— Когда я вам в первый раз сегодня звонил, вы были в студии. Что записывали?
— Новый альбом. Ближе к середине октября мы его выставим в предзаказ и несколько песен уже приоткроем. У нас много материала, но что-то не подходит по концепции, а что-то пока жалко выпускать — вдруг придет идея, как сделать круче.
— Банальный вопрос, но что поменяется?
— Немножечко злее будет. Гитар не будет. Сама подача материала станет более агрессивной, немного конкретнее будет позиция по поводу нашего отношения к окружающему миру. Не политическая — я чувствую, что вы хотели спросить. Политика — это не наше.
— Вы нередко признавались в любви к металл-группам и в том же видео «Афиши» бодро подпевали Bring Me the Horizon. Очень странное сочетание с тем, что вы играете сами.
— Я с детства слушал Metallica, Pantera, Sepultura — то же, что и все. На самом деле мы играем то же самое, но просто не на гитарах.
— «Команда «Э» — что это было вообще? И как там Шнуров появился?
— Просто позвонили ему, предложили, он согласился. Это небольшое промо, чтобы показать, что мы сейчас делаем, в какую сторону мы движемся. Сейчас монтируются следующие несколько серий. Там уже будет завязка, сюжет, новые персонажи, история — сага! Это сюжет на весь сезон.
— Это желание посмеяться над модной нынче фантастикой?
— Много разглагольствовать можно про то, что это сатира, но нам просто весело и нравится. Не будем вдаваться в подробности.
— У вас недавно было весьма странное интервью на «Нашествии», где вы сказали, что вашу музыку можно понять только в состоянии опьянения. Это ведь шутка была?
— (Смеется) Во-первых, в каждой шутке есть доля правды. Во-вторых, в том состоянии я был уверен, что это правда. В-третьих, я и в нынешнем состоянии этого отрицать не стану. Потому что это рок-н-ролл. И на «Нашествии», которое позиционирует себя как рок-фестиваль, давно забыли, что это такое.
Я не видел там ни одной рок-группы. Даже те, на которых я рос, и был уверен, что это настоящий рок и металл, — сегодня это какие-то люди, которые не так богаты, как Филипп Киркоров, а ведут себя даже приличнее.
— Так а что с алкоголем?
— У нас, конечно, нет правила «мы не будем сочинять, пока не напьемся». Просто для нас это часть нашей культуры, нашей тусовки. Есть люди, которые прикалываются, собираются, курят травку, кто-то в подвалах раньше героином бахался, кто-то в высших эшелонах на коксе сидит, кто-то пикапом занимается, каждую неделю девочек снимает, кто-то на скейте катается. Нас вот прикалывает подбухнуть и пообщаться.
— Вы за год выросли из группы с парой хороших, пусть и весьма успешных песен, выросли до «Нашествия». Вы сами себя от материального как пытаетесь уберечь?
— Мы миллионов зарабатывать не стали. Я работаю на четырех работах: директор тату-салона, актер в театре «Лицедеи», плюс The Hatters, плюс интернет — все, что я в ютьюбе делаю. В интернете мы веселимся. Тут разброс довольно странный. У «Кликклака» в основном менее взрослая публика, у моего канала и The Hatters — более взрослая. Получается большой охват. Те, кто не смотрит ютьюб, забывают, что такое веселье, свобода и рок-н-ролл. Становятся скучными, черствыми и закрытыми.
— А вы тоже до сих пор открытый человек?
— Не для всех, только для друзей, ха-ха.
— Почему вы тогда на интервью не сразу согласились?
— Есть такие вопросы, на которые нет смысла отвечать. «Почему ваша группа так называется?», «О чем ваши песни?», «Ваши любимые фильмы?» Про металл-группы я вам прощаю, потому что мы играем другую музыку. Нас легко найти, и о нас легко узнать.
— В уже упоминавшемся видео «Афиши» вы нервно отреагировали на сравнение с Gogol Bordello. Почему?
— Потому что если человек хоть немного разбирается в музыке, то понимает, что у нас нет ничего общего, кроме стилистики под названием джипси-рок. Так же можно сравнивать все группы, которые имеют гитары. Мол, они же все играют рок.
— Сейчас есть группы вроде вас или ваших друзей Little Big, которые делают экспортный продукт. Но отсюда он выглядит упрощенным.
— Кривить душой не стану: иногда мы специально делаем так, чтобы было интересно именно там. Но лишь потому, что там о нас практически ничего не знают. А мы все выросли на их культуре. Справедливо, что нам пора устраивать культурный обмен друг с другом.
— Но такая карикатурная стереотипизация — это разве хорошо?
— Люди привыкли так мыслить, зачем с ними бороться? Вот смотрите, я не играю рок, я играю хардкор, но кому я докажу, что это хардкор? Тот самый хардкор, который существовал в США в конце 70-х — начале 80-х, а когда протест этих групп не удался, то все они позакрывались. В iTunes мы вообще описаны как фолк-рок. Это как пройти техосмотр — есть пункты, которые надо как-то заполнить.
— Но хардкор, о котором вы говорите, был прежде всего про протест, а у вас вместо него угар.
— Нет, это протест, но он не политический, а душевный. Против черствости, замкнутости, ханжества, предвзятости. Мы за самоиронию и открытость.
— Как вы попали в Little Big Family?
— Мы просто очень старые друзья с Ильей Прусикиным (создателем Little Big. — Прим. ред.). Когда начала собираться группа The Hatters, я пару раз с ним посоветовался как с человеком, у которого уже состоявшийся музыкальный проект. И так как у нас один простор, но разная музыкальная стилистика, то нам выгодно быть вместе и бить с разных флангов.
— Чем они вам помогают?
— Если у них появятся связи, они помогут с ними. Если у нас попадаются какие-то новые знакомства — концертные агентства или площадки, — мы подкидываем друг другу информацию. Они нашли, где футболки дешевле напечатать, — нам скажут. Мы найдем того, кто нарисует им красиво обложку, — мы поможем.
Это не лейбл. Мы специально позиционируем себя не как лейбл. Мы — family. Просто друзья, которые занимаются одним делом и друг другу помогают. Просто они постарше и познаменитее, а мы помладше и только начинаем.
— Когда вы на Первый канал попали, было ощущение «вот оно, удалось»?
— Неа, не было. Мы же прекрасно понимали, что это никакое не достижение. Просто так получилось. У «Вечернего Урганта» не было коллектива на вечер, а про нас они знали. Вот и все. Очень важное достижение было, когда мы играли на одной сцене с Бреговичем и Кустурицей. Два раза подряд за год собрать по 2 тысячи человек для начинающей группы — вот еще одно достижение. Когда на твой концерт приходят три поколения женщин из одной семьи — бабушка, мама и дочка, — вот это достижение. Маме нравятся мои песни — это достижение. А «Ургант» — повезло.
В «Олимпийский» нам идти неинтересно. Большие залы — это для нас некомфортно. Мы любим общаться со зрителем. У нас очень большой театральный опыт, и нам гораздо проще работать без четвертой стены, проще получать энергетику от зрителя. А когда ты работаешь на большой сцене, то тебе приходится полагаться самому на себя, и в итоге ты тратишь вдвое больше. До зрителя это, может, и не долетает даже.
— Чем вы сейчас заняты в «Лицедеях»?
— Так как сейчас я очень занят командой The Hatters, я играю только в одном спектакле «Old School». У моей супруги Анны Музыченко (тоже участницы The Hatters. — Прим. ред.) чуть больше времени. Она готовится к постановке нового спектакля, куда я войду уже на репетициях, ближе к делу.
— Вы перепевали «Мальчишник»…
— Мы не перепеваем, мы дурачимся. Так как мы ребята олдскульные, нам нравится группа «Мальчишник», нравится бит кайфовый. Мы просто прикалывались, зрители нас поддерживали. Это просто шутка. Единственный прецедент с записанной чужой песней — это «Everyday Iʼm Drinking» Little Big, потому что нам она гораздо больше подходит, ха-ха-ха. Через пару лет все будут думать, что это они на нас кавер сделали.
— Записаться с рэперами предложения были?
— И не раз. Единственный, кому мы согласились помочь, — Эльдар Джарахов, потому что он наш близкий друг, скоро совместная песня выйдет в свет. Остальным отказывали, потому что самим бы понять, что мы играем. Самим бы найти свой звук.
Ближайший сольный концерт The Hatters в Москве пройдет 3 ноября в «ГлавClub». Большой концерт The Hatters в Петербурге состоится 4 ноября в клубе «A2».