Кто это?
Было время, когда такой вопрос показался бы оскорбительным: скажем, 15 лет назад, когда группа Sigur Rós красовалась на обложке печатной «Афиши», или пятью годами позже, когда она собрала нью-йоркский Медисон-сквер-гарден. Но последние 10 лет не были добрыми ни к Sigur Rós, ни к любой музыке, в жанровом определении которой присутствует слово «рок» (не верите — сравните лайнапы фестивалей Coachella 2013 и 2023 года). Впав в затяжной творческий кризис и усугубив его рядом немузыкальных проблем, Sigur Rós давно стали казаться в лучшем случае legacy band, чья единственная миссия — играть концерты для целевой аудитории, а в худшем — отработанным материалом.
Так что напомним: Sigur Rós — основанная без малого 30 лет назад исландская группа, в начале нулевых выведшая нишевый жанр построка (каноническое определение музыкального критика Саймона Рейнолдса: музыка, «использующая рок-инструментарий в нероковых целях», например, «гитары — для создания тембров и текстур, а не риффов и аккордов») в махровый мейнстрим. Sigur Rós разогревали Radiohead, имели поклонников вроде Брэда Питта и Тома Круза, звучали в фильмах, рекламных роликах и спортивных трансляциях — в общем, были хорошо знакомы даже тем, кто не читал «Афишу» и не ходил в Медисон-сквер-гарден.
Звучали они при этом немного не так, как было свойственно остальному построку, и совсем не так, как было принято в мейнстриме. Их визитной карточкой всегда был фронтмен Йоунси, описывая которого журнал NME однажды отличился образцовым примером использования вводного слова «возможно»: «возможно, единственный в Исландии одноглазый гомосексуал, играющий на гитаре смычком для виолончели». Чтобы выделиться еще больше, в какой‑то момент Йоунси перестал петь на исландском, освоив вместо этого несуществующий язык vonlenska — отчаянно красивую, но решительно бессмысленную тарабарщину, окончательно оформившую «неземной» имидж группы.
Что у них слушать?
Более осязаемая репутация Sigur Rós обычно иллюстрируется тремя выпущенными ими между 1999 и 2005 годами пластинками, «Ágætis byrjun» (которую ошибочно, но часто считают их дебютом), «()» (она же — «Скобки», где аналогичные названия носят и все восемь треков) и «Takk…» Если совсем вкратце, это победная серия уровня «берлинской трилогии» Дэвида Боуи, первых трех альбомов Бьорк или «OK Computer», «Kid A» и «Amnesiac» тех же Radiohead — пожалуй, не настолько влиятельная, но тоже мало на что похожая и более-менее совершенная.
Самый значительный след в истории оставил «Ágætis byrjun», чей переход от дарк-эмбиента дебютной пластинки Sigur Rós «Von» к экспансивному, интенсивному, богато аранжированному арт-року успел вдохновить самих Radiohead и сделал исландцев одной из тотемных групп тогдашней блогосферы. На фоне других построковых титанов, будь то шотландцы Mogwai или канадцы Godspeed You! Black Emperor, Sigur Rós могли показаться слезовыжималкой, но именно это — торговля большими, чистыми, незамутненными эмоциями, где всякую дидактику выдавливала красота, — позволило им выделиться из общего ряда.
Экранное увлечение музыкой Sigur Rós началось с «Ванильного неба» Кэмерона Кроу, где еще не вышедшая тогда песня со «Скобок» украсила кульминационную сцену, и вышло на пик благодаря синглу «Hoppípolla», звучавшему в трейлерах к оскароносным фильмам, документальным хитам о живой природе, чемпионату мира по футболу и чему только не, в итоге став хохмой и оказавшись в комедии «Евровидение: История огненной саги». Что не отменяет умопомрачительной, местами невыносимой красоты «Takk…» — альбома-монолита, окончательно заставившего заподозрить в Sigur Rós одну из главных групп этого века.
А без чего можно прожить?
Предположительно перегорев от переизбытка чувств, после выхода «Takk…» и массивного тура в его поддержку Sigur Rós заметно сбавили обороты, выпустив три солидные по меркам их подражателей, но заурядные на фоне трех предыдущих пластинки «Með suð í eyrum við spilum endalaust», «Valtari» и «Kveikur». Первая из них была неровной и сбивчивой, вторая — красивой, но коматозной, а третья — угрюмой и, очевидно, кризисной: накануне релиза «Kveikur» группу покинул классически образованный клавишник Кьяртан Кьярри Свейнссон, традиционно отвечавший за оркестровые и струнные аранжировки песен Sigur Rós.
Пожалуй, лучшим сочинением Sigur Rós тех — смутных — времен была почти 10-минутная «Festival», ставшая гвоздем саундтрека к «127 часам» Дэнни Бойла и расцветшая особенно пышным цветом на концертах группы, где фальцет Йоунси регулярно удерживал одну высоченную ноту по полминуты. Концерты Sigur Rós любой поры — это, кстати, то, без чего прожить скорее нельзя: впервые попав на один из них 23 года назад, я по-прежнему не знаю другую группу, способную вынимать душу и гарантировать катарсисы в настолько дежурном порядке.
Чем они занимались последние 10 лет?
Но одними концертами сыт не будешь, и все эти годы Sigur Rós оставались на виду. Иногда — по делу: за камео в «Игре престолов»Во втором эпизоде 4 сезона: менестрели, выступающие на свадьбе Джоффри Баратеона и Маргери Тирелл, — это и есть Sigur Rós. и записью пары треков для «Черного зеркала» последовала целая серия саундтреков, нарядных переизданий и эмбиентных многотомников за подписью то группы, то ее начавшего сольную карьеру фронтмена, то композиторского дуэта Йоунси и его бойфренда Алекса Сомерса. Пару лет назад дискография Sigur Rós пополнилась архивным альбомом «Odin’s Raven Magic», где они уже не в первый раз сработались с двумя важными соотечественниками: председателем исландского поэтического сообщества Стейндором Андерсеном и записывавшимся с Current 93 и Psychic TV композитором Хильмаром Эдном Хильмарссоном.
В какой‑то момент новости из стана Sigur Rós стали в основным безрадостными. Их бессменный с прошлого века барабанщик был обвинен в сексуальном преступлении (обвинение он отрицает, но из группы ушел), а все музыканты — в уклонении от налогов. Соответствующая тяжба заняла четыре года, по итогам которой все обвинения с участников группы были сняты, а Йоунси расстался с Сомерсом (они были вместе 16 лет) и обосновался в Лос-Анджелесе, где его застала пандемия. Душеспасительные свойства музыки Sigur Rós первые месяцы ковида доказали на бис — в частности, именно с их фильма-концерта «Heima» (в переводе с исландского «Дóма») дебютировала три года назад наша рубрика «Концертный зал».
Так как насчет нового альбома?
Тогда я, честно говоря, смирился с измельчавшим за последние 10 или 15 лет статусом группы, назвав «Хейму» невольным эпилогом к эре величия группы. Что ж, иногда бывает очень приятно ошибиться: восьмая полнометражная пластинка Sigur Rós под названием «Átta» («Восемь») — их самая пронзительная запись со времен «Takk…» и один из лучших альбомов года. «Мы всегда говорим о каждом новом альбоме как о последнем, — признается Йоунси. — На уме всегда изменение климата, думскроллинг и дорога в ад. Пока мы делали этот альбом, мир казался немного мрачным, но, может быть, надежда еще жива».
Мир Sigur Rós стал немного светлее, когда после многолетнего отсутствия в группу вернулся Кьярри. Вновь став трио (еще один ее участник — басист Георг Хольм), музыканты еще раз освежили свое звучание, заменив ударные целым — London Contemporary Orchestra — оркестром и приукрасив новые песни как никогда драматичными аранжировками. Если это все еще построк, то с астериском «у вас в штанах»: при здешнем обилии синтезаторов (на них играют все трое), духовых и струнных куда больше это похоже на современную классику с вокалом.
А впрочем, вся высокая драма и классическая выучка были бы впустую, не вспомни Sigur Rós, как писать великие — и не по одной на альбом — песни. Это одна из самых цельных пластинок в их расширенной дискографии, захватывающая практически сразу и до последней ноты. «Blóðberg» — семь минут деликатного, но цепкого эмбиента, за которыми следуют «Skel» (песня, по части фотогеничности спорящая с «Festival»), «Klettur» (весь альбом «Kveikur» в одной — грандиозной — песне) и «Mór» (вещь сокрушительной, на уровне концовки «Ангелов вселенной», красоты) — а ведь хронометраж пластинки еще даже не перевалил за половину.
Вероятно, эта колонка злоупотребляет словом «красота», но для Sigur Rós оно всегда было первостепенным. Их рок-инструментарий может быть тише или громче (или, как здесь, остаться в чехлах), а вокал Йоунси — более или менее разборчивым, но когда их modus operandi работает, его эффективность непререкаема. Возможно, это формула. Может быть, она бессовестная. Но за последние четверть века ее толком не освоил никто, кроме Sigur Rós, и то, что они все еще в состоянии ее вспомнить, действительно оживляет какое‑то чувство. Что‑то вроде надежды.
