Евгений Федоров — о новом и всех старых альбомах Tequilajazzz

— Сразу бросается в глаза, что это самый короткий альбом группы Tequilajazzz со времен дебютного, «Стреляли?». Ты держал в уме пластиночный хронометраж?

— Все из‑за винила, мы этого не скрываем. Мы хотели делать винил и, соответственно, поставили для себя некие временные рамки. В связи с этим у нас появились ауттейки — мы их сбросили на полпути, потому что стало понятно, что они никак не входят в 42-минутную историю. Альбом устроен именно так, чтобы его первая сторона была с правильным концом, а вторая начиналась с определенной песни. И потом недлинный альбом — это классно.

— К тому же ради двойных LP приходится часто вставать с места, чтобы менять стороны.

— И это дорогая штука в производстве. Двойная цена и серьезный груз для потенциального покупателя. Поэтому ну его на фиг, мы лучше ауттейки следующим альбомом выпустим.

— А их много?

— Тех, которые уже записаны, но в альбом не вошли, штуки две точно. И что‑то осталось в эскизах — как раз то, что мы сбросили на полпути. Мы самая безответственная группа на свете: вместо того чтобы готовиться к презентации своего нового альбома, мы уже работаем над следующей пластинкой.

— Вообще сейчас ведь, по сути, двумя способами музыку слушают: либо стриминг, либо винил.

— Я буду честен: продавать пластинки — это единственная возможность хоть как‑то окупить альбом. Стриминги не приносят ничего, а винил все-таки продается.

— А заводы по печати пластинок, как по всему миру времен пандемии, не стоят?

— Нам повезло — нам уступила группа «Алиса» свою очередь на одном из заводов. В очередной раз нас «Алиса» спасает, как это ни странно. (Подробнее об этом ниже — в рассказе Федорова об альбоме «Стреляли?». — Прим. ред.) Поэтому у нас это довольно быстро произойдет, а вообще, да, заводы забиты заказами, и очень долго надо ждать [выпуска пластинки].

— Я знаю, что вы себе назначили дедлайн — дату выхода нового альбома, — не имея для него песен. Это же тоже прямо как во времена «Стреляли?», когда вам поставили дедлайн — дату первого концерта в клубе «Там-Там».

— Ну да, просто назначили и очень легко к этому относились. Мы нарочито играли концерты со старым материалом — углублялись то в «Вирус», то в «Целлулоид», то вообще в «Стреляли?». Исполняли разные альбомы, эксплуатировали нашу собственную классику как могли. Вы хотели классику, уважаемая аудитория? Вот вам ее! Ну играли-играли, и в какой‑то момент песни вдруг стали сочиняться — при уже назначенном дедлайне. Надо сказать, что альбом не висел никаким дамокловым мечом, потому что мы почему‑то были уверены: вот сейчас начнется весна — и мы все придумаем и запишем. Так и произошло.

Ничего этого не было: просто пришел март, пошли первые весенние лучи, я вышел из ковидной больницы. Где‑то в конце марта мы вдруг как начали все это сочинять — и к концу мая все записали. То есть это была самая стремительная пластинка в нашей истории. Все происходило стремительно и очень легко — настолько легко, что мне не то чтобы все равно, что про эту пластинку скажут, но в принципе все равно. Если похвалят и услышат, какие эмоции и мысли туда заложены, мне будет очень приятно. Поругают — мне все равно.

— А обычно не все равно?

— Ну, обычно идет какая‑то тяжелая работа, ты живешь этим, болеешь. Не могу сказать, что этой пластинкой мы болели. А если болели, то в легкой форме. Веселье и радость при записи присутствовали все время. Что не отменяет ценности этой работы абсолютно: легко — это не значит спустя рукава, отнюдь. Просто мы не успели насытить этот альбом какими‑то собственными проблемами и какими‑то, не знаю, последними надеждами утопающих.

Вот эта пресловутая ответственность, которая могла бы ему сопутствовать, типа, ну как же, как же, первый электрический альбом за столько лет, какая ответственность, ай-ай-ай — ничего этого мы не ощущали. Просто пластинка, которую мы записали вот сейчас: будучи в хорошей форме, проехав, несмотря ни на что, кучу гастролей, включая акустические, подпольные концерты, которые мы осуществляли как дома, так и на всяких регатах.

— А до того, когда все пошло легко и стремительно, ответственность чувствовалась? Был личный или общественный прессинг по поводу того, что нового материала не было так давно?

— Я знал, что кто‑то его ждет, но так немного людей, которые на концертах кричат из зала «давай что‑нибудь новенькое!» — по-моему, так было один или два раза за последние пять или шесть лет. Обычно доминируют «Розенбом», «Кокаин», «Бляха-муха» и все такое. Понятно, конечно, что концерты — это про сиюминутные ожидания, но все должно родиться вовремя, и у нас произошло именно так. Начни мы раньше, начни мы вымучивать материал, потому что не было ничего новенького, ни к чему хорошему это бы не привело.

— Работа над акустическим альбомом «Небыло» — первым для нынешнего состава «Текилы»Евгений Федоров, Александр (Дусер) Воронов, Константин Чалых, Роман Шатохин. — в записи «Камней» как‑то помогла?

— При работе над той пластинкой мы учились друг друга слушать, привыкать к манере и нюансам игры друг друга. Как любая репетиция, как любая серьезная работа, как любой тур, в котором люди проверяются уже не на качество игры, а на способность вместе выживать в гостинице, в автобусе, в самолете, в поезде, — все эти вещи пригодились. Именно поэтому мы сейчас пришли абсолютно готовыми к пластинке. И неслучайно следующая пластинка уже в работе, потому что мы вошли в состояние, когда не группа собирается под альбом, а есть группа, и у нее раз — и появился альбом. Записали, идем дальше.

— На новом альбоме есть какие‑то мостики к предыдущим, записанным в прежних составах?

— Я вижу совершенно точную связь с альбомом «Вирус», как это ни странно. Конечно, все слышится совершенно иначе, но какие‑то настроения очень созвучны тому, что было громко и шумно продекларировано на «Вирусе». Просто какие‑то мысли о путях и развитии цивилизации — о том, в какой жопе мы все оказались.

— Ты три года назад говорил мне, что хочешь записать такую пластинку, как будто после «Вируса» не было «Целлулоида» и других альбомов. Это же не она?

— Ладно, давай я тебе расскажу.

Некоторое количество ауттейков плюс материал, который мы сочиняем прямо сейчас, войдут в следующую пластинку — это будет пластинка-холерик, за которой последует пластинка-меланхолик. В рамках этой трилогии найдется место тому, что я неосторожно декларировал тогда, и по мере выхода этих альбомов будет понятно, почему альбом называется «Камни». (Объясняет не для печати, действительно очень понятно. — Прим. ред.)

— Чем больше я слушаю «Камни», тем больше замечаю отсылок к звуку и идеям 1980-х: от совершенно вангелисовского «Intro» и обилия синтезаторов до вечных The Police. Ты с этим согласен?

— Мы старые люди, мы можем себе позволить звучать так, как было принято в нашей юности. Для меня странно, когда сегодняшние юноши 18–19 лет копируют музыку моей юности, а мы нормальные старперы и можем делать то, что делалось в начале 1980-х (смеется). Это, наверное, неизбежность. Эта музыка нас воспитала, и мы видим, как она до сих пор популярна: сейчас куда ни ткни, попадешь в группу, имитирующую звук восьмидесятых. Мне же сам бог велел: я начинал в 1979-м. Глупо это отрицать — от этого не избавиться никак, это как первый язык. Очень, кстати, прикольно, что ты сказал про вангелисовское вступление, знаешь почему?

— Почему?

— Мой приятель Рома делает всякие модульные синтезаторы. Сейчас он в Америке, а до этого жил в Японии и сделал там клон синтезатора Yamaha CS-80, который не выпускается уже лет 40. Называется «Deckard’s Dream» — в честь Декарда, главного героя «Бегущего по лезвию». Вангелис играл на этом инструменте в саундтреке «Блейдраннера», и на нем я и сыграл это вступление, а ты это услышал.

— Я периодически читаю у наших общих друзей в фейсбуке про какие‑то новые песни, которые ты написал в один присест, во время очередной регаты или круиза. Это новая практика?

— Случается в последние годы: ставишь себе творческое задание — и к вечеру пишешь песню. У Миши Козырева вот был день рождения. Подарка у меня нет, поэтому сказал, что к вечеру напишу песню — и написал. Это, во-первых, очень прикольное упражнение — подвигать пером лишний раз на заданную тему. Во-вторых, я достаточно много сочинял всякой заказной ерунды для фильмов, и это получалось довольно забавно.

— Не музыки? Песен со словами?

— Да, песен, включая блатняк и русский шансон. Но это были постмодернистские высказывания: ничего своего — ни аккорда, ни образа — там не было. Абсолютная стилизация — естественно, с фигой в кармане.

— Песня «Wishlist» с нового альбома не таким образом — у костра — родилась? Там в концовке звучит фрагмент ее смешной акустической версии — почти как когда‑то блатная «Пиратская» на том же «Стреляли?».

— Нет, просто мы все наши песни проверяем босановой — и, как правило, получается. Андрюха (Андрей Алякринский — серийный звукорежиссер Tequilajazzz и обладатель лучших ушей в русском роке. — Прим. ред.) так пошутил: услышал кусочек — и оставил его.

— Пандемия на творчество как‑то повлияла?

— Влияло, конечно, отсутствие концертов и то, что в первые полгода пандемии, когда были закрыты школы и детские садики, дети были дома всю дорогу: никуда было с ними не пойти, потому что детские площадки были обмотаны полицейской лентой. Все время были вместе, поэтому ни о какой музыке, ни о каких новых песнях речи быть не могло — ты работаешь папой с утра до вечера. По этой причине мы просто уехали в деревню и полгода где‑то жили там: с колодцем, с коромыслом, с топором и с дровами, с удобствами на улице — полный набор. И никакой музыки там не сочинялось абсолютно.

И не то чтобы мы старались сделать так, но по этой пластинке видно, что очень хочется свежего воздуха. Это попытка бегства от затхлости пространств, в которые нас всех загнала вся эта история. Мы записали альбом, как будто не было и нет этой пандемии, и он, мне кажется, похож на какой‑нибудь опен-эйр — причем не фестивальный, а наш, персональный. Единственное, что во время пандемии было хорошего, — это время на воздухе: в деревне и во всевозможных бегствах на всякие регаты. Нас это просто спасло, потому что концерты были запрещены, все было запрещено, а спортивные состязания без зрителей были разрешены. А яхтинг — это спортивное состязание без зрителей!

«У нас была концертная программа, которую необходимо было иметь для того, чтобы выступать в „Там-Таме“Культовый петербургский клуб начала девяностых, открытый Севой Гаккелем из „Аквариума“. Закрылся в 1996 году. Поколение „Там-Тама“ в том или ином виде стало основой для рока девяностых — нулевых: от „Короля и шута“ до Tequilajazzz.. Программа была обкатана по клубам, и мы ее записали — быстро, за несколько дней, много времени нам бы не дал никто. Собирали аппаратуру по друзьям, втихаря возили с базы группы „Алиса“ какие‑то усилители от Кинчева. У Витьки Сологуба из группы „Странные игры“ я брал бас-гитару. Отличная современная пластинка — я бы не удивился, если бы Spotify мне это принес в качестве нового релиза какой‑то современной группы».

«Фиксация момента, документальное кино: 1990-е, Россия, Санкт-Петербург, холод, лед, бандитские тачки, война в Чечне. Я ходил все время мимо метро „Площадь Восстания“ домой, и на углу всегда стоял юноша, который продавал газету „Лимонка“. Я ее покупал, и многие тексты очень мощно вдохновляли: какие‑то вот эти романтические и — не разберешь — то ли ультралевые, то ли ультраправые тексты о борьбе за все хорошее против всего плохого. Заглавная песня „Вируса“, по сути, не то чтобы перефразирует общий смысл написанного в целой подшивке „Лимонки“, но близко к тому».

«После „Вируса“ записать песню „Зимнее солнце“ — это такой максимально панковский жест: развернуться на не знаю сколько градусов, не теряя при этом себя. Мы ничего не делали по заказу, а делали так, как нас перло — а тогда перло, и как‑то очень позитивно. Мы тогда называли эти песни виньетками, зарисовками — они все в разных стилях, это абсолютно эклектичная пластинка. Просто показалось интересным сделать пластинку одной группы так, как будто ее играют разные, не ограничивая себя в средствах вообще никак».

«Просто пластинка про любовь. Как выяснилось впоследствии, мы одновременно с Билли Корганом — я имею в виду „Adore“ — делали совершенно одинаковой направленности пластинки с похожими обложками. Мы решили записать лирический альбом, не стесняясь ничего: об отношениях мужчины и женщины, об одиночестве. Это была лабораторная работа по расширению своих технологических возможностей, подкрепленная общим состоянием влюбленности. Я, кстати, знаю многих людей, у которых это самая любимая пластинка Tequilajazzz».

«Мне самому он нравится больше всех наших альбомов. Мы до этого сделали не очень удачный заход в студию, записали какое‑то количество материала и просто убили его потом, потому что было совсем не то. А потом я съездил в альпинистскую экспедицию в горы и насмотрелся там всякого. Не могу сказать, что горюшка хлебнул, но было много разных историй — и радостных, и печальных. Я приехал немножко обновленным человеком, и как‑то быстро-быстро все пошло».

«Нормальная кризисная пластинка — то есть, судя по всему, кризис к тому моменту не прошел. У меня тогда был тяжелый персональный период. Но он прошел — и начался следующий, когда меня пробило на совершенно новую музыку. Как будто какая‑то пробка была выдавлена этим альбомом: кризис преодолен, пошли новые песни, новые импульсы, при работе над которыми прежний состав Tequilajazzz и сломался».

«Этот альбом я считаю номерным и абсолютно законно стоящим в ряду всех наших пластинок. Это никакой не unplugged, а абсолютно осмысленные песни, у которых только названия знакомые. Люди не узнают их очень часто — только по словам. Для меня пластинка „Небыло“ в каком‑то внутреннем рейтинге наших работ стоит где‑то рядышком с „Выше осени“. Это серьезная работа, которой мы посвятили огромное количество времени, сил — и тишины, из которой все это произрастало».