Каждый месяц я получал какие‑то карманные деньги от родителей и шел к ларьку около станции метро «Пионерская» в Петербурге, где стройными рядами лежали MP3-диски серии «Домашняя коллекция» с музыкой групп в диапазоне от Blur до Sonic Youth. Если там чего‑то не было, по соседству выкладывали CD непонятных фирм типа M.A.D. Records со свежими (и не только) альбомами всех этих групп.
Потом у меня появился компьютер, и в ларьке по соседству я копался в дисках неизвестной мне ранее фирмы «Фаргус», на которых были все игры мира — от первого Doom до Morrowind, от GTA III до модов к ней же.
Потом у меня появился интернет, и при необходимости я копался в «Документах» во «ВКонтакте», где можно было найти PDF практически любой нужной книги. От Саймона Рейнолдса до Виктора Пелевина — все там было.
Подозреваю, что тем же самым — поиском нового в пиратских копиях — занимались мои ровесники на всем постсоветском пространстве. Не имея денег на легальные копии (многие из которых просто не доезжали до России), мы были готовы копаться в развалах на окраинных рынках, ждать часами скачанных файлов с одной (!) песней, искать в «Яндексе» на третьей, пятой, стопятидесятой странице поисковой выдачи нужную ссылку. В журнале «Афиша» 2004 года о состоянии музыки будущий гуру-кинокритик Станислав Зельвенский одиноко бродил по магазинам с дисками, а редакция напоминала, что среди лучших мест для покупки хорошей музыки значится ларек на станции метро «Пионерская». Фотографы журнала ходили на рынок «Юнона», чтобы снять местных хмурых продавцов, которые не хотели отвечать на вопросы о любимых песнях.
Правообладателям было плевать, да и не довозили они до наших окраин свои произведения. Продавцам тоже было плевать — кому‑то была важнее прибыль, а какие‑то музыкальные (игровые, киношные) гики просто хотели поделиться своей любовью со всеми, но для этого легального ассортимента было недостаточно.
MP3-файл размером где‑то 6 мегабайт, скачанный в ночи в компьютерном клубе, с плохо прописанными тегами и не всегда хорошим качеством — это была база нашей меломании. А на ней — сотни CD, купленных на развалах, кассет, записанных с этих же дисков у друзей. Наверное, все это было огромной индустрией. В Америке ее романтизировал в книге «Как музыка стала свободной» журналист Стивен Уитт — он рассказал о том, как простой мужчина из американской глубинки по имени Делл Гловер стал источником самых крупных сливов в истории музыкальной индустрии и по факту обрушил ее.
Мы, видимо, тоже пользовались услугами этого мужчины. И у нас, видимо, были свои подобные герои. Об этом еще предстоит рассказать. А пока в спецпроекте «Пиратские копии» мы намечаем контуры этой истории, вспоминая, как пиратство в России стало основой воспитания целого поколения.
Сейчас из‑за ухода лейблов и стримингов из России, падения музыкального рынка и общественно-политической ситуации высок шанс, что многие вернутся к пиратству. Однако эта новая волна уже будет лишена той романтики, которая была у нас.
Для нас миллионы пиратских копий стали символом совершенно нового мира: все возможно на расстоянии клика (или похода в соседний ларек), мы так вот криво-косо, но встраиваемся в большой мир, мы хотим быть на него похожими — сколько групп было создано под влиянием купленных на «Юноне» кассет? Уверен, что десятки. Сейчас большой мир отдаляется от нас, и пиратство становится способом потребления его осколков. Это уже не вдохновенное потребление нового, а попытки удержаться за старое. К тому же высок шанс, что торрентам и форумам (они еще живы?) многие предпочтут покупку семейных подписок на Spotify и Netflix.
Я не жалею, что тогда участвовал в большом воровстве. Без него мы бы не смогли обновить нашу собственную поп-культуру. Я жалею, что сейчас мы к нему возвращаемся не обновления ради.