В 2019 году издание Quartz опубликовало любопытное исследование — оказывается, с каждым годом поп-песни становятся все короче. Хиты из чарта Billboard в среднем не дольше трех с половиной минут и продолжают сокращаться. За трендом кроются экономические причины: стриминги платят музыкантам одинаково за прослушивание как короткой, так и длинной песни. А вот продюсировать песню с длительным хронометражем значительно дороже.
Лепту в процесс «укорачивания» популярной музыки внес и тикток — чтобы завируситься на платформе, достаточно фрагмента песни длиной в 10–20 секунд. Ну и, разумеется, нужен цепкий видеоряд — «тренд», который захотят повторять пользователи. Так и работает вирусный тикток-механизм: пользователи записывают новые видео, а песня повторяется снова и снова, переходя из одного ролика в другой. За десять минут ее можно услышать десять и больше раз, так что она намертво засядет в голове. На радио ничего подобного и представить нельзя.
Сегодня мы не столько слушаем музыку специально, сколько смотрим ее — любую песню мы подсознательно пытаемся визуализировать. Spotify уже несколько лет сопровождает воспроизведение песни незамысловатой видеонарезкой от музыканта. Раньше похожие муд-видео можно было увидеть в проигрывателе аудиофайлов Winamp. А на ютьюбе появляются анимированные заставки к официальным трекам тех, кто еще не успел снять полноценный клип на свою песню или у кого не хватает на это денег.
Похоже, новая музыкальная реальность — именно визуальная. Для успеха поп-песни совсем не обязательно, чтобы у нее был актуальный звук или крутое продюсирование. А вот интересный и привлекательный для пользователя видеоряд может стать решающим фактором. Что общего между «Running Up That Hill» Кейт Буш, «Dreams» Fleetwood Mac и «Формалином» группы Flëur? Все эти песни, сочиненные десятки лет назад, получили в последние пару лет новый взрыв популярности именно за счет свежего визуального ряда.
В случае с Кейт Буш благодарить стоит сериал Stranger Things, в случае с Fleetwood Mac и Flëur — все тот же тикток. Да что там, даже Илья Лагутенко в 2021-м переснял свой легендарный клип «Утекай» вместе с блогершей Кариной Кросс в надежде на подобный приток внимания к «Мумий Троллю» со стороны молодой аудитории. Правда, набрала апгрейд-версия видео относительно скромные 5 млн просмотров.
В западной поп-музыке визуальная часть стала наращивать мускулатуру с приходом MTV в 1981 году, а у нас долгое время она отодвигалась на второй план. По большому счету поп-музыка начала превращаться в музыку, которую именно что смотрят, только в 1990-е. В СССР и постперестроечной России — огромной стране со сравнительно невысокой концертной активностью — клипы и какая‑нибудь «Песня года» зачастую давали единственный шанс поглазеть на музыканта. Музыкант, соответственно, должен был выглядеть так, чтобы выделяться из толпы, чтобы публика запомнила его глазами. Недаром тот же «Мумий Тролль» начал именно с видео — провокационные «Утекай» и «Кот кота» запустили в тяжелую телевизионную ротацию еще до официального выхода альбома «Морская».
До того как музыканты получили возможность тратить деньги на дорогие съемки, выделяться приходилось за счет сценических образов, порой эпатажных. Возможно, без блестящих лосин и майки-сеточки Валерий Леонтьев так и оставался бы солистом ансамбля «Эхо», а Виктор Цой без «ливайсов» и подведенных черным глаз — кочегаром с гитарой.
Неудивительно, что в 1990-е и 2000-e в поп-звезды федерального масштаба выбивались главным образом те, кто мог позволить себе хорошо потратиться на визуал. Так в мир попа пришли дети и жены продюсеров и олигархов — Алсу, Глюкоза, Линда, Децл, дочь основателя российского MTV Лена Зосимова.
С распространением дешевого и быстрого интернета тенденция переломилась. Любой желающий получил возможность визуализировать свою музыку и выложить ее на всеобщее обозрение, например опубликовав файлы с песнями на стене во «ВКонтакте», сопроводив их картинкой.
Ранние клипы «Ленинграда» начала 2000-х — «WWW», «Пролежни», «Менеджер» — собирались буквально на коленке, с обилием эффектов WordArt, простенькой 3D-анимацией и прочими ностальгическими атрибутами зари интернета, которые сегодня старательно имитируют вейпорвейверы.
Дешевые средства производства видео вкупе с простейшими навыками съемки и монтажа привели к тому, что в 2010-е протиснуться в звезды условному человеку с улицы стало значительно проще. Эффект сохраняется до сих пор. Самый популярный российский клип 2021 года, «Горький вкус» Султана Лагучева, снят за три копейки и почти лишен сюжета; у него тем не менее почти 180 млн просмотров. Хотя по-прежнему находятся те, кто денег не жалеет: скажем, клип на «Дуло» Моргенштерна*, песню-рекламу видеоигры со 100 млн просмотров на ютьюбе, перегружен спецэффектами так, что мог бы сойти за средней руки блокбастер.
Музыканты хорошо понимают силу визуального и обязательства, которые новая зрительская реальность накладывает на артистов.
Отсюда, кстати, рождается еще один любопытный тренд на кросс-участие музыкантов в работе друг друга. Не можешь сам — позови в кадр того, кто умеет; можешь — зови тем более. В клипе на «Skibidi» Little Big мелькает весь цвет российских инфлюэнсеров — от Данилы Поперечного до все того же Моргенштерна*. В анимационном клипе «Ciao! Ciao!» Супер Жорика нарисованы, кажется, вообще все знаменитости, включая Трампа и Байдена.
Есть и другая причина, почему музыканты сегодня создают свою уникальную визуальную эстетику — она помогает им лучше заявлять миру о своих личных ценностях. Видеоклипы Shortparis с их явным политическим подтоном помогают осмыслить абстрактные тексты песен, изобилующие недосказанностями и метафорами. Рилзы, стримы и клипы Инстасамки выполняют примерно ту же функцию, за минусом политической составляющей. Похоже, от перехода слушателей в зрители выиграли все. Музыканты получили новые способы самовыражения и продвижения. А поп-музыка стала интереснее и выразительнее просто потому, что гораздо большее число людей смогло заставить остальных на себя посмотреть.
* Признан Минюстом РФ иностранным агентом
