В истории музыки не так много песен, которым не повезло выйти в определенное время, из‑за чего они выглядели совершенно неуместно. Сейчас, когда практически все альбомы выходят в полночь по местному времени в назначенный день, довольно сложно представить, но дебютный альбом The Strokes выходил по миру в течение двух месяцев — сначала 30 июля в Австралии, в Японии — 22 августа, в Британии — 27 августа, а в родной для группы Америке он вышел на дисках 9 октября. Но так вышло, что на виниле американская копия «Is This It» вышла 11 сентября 2001 года — и на нем можно было услышать песню «New York City Cops», чей припев можно вольно перевести как «Нью-йоркские менты не так уж и умны».
В день большой американской трагедии, террористической атаки на две башни Всемирного торгового центра, такие строчки были более чем неуместны — и для диска их пришлось срочно заменить на незатейливую песню «When It Started». Американский рынок ждало еще одно неожиданное изменение: вместо обнаженной девушки в одной только черной перчатке покупатели альбома увидели нечто невразумительное — фото частиц в пузырьковой камере (ранее его можно было увидеть на обложке «Graffiti Bridge» Принса). С этой обложкой альбом мог выйти во всем мире. Причем это было решение не лейбла, а фронтмена The Strokes Джулиана Касабланкаса, который решил, что нашел кое‑что получше фотографии, ставшей одной из самых запоминающихся обложек нулевых.
The Strokes с самого начала шли против течения и все хотели делать по-своему — даже если это стоило им популярности, как это было со вторым вариантом обложки.
Продюсер дебютного альбома Гордон Рафаэль, напротив, решил, что запись звучала идеально. Действительно, по меркам вылизанной поп-музыки это была слишком грязная запись. В 2001 году на том же RCA выходили новые альбомы Сезарии Эворы, Натали Имбрульи и бойз-бендов Five и Westlife.
Надо сказать, что дело было не только в мейнстриме: музыки, подобной The Strokes — отчетливо ретроградной, нарочито простой, — практически не было. Даже третий, прорывной альбом The White Stripes «White Blood Cells» хоть и выйдет раньше, 3 июля, поначалу будет незаметным — и только благодаря синглам «Hotel Yorba» и «Fell In Love With A Girl», вышедшим в ноябре 2001-го и апреле 2002-го, они привлекут внимание прессы и слушателей. Музыка The Strokes напоминала, помимо прочего, о группах, игравших в клубе Max’s Kansas City, где выступали The Velvet Underground и Патти Смит, а Боб Марли разогревал Брюса Спрингстина. Журналист The Fader Эрик Дакер в своей статье о группе писал, что The Strokes позволяют своими концертами и своей музыкой перенестись куда‑то в начало (или конец) семидесятых.
Конечно, их очень легко было сравнить в первую очередь с музыкой той эпохи. Меланхоличны, как The Velvet Underground. Просты, как Ramones. Вдумчивы, как Television. Однако в клипе на песню «Someday», кажется, кроются совсем другие источники влияния — там участники The Strokes проводят время с Guided by Voices и теми участниками Velvet Revolver, что ранее были в Guns N’ Roses. The Strokes находились как раз где‑то между первыми и вторыми. От группы Боба Полларда они взяли грязный звук, страсть к въедливым мелодиям и желание все делать по своим правилам. От группы Акселя Роуза — энергетику, легкую неряшливость и любовь к соло. Последняя, правда, раскроется куда сильнее на третьем альбоме группы, «First Impressions on Earth». Все три группы были по-своему очень американскими, но The Strokes не просто переносили слушателя в Max’s Kansas City — они переносили его в Нью-Йорк.
Возможно, именно в этом и была причина, по которой The Strokes сначала стали популярными в Британии. Основатель лейбла Rough Trade Джефф Трэвис получил от менеджера The Strokes Райана Джентлза диск с всего тремя демо группы под общим названием «The Modern Age EP». Трэвис сообщил менеджеру, что немедленно готов подписать группу, а выпустить эти песни следует именно так, ничего в них не меняя. Скорее всего, Трэвису очень понравилась энергетика группы, которая после скитаний по студиям Нью-Йорка наконец нашла ту, где их записали на аналоговое оборудование и поместили всех в комнату одновременно, а не записывали по одиночке. Эта же энергия явно пришлась по душе редакции британского журнала NME — пиарщик Тим Виньон принес их мини-альбом за компанию с другой группой, The Music, на которую делал большие ставки.
The Strokes понравились NME так сильно, что за два года группа четырежды побывала на обложках издания — на одной из них нью-йоркцы в компании с Кайли Миноуг держат свои статуэтки NME Awards. Награда за альбом года досталась именно им — в этой номинации они обогнали даже «Kid A» Radiohead. По словам выпускающего редактора издания Джеймса Олдхэма, в 2001 году журналистам банально было не о чем писать — популярный ню-метал в лице Limp Bizkit и Korn им попросту не нравился, а современные британские группы вроде Starsailor и Travis казались приятными, но скучными. The Strokes, выходцы из хороших семей, энергично певшие о том, как им неинтересно жить, оказались как нельзя кстати.
Отец Джулиана Касабланкаса Джон Касабланкас основал модельное агентство Elite в 1972 году — и открыл миру, помимо прочих, Жизель Бундхен. Касабланкас-младший еще в подростковом возрасте посещал день рождения Иванки Трамп — поэтому когда в «Someday» он поет об ушедших хороших днях, это даже не кажется преувеличением.
Лишенный знака вопроса только из эстетических соображений, «И это все» умело сочетает в себе как воспоминания обо всех вечеринках завтрашнего дня, так и предвкушение чего‑то предстоящего. Пока Касабланкас поет о некоем обобщенном прошлом, группа явно смотрит куда‑то в сторону будущего — не в смысле изобретательности, конечно, или нового звука, а в плане настроения, полного надежды и бодрости. Гитары здесь предельно оптимистичны, а Фабрицио Моретти на барабанах и правда напоминает «гориллу под кокаином»: с ней его сравнивал Касабланкас.
Все это было художественным решением — в вышедшей четыре года назад книге-летописи нью-йоркского рока нулевых «Meet Me in the Bathroom» все вспоминают, как в процессе записи «Is This It» Касабланкас добивался от продюсера Гордона Рафаэля нужного звука, описывая его максимально немузыкальными терминами. Если вслушаться в «Is This It» еще внимательнее, это можно в нем найти: например, в «Soma» тарелочки звенят, слегка оглушая, а малый барабан попросту озадачивает слушателя непривычным булькающим звуком. Рафаэлю тут часто удавалось добиться от The Strokes плотного звука, который еще чуть-чуть и превратился бы в неразборчивую кашу. По большей части «Is This It» несется, предчувствуя лихую скорость нового мира, в котором мы все окажемся после 11 сентября.
Нью-Йорк The Strokes был родом из девяностых, который, если верить той же «Meet Me in the Bathroom», местами не сильно отличался от Нью-Йорка классического Скорсезе, например «Таксиста». До джентрификации города оставалось еще несколько лет — и музыка The Strokes очень хорошо отражала настроение его скрытой за фасадом стороны. При этом Касабланкас, конечно, смотрит не только назад, но и кое‑что предвосхищает, когда поет в «Alone, Together»: «The world is over but I don’t care ‘cause/I am with you» («Мир кончился, но мне плевать, поскольку/Я с тобой»). Своим стремлением уйти в музыке куда‑то назад The Strokes открывают новую волну гараж-ревайвла, а на гастролях в Лондоне к ним подбегают молодые Пит Доэрти и Карл Барат, увидевшие в музыке нью-йоркцев то, куда должна стремиться их группа The Libertines.
Альбом при культовом статусе не стал популярным — RCA продали меньше миллиона его копий. The Strokes, конечно, не повторили историю The Velvet Underground, на первом концерте которых, по легенде, было немного людей, но каждый собрал группу. Однако последователи The Strokes во многом их превзошли. The White Stripes быстро стали одной из главных рок-групп мира, Franz Ferdinand и The Killers продавались куда лучше, а слушатели ждали от нью-йоркцев новый «Is This It». В итоге второй их альбом «Room on Fire» критиковали за то, что он слишком похож на дебют, а «First Impressions on Earth» — за то, что он совсем не похож. Однако на втором альбоме остальные музыканты внесли куда больший вклад в песни, а третий и до сих пор поражает открытой любовью группы к хард-року. «Angles», четвертый альбом, музыкантам было довольно сложно записывать — и это отразилось на его качестве, несмотря на прекрасные песни. Пятый, «Comedown Machine», казался слишком блеклым — но это история не о том, как группа стала все менее интересной с годами.
Во всех вдумчивых материалах о The Strokes и книге «Meet Me in the Bathroom» делается упор на то, что это группа, которая не ожидала такого резкого взлета — и потому легко потеряла какие бы то ни было амбиции, оказавшись на вершине. Это было верно до последнего времени: с выходом шестого альбома группы, «The New Abnormal», все изменилось. Участники The Strokes снова были готовы давать интервью, а Касабланкас, долгое время известный тем, что вживую его голос уступал записям, поработал над своим вокалом. Вышедший в апреле, во время всеобщего карантина, он и правда хорошо подходил новому времени и своим рассказом о новой аномальности, к которой нам так легко привыкнуть. Учитывая, что за этот превосходный альбом The Strokes наконец получили «Грэмми», а также готовятся к масштабному туру, который когда‑нибудь все-таки случится, можно сказать, что они на этот раз взяли реванш. Другой их альбом, полный идеальных песен, снова вышел будто бы невовремя — но на этот раз их услышало куда больше людей. Нет, это далеко не все: кажется, проклятие их дебюта наконец ослабило свою хватку.
