Шевчук, NAS и Моргенштерн*: кто поет песни про Пушкина

Пушкин — наше всё не только в смысле величины; он оказался эталоном, с которым сравнивают едва ли не любое культурное явление. Вот и Борис Борисович Гребенщиков*, говоря про The Beatles, замечает, что это «простая и совершенная, как Пушкин, классика». И в его же песне, написанной в 1976 году, по совпадению, поэт едва ли не впервые появляется в качестве персонажа. Но и в причудливом мире «Аквариума» его судьба трагична: «И когда по ошибке зашел в этот дом/Александр Сергеич с разорванным ртом,/То распяли его, перепутав с Христом/И узнав об ошибке днем позже».

Пожалуй, самое известное в музыке обращение (в буквальном смысле) к поэту — песня «В последнюю осень»: «Ах, Александр Сергеевич, милый,/Ну что же вы нам ничего не сказали?» Но диалог Юрия Шевчука с Александром Пушкиным начался гораздо раньше — в нелепом рок-н-ролле «Памятник». Разговор юного нефора с обгаженным голубями памятником заканчивается трогательным озарением: «Тут я подумал: „Может быть, и вы/Похожи на живого человека“».

Сегодня Пушкина справедливо назвали бы «лицом, находившимся под иностранным влиянием». Тем более справедливым кажется, что влияние оказалось обоюдным, — и в конце девяностых в песне чикагского рэп-дуэта All Natural появляется элегантный каламбур «Brothers running while we rushing like Pushkin» («Братья бегут, а мы мчимся, как Пушкин»), обыгрывающий созвучность слов rushing («мчаться») и russian («русский»). А на фоне звучит семпл из старого фильма «Король и я», главную роль в котором исполнил Юлий Борисович Бринер — тоже, можно сказать, своего рода русский след.

Избитая мысль: если бы Пушкин родился на две сотни лет позже, он мог бы стать рэпером. Всё одно к одному: лирический талант, вспыльчивый нрав (а по мнению ряда исследователей — и биполярное расстройство, прямо как у Канье), африканские корни и преждевременная смерть от огнестрельного ранения. Ну а если вы считаете, что это чересчур, то вот один из главных рэперов современности заявляет: «I’m Alex Pushkin, the Black poetry-writin' Russian» («Я — Алекс Пушкин, черный русский поэт»). И кто с ним поспорит?

Поскольку больше Пушкина в нашей литературе величины нет, всяк норовит посмертно перетянуть его на свою сторону, чтобы прикрыться авторитетом. Многие пытаются представить его стопроцентным государственником, размахивая главным образом стихотворением «Клеветникам России», к которому даже у друзей поэта были вопросики. Между тем можно предположить, что такой неблагонадежный элемент, как Пушкин, имел с властями не меньше проблем, чем Noize MC**, написавший от имени поэта не вполне славянской внешности отповедь ксенофобии: «Смуглое лицо, черных кудрей завитушки,/Спасибо прадедушке за все эти фишки».

Как и другие великие, Пушкин оказывается эдаким человеком вне времени, современником всех на свете. Поэтому его строки, вросшие в язык, сочетаются практически с любым другим материалом, даже самым неожиданным. Вот и альбом «Tragic City» белорусского рэпера «ЛСП» открывается треком-палимпсестом, в котором соседствуют цитаты из песен Марка Бернеса и группы «Белый орел», название намекает на горьковскую «Песнь о Соколе», а в припеве Пушкин смешивается с «Сектором газа»: «Литр, два, четыре, пять — где же кружки?/Няня, я устал летать,/Хочу нажраться так, чтобы ползать!»

Ну а трек еще одного иноагента мы вам показать не можем: закон не дает нам публиковать видео с нецензурной лексикой. Но это не проблема — он ведь и так сам по себе уже заиграл у вас в голове, правда? «На мне ща две подушки,/Bitch, я висю, как молодой Пушкин»: в конце концов, если и двести лет спустя возмутители спокойствия продолжают мерить себя по образцу поэта-классика, это что‑то да значит. Возможно, даже больше, чем высота памятников или количество произведений в учебнике.

* Борис Гребенщиков внесен Минюстом в реестр иноагентов.
** Иван Алексеев внесен Минюстом в реестр иноагентов.
*** Алишер Моргенштерн внесен Минюстом в реестр иноагентов.