— Вы не так давно записывались с легендарным ударником Тони Алленом. Как так получилось?
— Это, в общем, не мой проект. Меня пригласили с ним записаться, и я приехал в Париж на несколько дней, это было в прошлом году. А потом еще раз приезжал, уже в январе. Мы записали трека четыре вместе. Думаю, что какие-то из них в итоге выйдут на его следующем альбоме. Но загадывать нельзя, он ведь пишется со множеством разных музыкантов, и все это как-то надо организовать… Словом, сейчас от меня мало что зависит и, как я понимаю, работы там еще много. Пара треков, наверное, в альбом не попадет — может быть, мы их сведем и выпустим на следующей пластинке Foals. Сделаем свой собственный альбом коллабораций. Можем сделать так, а можем по-другому — это же не секстейп, где все должно закончиться определенным образом.
— Но у вас есть понимание, как это будет звучать?
— Ну как, это звучит так, как может звучать наша с Тони Алленом коллаборация. (Смеется.) В каких-то песнях я пою. Все ударные — его, естественно. Пара песен вышла из тех черновиков, которые я написал еще в то время, когда Foals работали над «What Went Down». Есть треки, в которых больше слышно меня. Есть куски, где просто джем-сейшен в студии записан. Трудно сказать, что из этого выйдет и когда выйдет. Но думаю, в каком-то виде вы все это услышите.
— Еще вы недавно сказали, что этим летом Foals будут играть старые песни, которые давно не играли. С чего вдруг такая перезагрузка?
— Необязательно старые песни, будут и с недавних альбомов — просто те, которые мы не играли. Хочется разнообразия, и, честно говоря, мы делаем это для собственного удовольствия. Не хочется начинать новый тур с той же программой, которая была в прошлый раз. И потом у нас есть фаны, которые с нами еще с первых дней, и им, наверное, тоже хочется услышать песни, которые мы давно не играли, — а таких вещей у нас много накопилось.
— То есть за этим нет какого-то большого плана переосмысления себя? Многие же прибегают к этому приему: сыграть какой-нибудь старый альбом, чтобы выиграть время и понять, куда дальше двигаться.
— Нет, ничего такого, поверьте. Знакомые всем песни мы тоже будем играть, просто мы разбавим их теми, которые не так часто играем.
— Как бы то ни было, концерты у вас запоминающиеся. Я помню, как на фестивале в парке Горького вы спустились со сцены и пошли в народ с гитарой. И было ощущение, что если бы не гитарный шнур, вы бы так в закат и ушли. Вы по-прежнему такие длинные прогулки во время выступлений совершаете?
— Та, наверная, самой длинной и была, потому что зрители были далеко. Обычно они ближе стоят, вот я и решил подойти. А вообще, да, хожу. То есть мы последние полгода концертов не давали, но вообще это часть шоу — физическое единение с публикой. Почему бы это не делать?
— А с какими чувствами вы вообще на гастроли отправляетесь? Какие-то безумные вещи повторяются из раза в раз?
— Гастроли в целом безумная вещь. Мы зачастую не знаем, где находится сцена, или опаздываем по каким-то причинам. И то, что происходит на афтепати, — гедонизм, который помогает тебе расслабиться, чтобы вообще выдержать гастрольный график. Потом у нас были свои битловские эпизоды, когда люди в России или в Южной Америке дежурят под окнами отеля. То есть это довольно напряженные ситуации, хотя к ним надо с юмором относиться. Если подумать, гастроли сами по себе — абсурдная штука. Потому что в обычной жизни всего этого не происходит.
— По-моему, люди до сих пор не очень хорошо себе представляют, как определить Foals. Я говорил с Джимми Смитом (гитаристом группы) три года назад, и он рассказывал, что до того как Foals начали сравнивать с Talking Heads, он вообще не слышал Talking Heads. Как часто у вас возникает ощущение, что вас не совсем верно понимают как музыкантов?
— Часто, но это нормальная ситуация. Мы же очень противоречивую музыку играем, как мне кажется. Мы — группа популярная, но со множеством острых углов. Часто делаем прямо противоположное тому, чего от нас ждут — и чего мы сами от себя ждем. В смысле самопрезентации мы делаем экстремальные вещи. В конце концов, мы сами иногда не понимаем, почему мы что-то делаем. И не хотим понимать. Иногда нужно просто доверять интуиции. Нам нужен внутренний конфликт: когда ты хочешь одного, а делаешь другое. Так и получается, что у нас есть экспериментальная музыка, а есть — поп-песни, есть «Spanish Sahara», а есть — «What Went Down» (и они же совсем разные стилистически). Поэтому мы уже не удивляемся, когда за один день читаем две публикации о себе — и эти два текста друг другу противоречат.
— С момента Брекзита почти год прошел. Вы почувствовали, что страна за это время изменилась? Стала ли Британия более враждебной? Более ксенофобской?
— Уж не знаю, ксенофобия ли это, но в процессе Брекзита люди стали выражать мнения, которые раньше стеснялись выражать, это совершенно точно. Трудно сказать, откуда такие взгляды взялись: были ли они спрятаны все это время или пресса их подогрела, сыграв на определенных чувствах. Но так или иначе, люди в шоке от того, насколько популярным стал Найджел Фарадж и насколько радикальные заявления делаются публично.
Британия очень разная. Я живу в Лондоне, городе, где большинство людей очень толерантны, в основном это леваки по своим убеждениям. А где-нибудь на севере страны, в сельской местности, расклад совершенно другой. Поэтому какую-то общую середину трудно найти.
Страна зависла в неопределенности, и это заставляет людей нервничать. Но время лечит. Уже нет такого чувства раскола, которое было через неделю после объявления итогов референдума. Ситуация приходит в норму.
— Как, по-вашему, британская сцена в такой ситуации может стать более политизированной? И можно ли это сравнить с выборами в Штатах, где с первого дня прихода к власти Трампа со стороны людей культуры идет постоянное сопротивление?
— Ну если бы человек вроде Дональда Трампа был выбран в Британии, сопротивление тоже началось бы немедленно. Но приход Трампа к власти нельзя сравнивать с Брекзитом. Причины, из-за которых случилось то и другое, похожи, но это не одно и то же. Победа Трампа — это, прежде всего, удар по самолюбию: люди чувствуют, что им отвесили оплеуху. И понятно, почему они так реагируют.
На Брекзит на самом деле тоже была реакция. Мне кажется, что любой музыкант, которого я знаю, высказался по теме. Но если Трамп — это прямая угроза тому, что представляют из себя США, то Брекзит так не ощущается. Да, это неприятно, но по большей части речь идет о торговых переговорах. Хотя у нас есть свои трампы, люди с таким же воображением, как у него.
На Пикнике «Афиши» выступят: Kasabian, Foals, «Грибы», A$AP Ferg, Хаски, «ГШ», Everything Everything, Kito Jempere. Билеты в предварительной продаже стоят 3000 рублей. Купить электронные билеты можно в приложении «Афиши» для iOS, Android и Windows Phone и у партнеров Пикника «Афиши» — на «Рамблер/Кассе» и «Партер.ру». Следите за новостями «Пикника» на сайте, в фейсбуке, в «ВКонтакте», твиттере и инстаграме фестиваля.