О чем поет Боб Дилан

Если коротко — величайший певец прошлого и настоящего. Если чуть длиннее — один из самых влиятельных поэтов и музыкантов всех времен (это не считая писательских, художественных и актерских достижений — Дилан успел выступить, кажется, во всех возможных творческих дисциплинах), прижизненный классик, за пятьдесят с лишним лет немыслимой музыкальной карьеры записавший 35 номерных пластинок, как минимум треть из которых — безусловные шедевры. Одно из наиболее точных и лаконичных описаний Дилана дал почти тридцать лет назад Д.Бун, вокалист группы Minutemen, назвавший учителя Мистером Повествователем, а себя — его юным солдатом, и также сообщивший, что его собственная жизнь легко могла бы быть песнями Дилана («Mr. Narrator/This is Bob Dylan to me,/My story could be his songs,/Iʼm his soldier child»). Что называется, берите выше: песнями Дилана стала история всего человечества последних 50 лет, а сопоставимых с ним по масштабу фигур в популярной музыке, в сущности, не существует.

За полвека Боб Дилан пережил не одно творческое перерождение и сменил массу амплуа: в прошлом остались подросток-поэт с губной гармошкой, одинокий романтичный пастух, добродушный семьянин, одержимый христианин, певец разбитого сердца, еще более одержимый христианин и так далее. Примерно с 1997 года Дилан сохраняет относительную стабильность: его нынешний поэтический и сценический образ существует вне контекста и вне времени. Он исполняет коренной блюз и фолк, музыку первой половины прошлого века; он носит шляпу с галстуком-веревкой; он поет сиплым голосом человека, который все и всех видел и все давно понял; он играет в аптечного ковбоя, путешествующего по волнам памяти, — и по праву великого чаще всего обращается не к собственному, а к общему прошлому (справедливо полагая, что в его личном случае это примерно одно и то же). Вышедший в 2012 году альбом «Tempest» — едва ли не наиболее показательная запись Дилана за последние пятнадцать лет: пыльная, тяжеловесная, изматывающая до сонливости американа; песни, через которые буквально приходится продираться, но у которых при этом есть свой собственный самостийный грув и которые, если уделить им достаточно времени, способны сполна отблагодарить своего слушателя.

«Tempest» — самая обсуждаемая и противоречивая пластинка Дилана из всех, записанных им в последние годы; очевидный претендент на будущее попадание в корпус дилановской классики. Альбом поначалу кажется нарочито, почти раздражающе усложненным: ретроградство, гигантомания и графомания Дилана здесь как будто бы достигают своего пика. Все семьдесят минут, что длится запись, на пределе возможностей находится не только исполнитель, но и слушатель, решившийся подступиться к этому фолианту. Например, здесь имеется изнурительная заглавная песня длиной 14 минут, подробно повествующая о том, как впередсмотрящий «Титаника» во сне увидел гибель своего судна (среди прочего упоминается и Леонардо Ди Каприо: «Leo took his sketchbook»); состоит она из 45 куплетов (!) без единого припева, которые положены на ирландскую народную мелодию и исполнены при участии аккордеона и скрипки.

Еще имеется довольно неожиданное посвящение Джону Леннону «Roll on John», напичканное цитатами из The Beatles: «Из доков Ливерпуля к красным фонарям Гамбурга,/В каменоломне с камнеломами (ссылка на The Quarrymen, одну из групп, в которой участники The Beatles играли, перед тем как собрать собственно The Beates)/Играл для стадионов, играл и для галерки,/Еще один день в жизни на пути к концу маршрута» («From the Liverpool docks to the red light Hamburg streets/Down in the quarry with the Quarrymen/Playing to the big crowds, playing to the cheap seats/Another day in the life on your way to your journeyʼs end»). Ну и так далее: здесь масса моментов, которые, кажется, только Дилан и может себе позволить. И это оправданный риск: «Tempest» — громкий альбом, в котором никто ни разу не повышает голоса.

Самый динамичный, доступный и привычный для гипотетического стороннего слушателя номер альбома; безжалостная инвектива в адрес противника, самая настоящая песня протеста, каких у Дилана не было уже давно. «Еще один политик, выкачивающий мочу,/Еще один злобный попрошайка шлет воздушный поцелуй,/У тебя глаза, как у матери,/Еще б ты точно знал, кто твой отец,/Кто-то подсыпал тебе наркотик в вино,/Ты его проглотил и перешел черту,/Одним хлебом сыт не будешь,/Я плачу кровью, но не своей» («Another politician pomping out the piss,/Another angry beggar blowing you a kiss,/You got the same eyes that your mother does,/If only you could prove who your father was,/Someone must have slipped a drug in your wine,/You gulped it down and you cross the line,/Man canʼt live by bread alone,/I pay in blood, but not my own»). Дилан сравнивает политиков с бродягами, сыпет библейскими аллюзиями (упоминающиеся в одном контексте вино, хлеб и кровь, а также игра на двух смыслах слова «cross») и даже, кажется, впрямую намекает на Обаму, который рос с одной матерью, потом отправился на поиски второго родителя и даже написал книгу под заголовком «Мечты, унаследованные от отца». Дилан зол, он хрипит, сипит и плюется словами. Он цитирует Шекспира («Не восхвалять я [Цезаря] пришел, а хоронить» — «I came to bury, not to praise»), он явно недоволен происходящим в мире и в стране, а в последнем куплете совсем уж расходится и прямым текстом заявляет: «Наша нация должна быть спасена и освобождена» («Our nation must be saved and freed»). Если как следует вслушаться, на фоне «Pay in Blood» меркнут любые политизированные песни последнего времени.

Очередной экскурс в историю, которые Дилану вообще всегда были свойственны. На сей раз идет речь о цветной банде с тем же, что у песни, названием, орудовавшей в Южном Бронксе в 60–70-х годах ХХ века. Дилан в деталях описывает внешний вид бандитов: «Древние римские короли/В акульих костюмах,/Бабочках, запонках/И высоких ботинках» («All the early Roman kings/In their sharkskin suits,/Bow ties and buttons,/High top boots»). Дальше рассказывается непосредственно о деятельности: «Спустились с гор,/Развозили кукурузу,/Гнали сквозь лес,/Гоняли по трассе» («Coming down the mountain,/Distributing the corn,/Speeding through the forest,/Racing down the track») — скорее всего, имеется в виду бутлегерский бизнес; «Короли» развозили паленый виски и участвовали в подпольных гонках. «Короли» купаются в роскоши, женщины без ума от гангстеров («Sluggers and muggers/Wearing fancy gold rings,/All the women goin» crazy/For the early Roman kings»), однако всему приходит конец — и участников банды отправляют под суд («Gonna put you on trial in a Sicilian court»). Абсолютно классическая по драматургии вещь — про Дилана часто говорили и писали, что он умеет сочинять песни так, как будто снимает большое кино, и «Early Roman Kings» — еще одно убедительное тому подтверждение.

Одна из трех заключительных композиций «Tempest», десятиминутная традиционалистская баллада о вечной трагедии — любовном треугольнике, выход из которого видится один: ногами вперед. Когда герой по имени Босс возвращается домой, слуга сообщает ему, что его жена убежала вместе с «предводителем клана» по имени Генри Ли (тут стоит заметить, что в американской юриспруденции имя Генри Ли — нарицательное, им обозначают женщину, пошедшую на убийство, после того как ей не удалось мирно расстаться с мужем). Босс пускается в погоню и скачет день и ночь, пока не достигает пункта назначения. «Он пришел туда, где светил слабый свет,/Его лоб пульсировал, череп распирало,/Потяжелевшее сердце было наполнено болью,/Бессонница одолевала мозг» («He came to a place where the light was dull,/His forehead pounding in his skull,/Heavy heart was racked with pain,/Insomnia raging in his brain»). Генри Ли и жена чувствуют неладное и обсуждают свои подозрения: «Такое странное чувство, будто рядом кто-то есть» — «Не беспокойся, он не обидит и мухи» («Got a strange premonition thereʼs a man close by» — «Donʼt worry about him, he wouldnʼt harm a fly»). Столкнувшись с Боссом лицом к лицу, жена обвиняет его в том, что его экспедиция бессмысленна: «Ты беспечный дурак, я и раньше могла бы догадаться,/Заявиться сюда было верхом безумства» («Youʼre a reckless fool, I could see it in your eyes/To come this way was by no means wise»). Перепалка между супругами длится без малого шесть куплетов до тех пор, пока Генри Ли не стреляет в Босса и не убивает его наповал. Жена реагирует резко: «И сказала она, дыша тяжело:/«И ты тоже увидишь дьявола чело,/Я была той самой, кто вдохнул в тебя жизнь»/Задрала одеяние и вытащила нож» («This she said with angry breath,/«You too shall meet the lord of death,/It was I who brought your soul to life»/ Then she raised her robe and she drew out a knife»). Убив Генри Ли, жена решает покончить жизнь самоубийством, поскольку оба ее возлюбленных уже мертвы: «Вы умерли за меня, я умру за вас» («You died for me, now Iʼll die for you»/She put the blade to her heart and she ran it through»). «Tin Angel» символизирует окончательный переход Дилана с территории Вуди Гатри (композиция начинается со строчки «It was late last night when the boss came home» — точно так же, как и народная фолк-песня «Gypsy Davy», которую Гатри неоднократно исполнял) в зону, подведомственную уже скорее Шекспиру. Можно, конечно, сказать, что переход этот случился еще сорок лет назад, и вряд ли это будет преувеличением, но «Tempest» все же — особый случай: эта запись с первого аккорда существует как будто бы сразу в вечности. Этот альбом буквально высечен из камня, из мрамора самой драгоценной породы, — как статуя, украшающая здание парламента Австрии, которая изображена на его обложке.