— Откуда у тебя никнейм?
— За этим никнеймом нет особой истории и смысла. Я создавал проект, и в голове крутилось слово «Индия». Я понимал, что это звучит и хорошо смотрится в текстовом виде — и нужно добавить приставку. «By Индия» прикольно выглядит — как название какого‑то бренда.
— Когда ты его придумал?
— Летом 2019 года, когда создавал паблик. По сути, это было название паблика.
— Когда ты начал заниматься музыкой?
— С 2016 года. Сначала делал биты, потом, три года спустя, я купил себе микрофон и звуковую карту и начал делать треки. Тогда началась моя история как исполнителя.
— Что тебя привело к музыке?
— В детстве я слушал рэп: каких‑то банальных персонажей вроде 50 Cent или Эминема. Мне всегда нравился этот вайб, я кайфовал от него. В 2016 году я узнал о YungRussia (рэп-комьюнити, из которого вышли Pharaoh, Boulevard Depo, Thomas Mraz и другие нынешние звезды жанра. — Прим. ред.): меня это очень сильно вдохновило — нравилось, что там были не только рэперы, но и битмейкеры и дизайнеры. Мне захотелось делать так же: писать музыку, биты — делать всю эту тему. Даже не рэповать: быть в капюшоне, когда тебя никто не знает, но твоя музыка повсюду.
— Сегодня пять лет, как нет YungRussia (разговор состоялся 23 ноября. — Прим. ред.). Как считаешь, какое влияние она оказала на нашу сцену?
— Они просто освежили ее. У них это отражалось даже в названиях проектов — трек «Fresh Soft», например. Это новая волна, которая накрыла Россию и до сих пор накрывает. Куча артистов из YungRussia сейчас в топе — это показывает влияние. После них появилось много имен, возможностей — появились артисты вроде меня, которые вдохновились ими.
Сейчас многие из них не столь известны в медийной сфере, но в андеграунде многие скажут тебе, что YungRussia — весомый объект в российской музыке.
— Кто самый недооцененный из YungRussia?
— Glebasta Spal, 100%. Это вообще без шансов. И в принципе весь Dopeclvb (уфимское объединение, входившее в состав YungRussia и давшее миру Basic Boy, i61 и Thomas Mraz. — Прим. ред.) — самый недооцененный гэнг, на мой взгляд. Помню, как ехал куда‑то, слушал один из их альбомов и думал: как круто, что я знаю эту музыку — и никто больше. Ну в моем кругу.
Это была андеграундная, нишевая музыка, но реально крутая. Даже если сейчас ее послушать, она и сейчас такая — сохранила свой вайб.
— У тебя нет ощущения, что многие участники Dopeclvb недополучили признания и популярности, которую заслуживали?
— Конечно. Но, думаю, многое и от них зависело в этом вопросе. Тут можно рассуждать: было бы это, было бы то. Что есть, то есть.
— Ты говоришь, что в твоем кругу не слушали музыку вроде Dopeclvb. А что слушали?
— Не совсем, я не очень точно выразился. У меня были друзья, которые слушали. Я имел в виду больше одноклассников, дальних знакомых, которые не особо шарили в этом.
Что слушали в школьные годы? Мои друзья — то же, что и я. Сверстники — по-разному. Но на рэпе мало кто был в те годы. Кстати, со временем их стало больше, потому что рэп популяризировался.
— Я на Genius прочитал, что ты из Сочи. Как там с рэпом?
— Ничего не было громкого — в какой‑то момент начались тусовки, стали иногда приезжать артисты с концертами и клаб-шоу, чего не было никогда. Это, наверное, все: жесткого движа, как в других городах, не было. Краснодар, Екб, Питер, Уфа — там было круче. У нас — засуха. Максимум — тусовки и локальные рэперы, которые читали для своих друзей.
— Кажется, ты первый музыкант из Сочи, с кем я общаюсь. Забавно, что в соседнем Краснодаре было много движухи — PLC, Amchi, Big Music, Slovo. А у вас — ничего. Интересно, почему так?
— Ну вот так вот. (Смеется.) У нас курортный город. В нашем менталитете не заложена вся эта движуха с культурными явлениями — поэтому все довольно тускло.
Я не особо рефлексирую в духе: вот, в моем городе должно быть много рэперов, художников и так далее. Думаю, все должно само двигаться. Но могу сказать, что в 2021 году движуха потихоньку развивается — в город приехало много людей на постоянку, не просто отдохнуть. Будет круто, станет намного интереснее здесь жить.
— Ты любишь свой город?
— Да, это мой дом, я здесь родился. Как можно не любить свой дом? Тут есть минусы и плюсы, но дом есть дом.
— Ты говорил, что культурные явления не заложены в местном менталитете. Расскажи, в чем прикол менталитета?
— Слушай, Сочи находится рядом с Кавказом, поэтому здесь проживает много кавказских национальностей. По сути дела, этот менталитет и распространяется в большей части населения города. Современная культура в этот менталитет не особо вписывается.
На самом деле я не очень много размышлял на эту тему — я это чувствовал чисто по ощущениям. Но мне кажется, что все будет меняться.
— При этом я сам езжу часто в Сочи и вижу, как там все резко меняется в последние годы: особенно после Олимпиады. Вливаются деньги, Сочи становится южной столицей России. Как это чувствуется изнутри?
— Сильно чувствуется. Здесь улучшилась инфраструктура, город стал лучше выглядеть, часто проводят фестивали — в Олимпийском парке, на Красной Поляне.
Сочи становится большим городом — это точно. По крайней мере, по количеству людей, которые приезжают сюда. Ты выходишь в город и чувствуешь, что их стало намного больше.
— Нет ревностного отношения в духе «вот, понаехали»? Не чувствуется среди местных?
— У меня такого нет. У местных, особенно у взрослых, 100% есть. Это еще с Олимпиады началось: вот, работы нет, приезжие все забрали, что нам теперь делать? Из‑за этого происходил у людей rage, так скажем.
— Мне рассказывали, что местные в Сочи живут по принципу: любой ценой урвать как можно больше денег в сезон, чтобы потом на них чиллить в несезон?
— Есть такое. Летом появляется куча бизнесов. Цены взлетели из‑за того, что сейчас границы закрыты и все едут отдыхать в Сочи. Люди жестко отрываются летом в сфере предпринимательства.
— Не собираешься в Москву перебираться?
— Да, но точно не на постоянку. На несколько месяцев. Я в этом году закончил универ — по сути дела, здесь делать нечего. Думал поехать пожить, развеяться. Тем более почти все мои друзья живут в Москве. На самом деле у меня есть выбор между Питером и Москвой, потому что Питер мне тоже очень нравится — там для меня реально кайф. А Москва — это друзья и коннекты.
— На кого учился?
— Экономика. Это мой профиль, по сути. Математика и обществознание — два предмета, которые я мог бы сдать на ЕГЭ. Поэтому и пошел в эту сферу.
— Давай о творчестве. Помнишь момент, когда написал первый трек?
— Да. Мне было 18 — я бы не сказал, что это полноценная песня. Я взял грустный, понятное дело, бит и что‑то начитал. Мне реально было тогда грустно — девчонка меня отвергла. Исходя из этого вайба я написал что‑то меланхоличное. У меня до сих пор на ноутбуке лежит этот проект.
— Полегчало тогда?
— (Смеется.) Блин, я не помню! Но я понял тогда, что такие ситуации — неплохой двигатель для творчества. Со временем я больше в этом убеждался.
— Ты часто грустишь?
— Последние года полтора не так часто, но все равно есть моменты, когда ты остаешься один на один с собой, задумываешься о чем‑то, и оно само на тебя нахлынивает.
Мне кажется, что в грусти есть своя польза. Ты больше начинаешь анализировать себя и свою жизнь — и в конце концов к чему-то приходишь. В конце темного тоннеля всегда есть свет.
— Справедливо. Что тебя заставляет грустить?
— Я думаю, каких‑то конкретных факторов нет. Как всегда говорила моя мама: «Что ты грустишь? У тебя все нормально, учишься в универе, еда есть, все есть». С одной стороны, ее можно понять. С другой стороны, есть же разные ситуации.
На самом деле, из‑за чего я грущу-то? Сейчас вот я посмотрел в окно, а там осенняя погода…
— У вас тоже осень?
— Да. Все опадает, деревья лысые. На самом деле не могу сказать, что конкретно меня вводит в грусть. Бывают ситуации, жизненные моменты: кто‑то тебе что‑то сказал, ты кому‑то что‑то сказал — все накапливается, и ты начинаешь углубляться в себя. Но я не скажу, что это моя проблема, — это жизненный путь, и все эти состояния — часть пути.
— Я узнал о тебе из «Рифм и панчей», которые тебя активно продвигали. Как они на тебя вышли?
— В апреле 2020-го мне в группу с 500 подписчиками написал Михаил Паньшин — и предложил поработать. Я согласился. Это было реальное предложение: он позвонил, мы пообщались по телефону, и я понял, что можно что‑то сделать.
— Несколько твоих треков попали в чарты. Как ощущения?
— Прослушивания идут, но на моей реальной жизни это пока не отражается. Мне много друзей рассказывали, как они шли по улицам и из тачек играли мои треки. А я никогда еще не слышал своих треков из тачек!
В общем, ничего особо не поменялось. Понятное дело, стал больше зарабатывать — и все. Правда, в 2022 году у нас планируются первые концерты: я думаю, что это будет прикольной историей, когда я смогу сказать, что моя жизнь поменялась.
— У тебя вообще пока концертов не было?
— Не было. Только одно клаб-шоу в Сочи: мои друзья делали вечеринку и позвали выступить. Там было порядка 150–200 человек. Это первый раз, когда люди пришли послушать целенаправленно меня. Я почувствовал этот эффект, когда ты поешь песню и слышишь, как люди тебе подпевают. Это было круто!
— Какие ощущения у тебя были в тот момент?
— Сначала волнение, необычное ощущение. Но стоило начать первый трек, я почувствовал энергию — и был в эйфории. Думаю, те, кто присутствовал на этой вечеринке, не дадут соврать, что было кайфово.
— Ты уже прикинул, сколько денег заберешь за роялти в этом квартале?
— Честно говоря, не знаю пока. Скорее всего, точно отложу. Может, куплю пару шмоток и оставлю на ход ноги.
— Ты помнишь момент, когда ты написал «Люби меня так»?
— Я долго записывал ее, пробовал по-разному и в какой‑то момент спел припев и почувствовал, что я попал. Стоит сказать, что я все сам делаю: пишу музыку, записываю, свожу. Когда я начал сводить эту песню, я понял, что первоначальный бит ей не подходит, и переписал ее с нуля.
Я написал ее в конце июня — и долго не хотел дропать. Но потом все-таки решил выложить кусочек в тикток, захотелось затестить. Потихоньку он начал форситься — так и взлетел.
— У тебя есть строчка «Я вообще преступник, так себе человек». О чем она?
— Знаешь, женщины любят обижаться на мужчин за разные поступки. Тут метафора: я для тебя настолько плохой. Что‑то такое имел в виду. У меня часто неосознанно вылетают строчки, смысл которых я понимаю уже потом.
— Когда речь идет о любовной лирике, твои песни чаще посвящены конкретному человеку или абстрактному образу?
— Иногда конкретным, иногда абстрактным. Иногда сюжеты я беру из жизни знакомых — это вдохновляет. Нет одного человека, про которого я все пишу.
— Твой альбом называется «R’n’B в твоей комнате». Генеральная идея — подчеркнуть камерность?
— Да. Основной концепт альбома — то, что эта музыка для уединения. Это главная дорога, по которой я шел, записывая этот альбом.
— Мне еще показалось, что ты слово R’n’B намеренно подчеркнул — что это не поп-музыка, а R’n’B.
— Думаю, да. На самом деле сейчас тяжело себя приравнивать к определенному жанру. На альбоме есть R’n’B, рэп, эксперименты со звуком. Но вайб в основном ар-н-бишный: основа, стержень.
— Как ты думаешь, почему у русской R’n’B-волны так долго не получалось?
— Думаю, дело в аудитории. Видимо, такой звук ей не особо интересен. Порой я думаю о всяких таких вещах, смотрю на западную музыку, популярную здесь, — и понимаю, что западные R’n’B, соул, медленная музыка не особо востребованы у нас в России. Соответственно, если делать ее на русском, то она тоже не будет залетать.
Допустим, когда в 2016 году началась эта движуха и Thomas Mraz выпустил свой микстейп (имеется в виду микстейп «May 13». — Прим. ред.), у всех были ожидания, что скоро R’n’B стрельнет, потому что аудитория была другая, она была не очень большой и более осознанной. Сейчас аудитория больше, но и слушает музыку она по принципу: нормас, качает на фоне.
Знаешь, я думаю, что все зависит от одного хита: когда будет написан хотя бы один большой хит в таком жанре, тогда все поменяется. Я не скажу, что я эксперт в этом всем — просто сужу по ощущениям.
— «Люби меня так» похож на такой хит.
— Не знаю. (Смеется).
— Ты не рефлексировал на эту тему: почему у тебя получилось залететь в чарты в отличие от многих твоих предшественников?
— Нет. Можно предположить, что во многом сыграл роль тикток. Возможно, потому что я еще новый, неизвестный артист. Это тоже играет роль: люди проявляют интерес.
— Как ты попал в программу Radar?
— Мне предложили на лейбле в нее вступить. Я уже слышал, что есть такой плейлист, интересная медийная история — тем более с таким крутым брендом, как Spotify. И я согласился, это кайф.
Круто, что у Spotify отдельная аудитория, обособленная от других платформ. По сути, моя музыка придет к новой аудитории — еще больше людей услышат мою музыку.