Это, конечно, потрясающая пластинка, яркая и разноплановая вопреки монохромному оформлению, захватывающая с первых же секунд, а ее отзвуки регулярно встречаются пытливому и натренированному уху в современной поп-музыке. Но ее могло и не быть без успеха сингла «O Superman (For Massenet)». А того, в свою очередь, могло не быть без большого разочарования Лори Андерсон в своей стране. Несбывшиеся ожидания вообще часто выступают мощным творческим катализатором. Но обо всем по порядку.
Начать придется издалека. Перенесемся в Иран конца 1970-х. Там весной 1979-го свершилась Исламская революция, в результате которой была упразднена монархия, из страны бежал шах Мохаммед Реза Пехлеви, а новое правительство возглавил аятолла Хомейни.
Иран практически в одночасье превратился в закрытое религиозное государство — вбейте в поисковик «Иран до 1978», посмотрите фотографии, на которых запечатлена жизнь простых иранцев до революции, и, как говорится, почувствуйте разницу.
На страну обрушились небывалые экономические санкции, которые, между прочим, действуют до сих пор (Иран оставался рекордсменом по количеству санкций до марта 2022-го). Аятолла Хомейни сплотил нацию, обвинив во всех бедах и несчастьях иранского народа внешнего врага — Америку. «Засилье Запада», «вестернизация» Ирана — вот что, по мнению Хомейни и его соратников, привело страну к социально-экономическому и культурному упадку.
Радикально настроенные последователи Хомейни вдохновились антиимпериалистической риторикой своего духовного лидера и 4 ноября 1979 года захватили посольство США в Тегеране — в заложниках оказались 66 американских граждан, часть которых позднее были отпущены, так что в итоге в здании остались 52 (по другим данным 53) заложника. Главным требованием захватчиков было вернуть в Иран бывшего шаха Пехлеви, который через Египет бежал как раз в Штаты.
Администрация 39-го президента США Джимми Картера долго вела переговоры об освобождении дипломатов с правительством Хомейни, но они не приносили успеха, поэтому параллельно Картер приказал своим специалистам разработать план военной операции — на крайний случай.
Против силового решения вопроса выступил госсекретарь Сайрус Вэнс. В конце 1960-х у Вайса был похожий опыт: он участвовал в переговорах об освобождении заложников в Северной Корее после захвата американского разведывательного судна «Пуэбло». Госсекретарь был уверен, что такого рода ситуации необходимо разрешать только мирным путем. Но у Картера на носу были выборы (которые он проиграет Рональду Рейгану, в том числе из‑за последовавших событий), его рейтинг падал, и проведение молниеносной специальной операции казалось блистательным выходом — показать технические мощь и превосходство США Ирану и всему миру, показательно наказать террористов фактически в прямом эфире, вернуть американских граждан на родину.
Операцию назвали «Орлиный коготь». План был такой: доставить в Иран спецназовцев на вертолетах в сопровождении самолетов-штурмовиков и заправщиков, высадить десантников в пустыне, чтобы затем они на машинах добрались до Тегерана, зачистили локацию и вывезли заложников на заброшенный аэродром неподалеку от города. Аэродром параллельно должна была захватить вторая группа спецназа. После встречи группы эвакуировались бы на секретную базу США в Египте, и уже оттуда освобожденные дипломаты отправились бы домой. Звучит как сценарий блокбастера. Казалось бы, что могло пойти не так?
В ночь с 24 на 25 апреля 1980 года с американского авианосца в Персидском заливе в воздух поднялись восемь вертолетов, а также сопровождавшие их штурмовики и заправщики. Один из вертолетов, предположительно из‑за поломки лопасти, сразу рухнул в воду. Еще один заблудился в начавшейся уже над сушей песчаной буре и повернул назад. В результате до первой временной базы добрались шесть вертушек. Для успешного выполнения миссии нужно было хотя бы четыре — и операция продолжилась. Вот только ни о какой секретности речи больше быть не могло — выбранный в качестве промежуточной базы заброшенный британский аэродром находился вблизи оживленного шоссе, американские самолеты и вертолеты отлично просматривались.
Дальше обнаружилось, что у одного из вертолетов проблемы с гидравликой. Еще один при проведении дозаправки врезался в самолет-заправщик, обе машины загорелись и в пожаре погибло восемь членов экипажа. И всё — после такого невероятного фиаско, не менее киношного, чем сам план спецоперации, администрация Картера приказала военным отменить миссию и покинуть территорию Ирана.
Спецназовцы так и бросили в пустыне оставшиеся вертолеты (позднее машины забрала себе иранская армия), тела погибших и «всю секретную документацию по проведению операции и книги радиокодов». Заложников освободили и эвакуировали спустя почти год, в январе 1981 года, в результате переговоров. А в ноябре 1980-го на президентских выборах Америка проголосовала за республиканца, экс-губернатора штата Калифорния Рональда Рейгана, в надежде, что он не будет принимать столь эмоциональных решений, как его предшественник.
Как‑то Андерсон услышала по радио арию из оперы Жюля Массне «Сид» — знаменитую молитву «O souverain, ô juge, ô père» — и подумала, что в Америке герой Массне обращался бы не к государю, но к Супермену. Нет в американском поп-культуре более могущественного героя и образа, аккумулирующего идею силы, превосходства, прогрессивности.
Вместе с тем Андерсон, как и вся нация, только что стала свидетельницей поражения риторики избранности и непобедимости США — вышеописанные события в Тегеране принесли американцам сплошное разочарование. Оказалось, что Супермен не прилетит и никого не спасет. Позднее в интервью GRITtv художница вспоминала: «„O Superman“ был написан в момент великого „техно-унижения“ [Америки]… Люди поняли: „О боже, технологии нас не спасут, так называемые великие технологии США просто рушатся и горят“».
В подобных мрачных размышлениях Андерсон и записала на гармонайзер один звук-слог: «Ха», — а затем сделала из него луп, пропустила через вокодер, скопировала дорожки и наложила одну на другую для имитации древнегреческого хора. Так родилось знаменитое «ха-ха-ха-ха-ха…», с которого начинается и вокруг которого постепенно распускается цветком киберпанка «O Superman».
В начале 1980-х судьба музыканта зависела от радио- и телеэфиров. Есть смешная легенда, что друг и коллега Андерсон, создатель и владелец независимого лейбла One Ten Records Боб Джордж попросил подругу замедлить и растянуть трек — мол, если его все-таки поставят на радио, его роялти будут выше.
Джордж и Андерсон получили от Национального фонда гуманитарных наук грант в 500 долларов и напечатали тысячу пластинок с песней. Затем Андерсон лично упаковала каждый диск и разослала запись по радиостанциям, A&R-отделам звукозаписывающих компаний, редакциям музыкальных изданий и т. п. Конечно же, никто и не подумал ставить такое в эфир. Никто, кроме британского диджея Джона Пила.
Есть несколько версий, как «O Superman» попала к Пилу, в числе прочего Джордж рассказывал, что принес британскому диджею свою книгу об американском панке и нью-вейве, а заодно приложил пластиночку. Так или иначе, «O Superman» прозвучала в эфире Би-би-си и вскоре ворвалась в чарт UK Singles. Warner Bros. незамедлительно предложили Андерсон контракт на восемь альбомов. Следующей весной, в апреле 1982-го, вышел ее дебютный сольник «Big Science».
«This is the time./And this is the record of the time», — декламирует Андерсон в открывающей альбом «From the Air». И это, в общем-то, отлично описывает предстоящие сорок минут. Это музыка времени и о времени, об одержимости Америки начала 1980-х научно-техническим прогрессом. Будто констатируя эту зачарованность американцев грядущим технологическим прорывом в 1985-м на экраны выйдет фильм «Назад в будущее», а до конца десятилетия — два его сиквела.
Многие из этих песен попали на пластинку прямиком из мультимедийного восьмичасового перформанса художницы «United States Live», где мелодии и декламации вроде «Walking and Falling» или «It Tango» были такими скетчами — на альбоме они превратились в самостоятельные песни. В целом же перформанс был попыткой собрать такой сюрреалистический коллаж, как и чем живет Америка на рубеже десятилетий. Среди номеров были и импровизационные, и спокен-ворд сессии, и, как сейчас это назвали бы, стендапы, и показы анимационных клипов, и много чего еще.
Записанный в собственной квартире «Big Science» стал своеобразным переносом этого шоу одной актрисы на пленку. Андерсон сама исполнила практически все инструментальные партии, эффекты, дополнительные звуки, вволю наигралась с вокодером, искажая свой голос, превращая его в роботизированный, — буквально ex machina.
Парадоксально, но из сегодняшнего дня «Big Science» не выглядит и не звучит анахронизмом. Даже напротив: время саккумулировало новые смыслы поверх тех, что заложила сама Андерсон. Так, она рассказывала, что когда исполняла «O Superman» в 2001 году, впервые после 11 сентября, то на строчках «Here come the planes,/They’re American planes, made in America, /Smoking or non-smoking?» аудитория замолкла. Вот уж действительно, record of the time.
«Big Science» уже в момент выхода стал альбомом одновременно и о конкретном времени, и вневременным. Потому что то чувство, что вдохновило Андерсон на создание «O Superman», вот это «Супермен не прилетит и никого не спасет», это ощущение разочарования и беспомощности, растерянности, осознание трагичности и поломанности мира, оно, конечно, супертемпорально. А вот на вопрос, как мир починить, ответа нет, увы, ни у Андерсон, ни у науки.
