под наши песни смогли справиться с расставанием, начали встречаться или пережили сложный период. Для меня это очень важно. Возможно, кто‑то пытается повернуть тексты в нашу с Евой сторону, но думаю, люди все равно перекладывают все на себя. Это как в фильмах: смотришь, как Брюс Уиллис спасает мир, и представляешь себя на его месте. Встаешь на место героя, находишь что‑то с ним общее, это помогает. Возможно, на уровне энергетики и эзотерики не стоит жертвовать своей искренностью, личными чувствами и историями на публику. Но уже ничего не поделаешь. Думаю, это пожертвование стоит того, чтобы людям в итоге было хорошо.

— Как родители относятся к тому, что вы делаете? Слушают вашу музыку?

Ева: Да, слушают. Все круто, им нравится.

Даниил: Им все нравится. Наши песни универсальны в плане возрастных категорий, слоев слушателей. Так что, в принципе, заходят всем.

— Ева, а твои одноклассники слушают ваши песни?

Ева: Первые песни я показывала близким друзьям [из школы], они говорили: «Вау, классно!» Многие так и начали нас слушать. В этом году в школу пришло много новеньких. Я подумала, что они классные. Но в итоге они ходили такие зашуганные, фотографировали меня. Мне не очень нравится начинать общение с фразы «Я твоя фанатка». Сразу чувствуется какое‑то неравенство. Мне неловко. Не хочу так общаться.

— Кто ваша аудитория?

Даниил: Год назад после концерта OQJAV ко мне подошли два охранника лет сорока по поводу группы «Мы» — у нас тогда было только две песни и паблик без подписчиков. Мужчины сказали, что ставят наши песни на репит, они им помогают. Я включал наши песни таксистам и охранникам, они восхищались. Мне кажется, что песня, голос и личность важнее, чем качество звука. Круто, что можно все сделать на коленке. Такие песни хорошо заходят.

— Что вы сами слушаете?

Даниил: Перед выходом слушал Макса Коржа.

— Почему вы сделали кавер на его песню «Малый повзрослел»?

Ева: Потому что Макс Корж классный.

— Как Корж отреагировал?

Даниил: Он проявил свое общение тем, что его официальная фан-группа сделала репост. Когда я написал ему личную благодарность за это, он прочитал сообщение. (Смеется.)

— Кого слушаете, кроме Коржа?

Даниил: Коннан Мокасин бессменно.

Ева: Куко.

Даниил: В последнее время я много слушаю Эрика Сати. Включаю его в любой момент, и сразу же хорошо становится.

— С чего вы начинали слушать музыку? Что слушали ваши родители?

Даниил: У меня это был «Реквием» Моцарта, The Beatles и Pink Floyd.

Ева: У меня были Pink Floyd, Scorpions, ну и «Ранетки», конечно. (Смеется.)

Даниил: Я еще очень «Тату» люблю.

Ева: О, я тоже! Еще Глюкоза и Земфира.

— Вы зарабатываете музыкой или приходится чем‑то еще заниматься?

Ева: Я ничего не делаю.

Даниил: Музыкой, уже много лет. Во времена Екатеринбурга я много где работал. Но это был не финансовый опыт, а скорее что‑то для будущих книг. Работал уборщиком, промышленным скалолазом, на алкоголе и сигаретах, в офисе. Но нигде долго не задерживался. Параллельно я учился на архитектора и занимался музыкой. Позже я стал преподавать гитару, пошли концерты, туры с тремя-четырьмя проектами, коммерческие заказы. Сейчас я по-прежнему зарабатываю коммерческими заказами (пишу для других проектов и рекламы) и концертами, но у нас их было не много. Еще у меня есть сольный проект Daniel Shake — продолжение Red Delishes.

— Вообще, выгодно ли быть молодым независимым музыкантом?

Даниил: Быть независимым музыкантом возможно, но для этого нужны условия. Прежде всего, нужно заниматься проектом на 100%. У нас это не очень получается из‑за географических особенностей (я живу то в Израиле, то в Москве или Питере, часто езжу в Европу) и школы Евы. Так бы мы могли хоть каждую неделю выступать, делать еще больше. У нас много предложений, но мы вынуждены отказываться. Свободное время я затыкаю всякой коммерцией, но лучше бы вместо этого выступал.

Ева: Понятно, было бы круче, если бы мы все время были на студии, что‑то придумывали. Это было бы идеально. Но я живу в школе (это школа-интернат), поэтому у меня есть свободное время только на Шаббат. Но даже тогда я не всегда могу что‑то делать. Короче, жестко. У меня нет жизни, кроме школы.

— На вас давит необходимость написать еще один «Возможно», еще один хит?

Даниил: С этим нет проблем, все нормально. Я бы не сказал, что в этой песне есть какая‑то вышка. Наоборот, в ее звучании, насыщенности нет финиша — это дает возможность сделать супермного всего.

— Какие у вас планы на ближайшее время?

Даниил: Мне хочется, чтобы у нас всегда был большой тур. Но это фантастика. У нас был тур летом, после выхода второго альбома. За месяц я организовал концерты в пятнадцати городах. Несмотря на все обстоятельства — середина лета, мы только появились — мы полностью забили «16 тонн». В остальных городах тоже было хорошо по людям, хотя и не везде. В Челябинске и каких‑нибудь маленьких городах просто физически не получалось собрать много народа — было до ста человек. В Мурманске вышла небольшая блажь: я решился поехать туда за четыре дня до концерта, резко нашел организатора, и мы собрали только человек сорок. Но это тоже неплохо, учитывая все препятствия. В целом тур был забавный и очень клевый.

Ева: Мне просто хочется делать классные штуки. После школы я планирую пойти в армию, потом поступить на кинематографическое отделение в Академию искусств.

— А музыкой продолжишь заниматься?

Ева: Конечно, она никогда от меня не уйдет.