«Я не то что не исписался, я не дописался еще». Чем живет «Буерак»: большое интервью

— Ваш мини-альбом «Отпуск без конца» — серьезный меланхоличный релиз, но заглавная песня куда более легкая. В чем идея?

— Три песни, помимо «Отпуска без конца», задумывались как мрачный постпанк-серф. С джазовыми элементами, экзистенциальной лирикой, с нуарными саксофонными проигрышами. Правда, саксофон есть и в «Отпуске без конца», там такая эмбиент-концовочка, вдохновленная, кстати, саундтреком ремейка второго Silent Hill. Это просто отсылка к старому творчеству. Не хотелось совсем людей в мрак погружать, а оставить хоть какую‑то нотку надежды. Но при этом я считаю, что это одна из самых депрессивных наших песен. Она повествует о довольно отупленном обывательском отдыхе. Когда тебе ничего не нужно, ты просто сидишь в отеле, бездумно перелистываешь каналы. Такой апатичный, бессмысленный отдых. Почему для меня это грустно? Потому что для меня вот эта вся обывательская провинциальная жизнь — это абсолютный мрак. Я ее очень сильно боюсь, не признаю ее, поэтому и пою о ней.

— При этом ты продолжаешь жить в Новосибирске?

— Да, конечно. Чтобы лучше это чувствовать.

— Ты допускаешь, что когда‑нибудь приколы, хоть и грустные, могут уйти из «Буерака» совсем?

— Да, мы идем к этому. Мы уже не будем 100% играть постпанк, когда станем серьезными. Аккуратненько пытаемся стать экспериментальной рок-группой. У нас есть живой барабанщик, на новом альбоме есть саксофоны. Можно заметить, что мы пытаемся нащупать какую‑то новую для себя почву, более интересную.

Если брать формулу «драм-машины, гитара, бас, бубнящий голос с кассетными обработками» — это уже исчерпавший себя жанр. Большинство артистов, которые этим до сих пор занимаются, получают хорошие деньги на стримингах. Как музыканту мне это непонятно, но понятно как бизнесмену.

— Но это ведь и забота о тех фанатах, которые до сих пор не уехали из Усть-ЧилимаВымышленный город, где жил лирический герой первых альбомов группы «Буерак»..

— Верно. Но не нужно о них заботиться, на мой взгляд. Если они хотят уйти, пусть уходят. А как быть, если мы хотим делать немного другую музыку, а они хотят слышать то, что привыкли слушать? Одни и те же песни. Это вечная история, как у Radiohead с песней «Creep», группа никак не может от нее отделаться. Они записали «OK Computer», «Kid A», «In Rainbows» — величайший альбом, но все все равно приходят за «Creep». Обидно же. Я думаю, Тому Йорку в 20 раз обиднее, чем в нашем случае.

— Насколько у вас далекоидущие планы по экспериментам? Хотите делать «Буерак» с симфоническим оркестром, например? И есть ли, наоборот, красные флаги, за которые вы никогда не пойдете?

— Да, конечно, хотелось бы. Считаю, «Буерак» чуть ли не лучшая группа в России в плане мелодики. Если послушать наше творчество, у нас всегда была крутая мелодика. Она всегда была крайне разнообразной. Возможно, с оркестром она бы еще красивее выразилась.

— Даже рэпер Макан сделал себе концерт с оркестром. Ты знаешь рэпера Макана?

— К сожалению, да. К счастью, не лично, но знаю. А что касается красных флагов, мы же все равно снобы в какой‑то степени. Пришли в музыку из альтернативной среды, которая частично связана с хардкор-музыкой, с экспериментальным блэк-металом. Это музыка для людей, которые приходят на концерт и час слушают как голый чувак орет на телевизор.

И мы не любим рэп, например, поэтому в творчестве группы «Буерак» не может быть рэпа. И вряд ли мы будем материться в песнях. Еще мы не любим излишнюю простоту, когда она хуже воровства, что‑то на уровне дворового гопничества.

— Давай вернемся во времена, когда группа «Буерак» только начиналась. Ты сам как воспринимал тогда эту всю задумку?

— В то время было чувство сиюминутного прикола, но при этом у меня все равно было внутреннее ощущение, как будто группа может прийти к успеху. Не знаю, откуда оно у меня тогда взялось, я ведь ничего не делал для этого успеха. Но все равно чувствовал, что в этом есть какая‑то харизма, которую впоследствии может увидеть и понять огромное количество людей. Но никакой бизнес-стратегии у меня не было, не было планов, как популяризировать и развивать «Буерак». Все шло на самотеке и самотеком куда‑то вышло.

— При этом ты в те времена был известен как участник группы «Культура курения». И это, мягко говоря, была совсем другая музыка.

— Это была невероятно токсичная среда. То есть, конечно, это была интересная музыка, сама группа «Культура курения»Известная в Новосибирке блэк-метал-группа, где Артем играл на бас-гитаре. и те люди, которые состояли в нашей тусовке, были еще норм. А вот граждане по всей Сибири, которые находились в подобных кругах, — это были токсики и снобы, поэтому я в свой адрес получал огромное количество дерьма. Эти люди не понимали, как можно выйти из хардкорной секты и делать что‑то наперекор их интересам и тому, что по их мнению считается крутым. Почему‑то людям нравится сбиваться в группы и стараться соответствовать каким‑то мнимым ценностям.

Быть консервативным, дрочить друг на друга и наслаждаться. «Буерак» многих удивил тем, что мы с Сашей Макеевым вырвались из этой среды и все у нас стало круто и прекрасно.

— Правильно ли думать, что группа «Буерак» появилась в том числе потому, что вас чем‑то взбесила группа «Капитан ненавидит море»Постпанк-группа из города Череповец, известная своими мрачными песнями.?

— Не сказать, чтобы бесила. Если мы что‑то когда‑то сказали плохое про группу «Капитан ненавидит море», то…

— Александр говорил, что это как назваться «Ельцин ненавидит водку».

— Название — глупость, да, какая‑то безвкусная графомания, приправленная дешевой дворовой депрессией и трагедией. Мы привели это название как пример хреновой постпанк-группы, но можно было любую другую группу взять, мы были бы примерно такого же мнения. Честно, я даже песни группы «Капитан ненавидит море» никогда не слышал.

— Как за 10 лет не рассориться, оставить группу на плаву и сохранять продуктивность?

— Может, дело в том, что мы стабильные люди, которые умеют договариваться друг с другом. Это самый важный человеческий навык. Мы с Сашей можем, пускай не с первого раза, слышать друг друга. Часто бывает, что люди годами находятся вместе и не могут друг друга никак понять, услышать. А мы все-таки пытаемся. Касаемо продуктивности — дело в том, что в Новосибирске просто больше нечем заниматься. Нет других вещей, к которым бы я мог, несмотря на всю иронию, настолько же серьезно относиться, как к музыке. Мне до сих пор интересно брать в руки гитару, бас-гитару и чему-то учиться. Заучивать новые гаммы, пробовать новые тональности. Вот на альбоме «Отпуск без конца» мы попробовали джазовые аккорды. Я летом о них узнал и сразу начал пытаться их внедрять в наше творчество.

— Как у вас происходит сочинительство?

— Сначала появляется концепция. Я отталкиваюсь от времени, в котором мы находимся, и смотрю, чего ему не хватает, чего может не хватать русской музыке. Одно дело, когда ты планируешь постпанк-альбом, там все понятно и очевидно.

Потом я подумал, если сейчас есть тренд на двухтысячные, почему бы не поиграть в этом стиле? А после концепции мы с Сашей начинаем слушать много музыки в стиле, который нам в данный момент интересен, почерпываем какие‑то мелодические, ритмические ходы. Думаем, как это все сыграть и записать. Пишем картину с нуля.

— Вы никогда не рассказывали, как познакомились.

— Я работал в переходе в Новосибирске, продавал пиратские диски. А до этого мы с Сашей как‑то мимоходом списывались о музыке во «Вконтакте», он меня добавил в друзья как басиста «Культуры курения». И вот однажды я закрывал точку с дисками раньше, чем обычно. Оглянулся и увидел, что мимо идет Саша. Он тоже на меня обернулся, подошел и говорит: «О, Артем, мы с тобой списывались». Пошли к нашему общему знакомому, пили пиво, общались. И так завертелась наша дружба.

Сначала просто общались, потом вместе играли в другой группе, она называлась «Гуинплен», это из романа Виктора Гюго. «Буераком» тогда еще даже не пахло, я создал его спустя год примерно. У «Буерака» действительно был первый состав, который относился к творчеству несерьезно, филонил, плохо играл. Репетиция идет три часа, остаются 20 минут до конца и они так снисходительно говорят: «Ну давай твою фигню поиграем, ладно». В какой‑то момент меня это достало, я всех разогнал и позвал Сашу.

— Группа «Буерак» стояла у истоков «новой русской волны» середины десятых. Сейчас жанр в упадке, а вы — одна из немногих по-прежнему популярных групп жанра. Ощущаете ли себя динозаврами и что делаете, чтобы не забронзоветь?

— Я не настолько себя люблю, чтобы сесть и смириться с каким‑то статусом, которым нас могут наделить слушатели. Не могу думать, что мы какая‑то настолько значимая группа. Всегда нахожусь как бы в игровом режиме и каждый новый альбом пытаюсь делать, не думая о грузе ответственности прошлых работ. Когда мы сделали «Отпуск без конца», у меня было ощущение, что мы выпускаем свой первый релиз.

Если ты не можешь, если тебе тяжелее что‑то дается, нужно больше стараться, больше работать. Может, я такой из‑за какой‑то неуверенности, может, это идеализм, но мне хочется просто бесконечно становиться лучше. Развитие — наша основная идея.

Мыслить иначе — глупо и недальновидно. Я смеялся еще в году, наверное, 2017-м, когда мы с нашим звукорежиссером записывали песню и обсуждали какую‑то группу того времени. Там чуваки выпустили один или два альбома и сказали, мол, мы закрываем проект, потому что мы исписались. Я смеялся и говорил: «Блин, я занимаюсь музыкой с 14 лет и у меня ощущение, что я еще не то что не исписался, я не дописался даже».

— Вы ругались со Степаном КазарьяномВ 2017 году «Буерак» разорвали отношения с тогдашним менеджером Степаном Казарьяром. Музыканты обвинили его в присваивании денежных средств, Казарьян назвал обвинения выдумкой., создателем «Боли», из‑за денег. Чем закончился конфликт?

— Там отличная история. Мы прилетели в Москву в 2020 году, как раз когда выпустили альбом «Компактные откровения». Пошли в ресторан с парочкой наших знакомых. Нам сказали, что сейчас в зале сидит Степан Казарьян и клеит какую‑то девушку. Я в то время думал, что Степан прикалывался, когда говорил, что у него болезнь и он не узнает лица людей. Но оказалось, это правда. Понял, когда он на нас в упор смотрел, но не понимал, что это мы. Я решил, что нам нужен какой‑то способ коммуникации. Но во мне, естественно, закипела злоба, обида за все то, что происходило. Хотелось как‑то цивилизованно это решить и проговорить со Степаном. Неясно было, как выйти с ним на контакт, ему на нас было пофигу, он клеил даму.

Тут у нашего знакомого стал садиться айфон, и я говорю, мол, подойди к Степану, попроси у него зарядку, у него по-любому есть. Знакомый подрезал у него зарядку, мы сидели, выпивали и ждали, когда Степан устанет ждать. Он подошел, я говорю: «Привет, давно не виделись». Он офигел. Начали вежливо общаться о том, как он нас кинул немного. Но в итоге ничем это не закончилось. Мы поняли, что ничего уже из этого конфликта не выжать, своих денег мы не увидим.

Он передал, Степан растрогался, обрадовался, обнял меня, потом мы пошли к нему на квартиру, сидели до ночи, выпивали. Он сильно напился, уснул, но успел позвать нас выступать на фестиваль «Боль», который должен был состояться в 2022-м году, где должны были быть Ник Кейв, King Krule, другие артисты, которые нам нравятся. Степан назвал там хороший гонорар, практически покрывающий сумму, которую нам задолжал. Мы рады, что все закончилось, и теперь к нему хорошо относимся.

— Вы оба рассказываете, что постоянно сидите дома. Чем занимаетесь там?

— Вещами, которые должны сводить с ума еще больше. Я играю в PlayStation: игры серии Souls, разные файтинги, то есть, в невероятно потные и нервные игры, которые требуют серьезного уровня погружения, а попутно читаю книги, смотрю фильмы. Спортиком чуть-чуть занимаемся. Саша ходит в качалку, я иногда хожу на плавание. В детстве занимался карате, киокушинкай, сейчас сына отдал туда. Еще у меня дома висит боксерская груша. Я смотрю бои UFC и бокс, пытаюсь разные удары отрабатывать на груше. Увлекся этим года три-четыре назад, пытаюсь даже все номерные турниры смотреть. Знаю всех бойцов, у меня в голове всегда есть предположения, кто и как выиграет.

— Любимые игры последнего времени?

— Ремейк Silent Hill 2. Я пропустил оригинал — и это единственный недостаток ремейка, который я заметил уже позже. Потому что не понял половину всего, что происходило в игре. Пришлось разбираться по роликам на YouTube. Проблема ремейка в немного корявом повествовании. Если ты не играл в оригинал, тебе будет сложно понять, почему монстры в виде ножек выглядят как ножки, какие скрытые фантазии главных героев олицетворяют монстры, какие грехи выражают другие персонажи и все подобное.

После Silent Hill 2 я прошел Wukong, мне он понравился. Есть нарекания по боевой системе, утомительно всю игру использовать одно и то же комбо, плюс, она кривенькая в плане тайминга. Там есть, например, босс-паук, до которого просто палка твоя не долетает, когда его бьешь. По нему лупишь — и половина ударов не проходит. И потом у него еще оказывается финальная фаза сумасшедшая, где ты должен уворачиваться от ударов из неуязвимости. Еще я играю в Tekken 8, год сижу в онлайне, пытаюсь осваивать новые персонажи. Играю за Драгунова в основном, он по сюжету из России. А сейчас у меня второй любимый персонаж появился — Алиса Босконович. Она тоже из России.

Понравился ремейк Resident Evil 4. Классно, что разработчики смогли разнообразить оригинальную игру. Видно, что они любят оригинал. Я прошел дополнение к Elden Ring, хотя все плакали и говорили, что это что‑то невероятно сложное. Да, там непросто, но если собирать корни древа упадка, то все нормально. И Armored Core 6! Никогда не любил всех этих гандамов, трансформеров, но оказалось так круто, когда ты берешь робота, ставишь на него какой‑нибудь двигатель, из‑за которого он медленнее начинает ездить, или наоборот, слишком быстро дергается и начинают возникать проблемы с управлением. В игре очень тонкая настройка каждого боевого робота и невероятно интересный геймплей.

— Если бы группа «Буерак» стала видеоигровой студией, какой бы у вас был дебютный проект?

— У меня давно есть бредовая идея. Я играл в игру под названием «Tales of Iron». Это метроидвания, где главный герой — король крыс по имени Реджи. И тебе нужно биться с лягушками. Мне понравилось, как устроена аптечка в этой игре, когда ты достаешь какую‑то бутылочку, и Реджи просто стоит и пьет из нее. Это занимает время — сколько ты выпьешь, столько здоровья и восстановится.

Чтобы персонаж отрывал головку от хинкали, начинал из нее пить и лечиться. Это было бы сочетание roguelike и хоррора. Кодзима до такого не додумается.

— Как тебе «Ведьмак»?

— До сих пор не играл. Меня почему‑то отталкивает сам ведьмак.

— Может, дело в том, что у него вайб русского рокера-говнаря? Ты часто говорил, что не любишь его. Но при этом котируешь «Король и шут».

— Это невероятная группа. Каждый ребенок обязан слушать музыку на родном языке, чтобы развить творческое абстрактное мышление. «Король и шут» идеально для этого подходит. Мне кажется, это самая креативная группа на русской панк-сцене. Круто, что они вдохновлялись Misfits, хоррор-панком, что они вплетали в тексты русскую хтонь и фольклор. Идеальная российская панк-музыка, за которую не стыдно.

— Ты молодой отец. Расскажи про сына.

— Ему 6 лет, зовут Артем, как и меня. Потому что он на меня похож, сильно мной вдохновляется. Он тоже хочет стать музыкантом, ему нравится рок-музыка и карате. В детском саду при первой возможности всем рассказывает, кто его папа. Он довольно избалованный, в каких‑то моментах наглый. В эти моменты мы пытаемся его успокаивать и приструнять. У нас в отношениях много юмора: бывает, я могу его подколоть, он обидится на меня, приходится извиняться, а потом и он меня подколет. Такое общение, больше даже не как у отца с сыном, а как у друзей.

— Есть выражение: дети — лучшая версия нас самих. Видишь в Артеме себя в детстве?

— Он другой в том плане, что получает больше ответов на вопросы, на которые мне в свое время некому было ответить. И сейчас у него время более удачное для того, чтобы сформироваться.

А его осуждают и сверстники, и воспитательницы. Плюс, в обществе многие могут думать, что это девочка. Не понимаю, как такое возможно. А насчет того, является ли он лучшей копией меня — думаю, да. Он как будто бы родился на easy или medium уровне, я родился прямо на харде. И этот уровень меня конкретно так по жизни придавливал много раз. Если бы не музыка, не знаю, чем бы я занимался. У меня самого никогда не было отца, поэтому хочется показать сыну, что такое полноценная семья и почему нельзя оставлять своих детей. Я не хочу быть таким гондоном, как мой отец.

Но я не хочу ограждать своего сына от мира, выращивать его, как цветок в горшке. Не хочу сдувать с него пылинки, прятать его от неприятных стечений обстоятельств, которые могут его коснуться. Мне кажется, что нужно окунать человека в реализм. Просто так будет проще выжить и стабилизироваться в жизни. Это касается тех же длинных волос — в нормальном мире не нужно отстаивать это право, но если ты живешь в Сибири, придется, если ты хочешь так выглядеть. Ну или можно не отстаивать и постричься. Мне интересно, какой путь выберет мой сын.