30 лучших альбомов года

Опрос «Афиши» проводился в два этапа. Сначала коллективом редакторов и авторов сайта был составлен лонг-лист из 97 альбомов, записанных в 2015 году. Далее каждому участнику опроса предлагалось поставить каждой записи оценку от 1 балла до 10. В случае если респондент не слышал альбома или не запомнил его, ставилась оценка 0. Далее редакция «Афиши» рассчитала итоги.

Андрей Алгоритмик, Татьяна Андрианова (радио Follow.Me), Борис Барабанов («Коммерсант»), София Беженуца (Motherland), Георгий Биргер, Яна Блиндер, Денис Бояринов (Colta.ru), Тагир Вагапов, Никита Величко, Илья Воронин (Mixmag.io), Лев Ганкин, Миша Гелейн (радио Follow.Me), Александр Горбачев, Евгений Горбунов (Glintshake, Interchain), Надежда Грицкевич («Наадя»), Алексей Девянин (Pixelord), Максим Динкевич, Алексей Доронин (Mana Island), Андрей Зайлер, Илья Зинин, Степан Казарьян, Юрий Катовский, Александр Кондуков (Rolling Stone), Дмитрий Куркин (Zvuki.ru), Анна Кутц и Иван Афанасьев (Love Cult), Глеб Лисичкин, Артем Макарский, Руслан Муннибаев, Андрей Никитин, Николай Овчинников, Влад Паршин (Motorama), Федор Переверзев (Moa Pillar) Николай Редькин, Савва Розанов («Синекдоха Монток»), Сергей Сабуров, Феликс Сандалов, Олег Соболев, Иван Сорокин, Максим Степаков (Motherland), Сергей Степанов, Даниил Трабун, Катя Шилоносова (NV, Glintshake)

Продюсер и диджей, много лет выпускавший на лейбле Night Slugs басовитый хаус с заскоками на территории грайма и техно, ко второму альбому выполняет драматичный поворот от пост-постдабстепа чуть ли не к постпанку, при этом — довольно уязвимому и интимному. И словно устав от клубного темпа и жесткого ритма, решается открыть свою чувствительную и эмоциональную сторону. На «Dream a Garden» Jam City обретает голос — и не только в том смысле, что впервые подходит к микрофону. Ситуация, когда посреди танцпола в разгар ночи человек вдруг хочет разговора о планете, на которой мы живем, о капитализме и обществе потребления, а также о том, почему это всех касается, вряд ли может считаться рядовой. Но это именно она. Равнодушные пожмут плечами, друзья встревожатся — Jam City действительно приходит к парадоксальным выводам. Неожиданно политизировавшись, он, тем не менее, не видит перспектив в ответе насилием на насилие. И вообще ведет себя как идеалист. Много ли вы знаете альбомов, которые поменяли мир? Вот и «Dream a Garden», скорее всего, не из таких. Но попытка порой ценнее результата.

Кирилл Иванов и Илья Барамия остаются вдвоем и снова меняют парадигму: на место дилетантского рока приходит умная лаконичная электроника, движимая живым басом и обогащенная женскими вокализами; полиморфные песни, в которых поэтический речитатив уживается с мелодическими хуками. В каком-то смысле результирующий альбом «СБПЧ»: тут и инфантилизм, и любовь до гроба; и выходные танцы и высокая болезнь; и петербургский текст, и цитаты из Библии. К тому же, самая взрослая запись группы, что и логично: «СБПЧ» теперь по-настоящему большие.

Одна из самых неоднозначных поп-певиц текущего момента Майли Сайрус после года обещаний внезапно и бесплатно выпустила огромный — 24 трека — альбом в компании чудаков-изобретателей из The Flaming Lips с привлечением других, не менее занятых людей вроде Ариэля Пинка или группы Phantogram. Сайрус первой же строчкой признается в употреблении наркотиков и на протяжении четырех минут хрипит под обезображенный психоделией трэп примерно о том же. Однако, дальше начинается самое интересное. Это уже не бодрые чирлидерские проигрыши и не плач Ярославны на железном шаре. Бывшая поп-старлетка аккуратно и без вызова поет о космосе и все той же несчастной любви, но уже без прикрас и с матерком. Майли Сайрус будто бы вняла призывам Шинейд О’Коннор не продаваться и не поддаваться, сделала шаг вбок и обнаружила в себе большую поп-певицу.

Альбом «В тираж» издан на виниле столичным лейблом «ГОСТ Звук». Неизвестно, был ли в этом какой-то специальный замысел лейбла, либо самого автора музыки, старающегося держаться не на виду, но тем, кто привык слушать музыку «в цифре», не помогут ни Apple Music, ни «Яндекс.Музыка». Чего уж там говорить, если пасует даже «ВКонтакте» со всем многообразием его музыкального контента. Даже на Soundcloud «ГОСТ Звука» релиз залит «под замком» (а здесь опубликован благодаря небольшим техническим хитростям). Словом, вместо распространия записи впору говорить, напротив, о сокрытии. Скрывают же от нас гипнотический инструментальный хип-хоп с переливчатыми синтезаторами и спотыкающимся битом, выдержанный в атмосфере космической романтики и идеологически близкий работам, скажем, артистов лейбла Brainfeeder. «В тираж» звучит как ретро, но в то же время ничего не мешает называть его актуальным; он допускает разговоры о сходствах и параллелях, но при этом у его автора вполне узнаваемый почерк. В общем, мы имеем дело не просто с одним из наиболее тщательно скрываемых секретов русской электронной сцены уходящего года, но еще и с вполне неординарной музыкальной работой.

Деликатный неспешный ритм-н-блюз с, вероятно, не самым выдающимся, но тем не менее приятным вокалом Syd the Kid, который разнообразят гостевые появления рэп-героя момента Вика Менсы, старого знакомого Tyler, the Creator и настоящей соул-дивы Жанель Моне. Ярлык «альтернативное R’n’B» осточертел, но что поделать, пока не придумали ничего лучше, чтобы охарактеризовать более современно звучащие произведения этого жанра. Солирует в The Internet стриженная под ирокез Syd the Kid, единственная девушка в Odd Future, гомосексуалка, которая тусуется с парнями — темнокожими «братишками с района». Надо сказать, она всегда более чем скромно оценивала себя как сочинителя и исполнителя треков. И вообще всерьез осваивала не особо женскую профессию звукоинженера. Но к третьему альбому, и об этом можно говорить уверенно, Syd the Kid выросла в умелого сонграйтера. По законам жанра этим песням положено быть о любви. Но о любви можно спеть так пошло, что нормальный человек сгорит от стыда; а можно так натурально, словно это не поп-песня, а просто не очень трезвый и потому откровенный разговор с кем-то из хороших знакомых. «Ego Death» с сентенциями в духе «we don’t fight, we just fuck» — это как раз второй случай.

Кэрри, мать музыканта, оставила семью, когда Суфьяну был год. Чуть позже она вышла замуж за Лоуэлла Брамса — их брак продлился всего пять лет, но три раза маленький Стивенс приезжал к ним на лето. Потом было много всего, но с матерью они практически не общались — и те три лета стали для него главными воспоминаниями о ней. После ее окончательного исчезновения Суфьян вогнал себя в первое не без помощи второго и, видимо, был на волоске от того, чтобы впасть в третье. Теперь он поет обо всем этом, смешивая детские воспоминания с болью утраты, отвлеченные строчки про конец отношений и мастурбацию с признаниями о суицидальных мыслях, невозможность отпустить с принятием того, что у этой жизни есть круговорот. И все это — повторяя строчки и мысли, вспоминая географию детства и библиотеку молодости, но постоянно возвращаясь, возвращаясь, возвращаясь. К мыслям о том, что нужно было общаться с матерью чаще, к сожалению по поводу того, что этого не делал — но не только: в каком-то смысле, еще и к своему детству (впрочем, то, что Стивенс все еще похож на Маленького Принца, не перестает удивлять), и к корням.

В этом году уже выходила подобная терапевтическая пластинка, обнажавшая в музыканте человеческое — «Vulnicura» Бьорк говорила о куда меньшей, но не менее болезненной потере. Главное же отличие в том, что случай Суфьяна — это слишком человеческое: здесь меньше метафор и все говорится практически в лоб; перечитывая тексты этих песен, иногда практически невозможно удержаться от замирания сердца и неимоверной грусти.

«Carrie and Lowell» все-таки дарит свет — Суфьян приходит к тому, что жизнь продолжается и ушедшие воплощаются в других; так, по ходу дела, он упоминает дочку своего брата, находя, видимо, в ней утешение. Но все-таки это альбом и очень страшный — о том, что смерть перечеркивает любую возможность сослагательного наклонения: ты мог бы, но ты не сделал. Видимо, всем нам необходимо было пережить новую искренность, новых тихих, новую интимность — отголоски всего этого при желании (но у автора текста его почти нет) можно найти в альбоме, который возвращает нас к чему-то вечному. В мире, где правят балом современные последователи Джойса и Гомера, должен оставаться и свой Китс. Сам Стивенс говорит, что в последнюю очередь хотел бы быть сейчас новатором — он просто поет о себе. Возможно, не каждый, сталкивавшийся с потерей, почувствует то же, что и он — но если это произойдет, то это будет ваш любимый альбом.

Когда ее дебютный альбом услышал лидер Dirty Projectors Дэвид Лонгстрет, то он бросил колледж — потому что когда у твоих ровесников выходят такие альбомы, нужно действовать, а не учиться. Теперь он помог Ньюсом с оркестровой аранжировкой одного из треков — и об этом, в сущности, весь «Divers»; о том, как замыкается разрушительный круг времени. Сама певица говорит о том, что за всю свою карьеру приблизилась к понятию концептуального альбома только сейчас, — и это очень заметно. Пространство и время, город и деревня, птицы и люди, любовь и смерть: на «Divers» не очень много тем, но они проговариваются заново, раскрываясь с разных сторон, причем не всегда очевидных.

Ньюсом говорит о том, что эта работа во многом получалась у нее сама собой — и в это довольно сложно поверить. «Divers» полон многоуровневых хитростей — от закольцованной структуры альбома (последнее слово, оборвавшись, продолжается начальной строчкой первой песни) до фокуса с порядком тональностей каждой песни, обыгрывающим название альбома. Он заставляет обратить на него все свое внимание — один журналист точно подметил, что в случае Ньюсом нельзя сказать «фоновое прослушивание». Когда у нее спросили, почему на этот раз ее нет на обложке альбома, она ответила, что если ее не видно, то это не значит, что она (точнее, ее лирический герой) отсутствует. То есть буквально: Ньюсом на «Divers» — это и время, и любовь, и смерть, и травинка, и лесок, в поле каждый колосок.

Росс Берчард, долговязый застенчивый парень с оттопыренными ушами, проделал редкий путь из подвала европейской электроники в люксовый пентхаус американского рэпа. Однако легкий способ «запишу альбом, где десяток топ-рэперов будут читать под мои инструменталы» им не рассматривался. Вообще, о рэпе здесь напоминает только трек «Ryderz», который отсылает нас к творческому методу раннего Канье Уэста. Следов его увлечения трэпом тоже почти не осталось. Если прошлогодний сингл Берчарда «Chimes» звучал так, словно проект TNGHT никуда не делся, то на новом альбоме о гимнах для EDM-танцполов напоминает разве что «Scud Books». Вообще же «Lantern» вообще получился куда более разноплановым, чем можно было ожидать. Предсказуемо прекрасен трек с Энтони Хегарти, абсолютно удивителен «Kettles» с его ажурным симфонизмом. Хадсон Мохоук сделал шаг, который отделяет просто продюсера клубных треков или же автора рэп-инструменталов от музыканта калибром покрупнее. Он впервые замахнулся на крупную форму, выпустив вместо подборки треков альбом, который должен работать как единое целое. Надо оговориться, что называть его сочинения треками стало значительно сложнее. Теперь это поп-песни, пусть пока и непривычно звучащие в контексте популярной музыки. Но дайте им время.

Больше никакого блюз-рока, как на «Ultraviolence» — третий альбом Ланы Дель Рей возвращает нас в эпоху «Born to Die», только без хип-хопа и Кеннеди. «Honeymoon» — это словно бы саундтрек к старому-старому фильму с духовыми, скрипками и вкрадчивыми ударными. У этого кино узнаваемый сеттинг, включающий в себя Калифорнию, сонный пляж, дымящийся джойнт и разбитое сердце. «Мы знаем, любить меня немодно», — поет женщина, напоминающая покорную подружку гангстера и из двух зол выбирающую оба. Мы по инерции ставим ее в один ряд с Рианной, Кэти Перри и прочими обитательницами чартов. На самом же деле общего между ними и Ланой Дель Рей крайне мало — и это неслучайно. Исполнительница альбома «Honeymoon» все делает наоборот. Вместо хитмейкеров вроде Бенни Бланко она зовет продюсировать альбом Рика Ноуэлса, который еще в 1980-х писал песни для Белинды Карлайл. В эпоху восторжествовавшего тренда на феминизм она не боится представать слабой и беззащитной сестрой печали, прилетевшей с планеты Меланхолия. Кстати, в iTunes треки с альбома «Honeymoon» отнесены к жанру alternative — и это тоже довольно красноречиво их характеризует.

Первые два альбома портлендской группы Unknown Mortal Orchestra были упражнениями в лоу-файной психоделической гитарной поп-музыке — упражнениями занятными, со своим специфическим лицом, но немного скучными. На третьем от былого осталась психоделия — да и только. Гитары сменились большим количеством винтажных синтезаторов, прямолинейные поп-мелодии — залихватским расслабленным фанком. Редкий по современным веяниям случай, когда коллекционирование винтажных синтезаторов себя оправдывает — действительно, записанный в подвале аутсайдер-фанк на них еще, кажется, не исполнялся. Звучит «Multi-Love» правда необычно, но вот с песнями не то чтобы беда, но явная недоработка. Некоторые из них — и это большой комплимент — легко можно представить на ранних альбомах Принса вроде «Dirty Mind» или «Controversy» («Multi-Love, «Like Acid Rain»), другие же невольно сворачивают — и это уже не комплимент — куда-то в сторону группы Jamiroquai (в этом плане первый сингл с альбома, «Can’t Keep Checking My Phone», производит самое гнетущее впечатление). Но все равно — по сравнению с предыдущими опытами Unknown Mortal Orchestra, их новая запись вышла куда амбициозней, а значит — как минимум интересней. Хочется надеяться, что следующей пластинкой UMO станет концертный альбом — вживую группа представляют собой вещь куда более сильную, чем в студийном варианте.

В музыкальной среде бытует мысль, что музыка должна максимально точно передавать дух времени и — лучше всего — по актуальности звука точно совпадать с моментом; слушателю хочется быть на гребне волны — и вот он уже ищет, чем заменить лейбл PC Music, который ушел с этого самого гребня вместе с 2014 (а на самом деле — с 2013) годом. В России это не совсем работает: тут время искажено, эпохи накладываются друг на друга — и то и дело пробегает временная рябь. Это работает удивительным образом: чтобы уловить дух времени, ты можешь играть что угодно.

Pinkshinyultrablast, чье название похоже на имя страшного и безумного японского коллектива, а на деле взято из альбома группы Astrobite, попадают сразу в несколько эпох. С одной стороны, куда-то в 1989-й: расцвет лейбла 4AD, первые EP My Bloody Valentine и заря шугейза. С другой — 2005-й: появление российской инди-сцены, фестиваль Avant, группы Silence Kit, «Я слева сверху» и «Мои ракеты вверх». У Pinkshinyultrablast от этого времени есть похожая легкая монументальность в звуке, наивность и в то же время понимание того, что как в 1989-м играть уже не сможет никто и никогда. Наконец — 2015-й, прямо здесь и сейчас, когда в России уже смело можно играть так, как будто на дворе 1989-й; Pinkshinyultrablast так и поступают.

Но, в общем-то, время и пространство — это все неважно; перед нами пластинка блестящая и вне контекста, сама по себе. Четкая, пронзительная, томящаяся и светлая музыка — «Everything Else Matters» всеми силами устремляется вверх. Гитарный шум тут идеально сочетается с мечтательными мелодиями и ангельским голосом вокалистки Любови; песни, с одной стороны, распадаются в своей призрачности, с другой — сохраняют все необходимые им свойства. Что важно, Pinkshinyultrablast удается обойти главную опасность шугейза и не потопить музыку в потоках гитарного звука. «Everything Else Matters» блестяще записан — любой группе стоит попробовать ничего не записывать первые семь лет после основания, чтобы звучать так: тут слышен каждый звук, все разведено и разложено по полочкам, так что даже немного обидно, что все сейчас слушают альбом «ВКонтакте»; на виниле он наверняка звучит еще лучше — но, с другой стороны, именно присутствие в вышеупомянутой соцсети в наше время равноценно некоторому успеху.

Умиротворенный и легковесный (но не в плохом смысле!), сбивчивый и приджазованный альбом «Elaenia» состоит из семи сюит, редкая из которых заканчивается раньше шестой минуты. Floating Points напрочь забыл о прямой бочке времен клубного хита «Vacuum Boogie». Летящие струнные и парящие клавишные звучат многослойно, напористо и величественно. Клубной эту музыку называть очень сложно, фестивальной — определенно проще, ведь именно в таком формате материал альбома должен проявлять себя наиболее выигрышно.

Обитатель Восточного Лондона и сын викария Сэм Шеферд имеет за плечами классическое музыкальное образование и ученую степень PhD в области неврологии. В его коллекции винила десяток тысяч пластинок, он дружит с Four Tet и Caribou и способен составить плейлист своего многочасового диджей-сета в берлинской техно-мекке «Бергхайн» преимущественно из джазовых записей. Эти обрывочные факты способны, тем не менее, нарисовать образ и создать первое впечатление о примечательном электронном музыканте, многие годы записывавшем EP и синглы и только сейчас решившемся выпустить дебютный лонгплей. Если коротко, то это не та музыка, которая попадет в чарты, зато она просто обязана очутиться в ваших наушниках. В противном случае это будет одна из главных ваших персональных потерь уходящего года.

Новый альбом Бьорк, посвященный ее расставанию с мужем Мэттью Барни, эту тягостную черту проводит по-абрамович-улаевски: сначала идет навстречу серьезному решению и затем медленно уходит от него, но здесь при этом нет середины и нет разделения, окончательного перехода и излечения. Весь «Vulnicura» словно состоит из этих резких сломов и сгибов; в то время как остальные альбомы о расставаниях ретроспективно концентрируются на чувствах и сделанных ошибках, чаще всего выбирая главной своей задачей передачу боли, Бьорк обращает внимание на главный, решающий момент, приближение которого неумолимо, а затем не может исчезнуть из памяти.

Бьорк — любительница вычурных названий: за исключением саундтреков все ее альбомы, начиная с «Homogenic», называются как-то по-хитрому; поминала она и костный мозг, и вечернюю пору, и повороты, и биологию, но здесь дошла до логичного завершения. Такого слова, «vulnicura», попросту не существует — тем не менее латынь дает нам подсказки. Vulnus — это «рана», cura — «лечение»; что бы ни говорили пользователи интернета, перевернутое название упрямо не желает складываться в «Are you seeing love?»; впрочем, альбом ведь именно об этом — о том, что нет, не видно ее и нет никого. Любовь исчезает еще в песне «Atom Dance» — и затем не приходит вновь, лишь осознание того, что надо двигаться дальше и выбираться из зыбучих песков, в которые ты попал. «Homogenic» здесь вообще кажется очень кстати: поначалу «Vulnicura» напоминает именно что его двойника — немудрено, вспоминая каким сложным он был для певицы. Это, однако, альбомы разные — хотя бы потому, что Бьорк отказывается мыслить песенной формой, ей не нужны хиты и чем еще измеряется популярность; она записала этот альбом для себя самой.

В то время как молодые таланты отдают Бьорк почести, создавая из ее песен музыку для танцполов будущего, она сама возвращается к истокам. Певице наконец удалось догнать гороховское определение фиктивной авангардистки — в том смысле что любой авангард здесь чистая фикция, вся сложность — кажущаяся. Что же она тогда делает? На это поможет ответить название альбома — я думаю, для этого не придумали слово.

29-летний певец Мигель — это звезда обновленческого R’n’B; артист, вполне сравнимый по популярности с The Weeknd или Фрэнком Оушеном. Из них троих он самый «нормальный» — и это не вполне комплимент. Вот и на «Wildheart» Мигель ощутимо тянется в сторону немного старомодного живого гитарного звучания и временами даже превращается в этакое среднее арифметическое между Фредди Меркьюри и Ленни Кравицем. Альтернативное R’n’B выстрелило не только благодаря обновленному звуку, но еще и потому, что отказалось от множества пошлых жанровых клише. Новые артисты позволили себе быть уязвимыми, несовершенными, искренними, человечными и нестеснительными, если не сказать больше. Так, заурядную для Мигеля строчку «Confess your sins to me while you masturbate» сложно представить в репертуаре даже самых раскрепощенных отечественных поп-исполнителей. Другое дело, что этот самый жанр стал новой нормой, обзавелся собственными клише, а значит, неминуемо скоро прискучит. Тут и настанет время «теплого аналогового», богато аранжированного R’n’B, каким он был в 90-х.

«The Epic» очень хочет, чтобы его называли «To Pimp a Buttefly» от джаза, и, в общем-то, все предпосылки тому есть. Это альбом с похожей историей, настолько же длинный и такой же увлекательный, в нем переплетены практически все джазовые жанры. Главная проблема с «The Epic» в том, что о нем невозможно ничего сказать, сдерживая восторг: как и с «To Pimp a Buttefly», этот альбом нужно расслушивать долго (хотя бы по части в день), а говорить о нем — сильно погодя. В связи с этим же с точки зрения жанра и прочего обсуждать его тоже не хочется — да, здесь есть следы фьюжна, фри и много чего еще, но это далеко не главное. Хочется верить, что эта рецензия будет не единственной, где упоминается The Matthew Herbert Big Band: подобно проекту Херберта, Вашингтон явно пытается сказать нам больше через звук, нежели через слова, только в отличие от британца не заставляет нас сразу погружаться в контекст, а лишь наталкивает на него. Но песенные моменты здесь и правда очень схожи. А вообще — что может нам нового сказать этот альбом? Что Brainfeeder тоньше других чувствует звук настоящего? Что Тандеркэт — великий басист? Что Вашингтон уже на дебюте показывает мастер-класс? Что не тот альбом назвали «Cosmogramma»? Да нет же. Его просто нужно слушать — ведь правда: чистое удовольствие и возможность отключиться на три часа от всех и вся.

С одной стороны, «The Magic Whip» именно такой, каким должен быть альбом, записанный несколько уставшими британцами, застрявшими в Гонконге, с другой — задолго до выхода альбома о нем было написано довольно много откровенно глупых новостей: например, что альбом никак не выйдет из-за жары в студии. Несмотря на то что дух Blur более-менее сохранился и Албарна нельзя обвинить в том, что он слишком заигрался с побочными проектами (хотя нет-нет да и промелькнет дух Gorillaz или даже The Good, The Bad & The Queen). В целом же «The Magic Whip» звучит как альбом группы, которая никому ничего не должна, как альбом главной британской группы (простите, все остальные), которая не то чтобы устала, а просто решила отдохнуть. Практически каждая песня как отходная, как последняя, как нечто очень трогательное. «The Magic Whip» противопоказан тем, кто хотел от Blur старого нерва или продолжения дикого би-сайда «The Puritan», — здесь есть место и электронике, и экспериментам, но они абсолютно не разрушают ткань повествования: даже нарочито тупая и издевательская «Go Out» здесь выглядит на своем месте. Этот альбом — полноправный, полноценный преемник «Think Tank». Здесь нет новой «Battery in Your Leg», но это и не нужно — у новых Blur типично другое настроение и состояние. Ну и потом британцы просто задержались в Азии и налаживают отношения при помощи музыки — на выходе получается очень лиричный альбом. Чего же боле?

Его зовут Шамир Бейли, и он одновременно похож на персонажа сериала «Хор» Курта Хаммела и героя какого-нибудь мультфильма, то есть одновременно на несколько женственного юношу, увлекающегося мюзиклами, и на яркого, отличающегося от всех весельчака. Впрочем, очевидцы говорят, что он скорее спокойный интроверт, относящийся к своему какому-никакому, но успеху снисходительно и заявляет, что главное для него — это музыка. Где-то между двумя этими версиями того, кем является Шамир, и застыл «Ratchet» — конечно, благодаря веселому сопровождению в духе Hot Chip, Hercules & Love Affair и клиентов лейбла DFA первого здесь куда больше; но в текстах нет-нет да и проявится какая-то мрачность. Ориентиры Шамира довольно понятны, помимо вышеупомянутых, это старый хаус; и если в Британии такую музыку уже давно подняли на щит (см. Clean Bandit и Disclosure), то в Америке ее куда меньше; в этом смысле Шамир может стать очень удачным доносителем новых идей до не знающей о них публики — да и песни у него, в конце концов, вообще невероятно прилипчивые. Самый главный момент на «Ratchet» — это тихая и медленная песня «Darker», которую можно было бы представить в фильме о том, как юный провинциал приехал покорять большой город своим творчеством — и у него получилось; а еще лучше — в исполнении диснеевской принцессы. Шамир, чей контратенор действительно привлечет любого и главной отличительной особенностью которого является именно его голос, в какой-то степени и есть та самая диснеевская принцесса. Его сказка, конечно, только началась, но эти песни, которые по прохождении треклиста становятся все чудесатее и чудесатее, уже довольно серьезная заявка на победу. А что до странностей, так в определенный момент эти песни вообще заставляют отказаться от мыслей любого рода. Как говорили классики, ты счастлив, когда ты ничего не понимаешь; для песен Шамира это практически лозунг.

Москвич Федор Moa Pillar Переверзев впервые оказался на виду, записывая треки, созвучные творчеству Расти и его многочисленных единомышленников (в то время эту волну принято было описывать термином «вонки»). Но это было давно — за прошедшие несколько лет Федор увлекался этникой и эмбиентом, работал над проектом «Тихие камни», участвовал в записи альбома «Синекдоха Монток». Словом, много экспериментировал, пробовал новое и как будто бы двигался от музыки, которая звучит в клубе, к музыке, которая звучит у тебя в наушниках, пока ты шагаешь по лесу или сидишь у костра в горах за тридевять земель. Таким образом, реанимация проекта Moa Pillar с альбомом «Humanity» должна была застать слушателя врасплох: Переверзев вернулся с шестью захватывающими дух десятиминутными композициями в духе Джона Хопкинса или Джеймса Холдена — величественными, многослойными и драматичными, где тоталитарная поступь бас-бочки сменяется эмбиентным космическим спокойствием. Они не являются танцевальными в чисто прикладном смысле. Но если обрушить их на танцпол, способны производить редкой мощи воздействие. Интересно, что для участников этого опроса, демонстрировавших порой кардинальные расхождения во вкусах и оценках, именно альбом «Humanity» становился точкой, где их взгляды вдруг совпадали.

Лос-анджелесская умница записала свой самый доступный и упоительный альбом. Ее музыка никогда не чуралась сложностей, но на прошлых пластинках могла казаться излишне ими отягощенной — в композиции ли песен, их аранжировках или, на уровне целой записи, необходимости сложить все в единую историю. Больше никаких условностей: каждый трек на «Have You in My Wilderness» сам по себе история. Балом правят прежде всего струнные и впервые — вокал самой Джулии. Эксперименты, арт, авангард — все эти слова до сих пор применимы к поп-музыке Джулии Холтер. Но если раньше ее, любимую артистку музыкальных критиков, можно было упрекнуть в излишней зауми, то с «Have You in My Wilderness» все совсем по-другому — это чистая красота. Самой Холтер запись кажется близкой к ее же «Ekstasis» — но такой светлой музыки еще не сочиняла ни она, ни кто-либо другой в этом году.

Первый микстейп никому не известного анонимного музыканта со странным именем The Weeknd казался в 2011 году неслыханно дерзким экспериментом. Тогда стиль R'n'B еще ассоциировался с фальшивым золотом и наращенными ногтями — и невероятно медленные, седативные и печальные песни анонима звучали революционно. Через несколько месяцев микстейпов стало три, личность музыканта была раскрыта — им оказался канадец Абель Тесфайе, — а его музыку и музыку похожих исполнителей назвали новым R'n'B.

К третьему альбому Тесфайе пришел в статусе популярного артиста. А его «Beauty Behind the Madness» — это грандиозная, размашистая запись, протоколирующая окончательный переход нового R'n'B в эпицентр мейнстрима. В хорошем смысле безумных экспериментов вроде семплирования группы Siouxsie and the Banshees здесь нет, зато Эд Ширан и Лана Дель Рей на подпевках — есть. Меланхолическая мелодичность не то чтобы испарилась — просто по соседству неожиданно обнаружились диско-треки («Can’t Feel My Face») и баллады, замешанные на роке и соуле, которые с равной вероятностью могли бы исполнять Уитни Хьюстон или Aerosmith («Angel»).

В 2015 году деление R'n'B на новое и старое потеряло всякий смысл. И это уже признали не только пресса и сочувствующие, но и рынок. 25 июля три сингла The Weeknd — «Can’t Feel My Face», «The Hills» и «Earned It» — заняли три первые строчки Billboard’s Hot R'n'B Songs: в истории этого чарта такое случается впервые. Но цифры вторичны, гораздо важнее, что Абель Тесфайе — один из локомотивов перемен, и он это прекрасно понимает. «Я чувствую, как меняю поп-культуру, — признается певец журналу Rolling Stone. — Меня может слушать и аудитория Тейлор Свифт, и модная молодежь. Я хочу охватить всех».

После двухминутного интро мы слышим записанный на автоответчик голос девушки, разговаривающей с неким Марком. «Горгород» — история о нем, популярном писателе, волею случая очутившемся в оппозиции к градоначальнику и поплатившемся за это. Здесь без труда прослеживается история самого Мирона, некогда революционера и смутьяна в русском рэпе, спустя время ставшего одним из его первых лиц. Здесь задается множество столь же вечных, сколько злободневных вопросов — о месте художника в политической жизни, о его отношениях с фанатами и властью, о том, какие вопросы он должен решать своим творчеством. Поклонники рэпера читают альбом как книгу и строят о нем множество догадок. Но гораздо важнее, что эти песни хороши и в отрыве от генеральной линии: убери «автоответчик» (особо нетерпимые слушатели уже запустили в сеть версию без него), перестрой их в другом порядке и получится не прог-рэп, а боевитая громкая музыка, сносящая головы, будоражащая чувства, ускоряющая пульс. Здесь Оксимирон не особо изменяет себе, конструируя сложные рифмы, читая под агрессивные биты и выказывая недюжинную эрудицию. Во-первых, «Горгород» — один из самых ожидаемых русских рэп-альбомов этого года, до последнего момента остававшийся тайной за семью печатями: до даты презентации о нем ходили только слухи, премьера произошла внезапно, успех был мгновенным. Во-вторых, это действительно magnum opus, такого в рамках жанра пока не делал никто. Ну и в-третьих, как художественное высказывание «Горгород» способно «пробить» очень многих. Те, кто постарше, сразу вспомнят классику антиутопий, от Замятина до Стругацких. Те, кто помладше, надолго получат прививку против конформизма.

«If You’re Reading This It’s Too Late» позиционируется как микстейп: здесь нет радиохитов, здесь минимум фитов, все инструменталы сделаны штатными битмейкерами империи Дрейка OVO Sound, а в прилагающейся к релизу записке рэпер объясняет, что посвящает «этот тейп» всем, с кем «в близких». «If You’re Reading This It’s Too Late» воплощает в жизнь один из основных слоганов Дрейка «no new friends» — это наиболее закрытый, даже камерный его проект. Рэпер обходится фитами исключительно своих людей, вроде Лил Уэйна и собственного протеже PartyNextDoor, демонстрирует обновленный канадский акцент и флоу, а также щедро сдабривает куплеты характерным исключительно для Торонто сленгом.

Кто бы мог подумать, что у расположенного у озера Онтарио мегаполиса столько характерных и присущих только ему черт, однако их много — и они и заботливо выставлены на микстейпе напоказ. Для тех, кто нуждается в более глубоком погружении в контекст, существует сопровождающий альбом 14-минутный короткометражный фильм «Jungle», запечатляющий Дрейка в «роллс-ройсе» и за рулем малолитражки, призванный помочь проникнуться слегка отрешенной и одинокой, но неповторимой атмосферой города. Лишенный яркого бэкграунда Дрейк подчинил всю свою карьеру нехитрой идее о том, что «человек красит место», и стал, среди прочего, талисманом родной баскетбольной команды Toronto Raptors, фактически изобрел и продвинул свою собственную эстетику и свой собственный бэкграунд. В одной из первых песен с альбома, «10 Bands», он по аналогии с движением New Atlanta, провозглашенным в прошлом году рэпером-певцом Future, употребляет словосочетание «New Toronto», и это далеко не голословное заявление.

«If You’re Reading This» упрекают в однообразности, но на самом деле уже после пары прослушиваний становится понятно, что это очень цельный и динамичный альбом, состоящий по большей части из эффектных треков, бьющих в самые правильные места. Дрейк демонстрирует окружающим, что, несмотря на сыплющиеся на него обвинения и критику, он держит хип-хоп в кулаке, задает тенденции и тон в игре. Название его последнего проекта обыгрывает сразу несколько поворотных моментов его карьеры: это и прощальная записка стремительно тонущему объединению Cash Money, с которым у Дрейка истекает контракт, и напоминание соперникам о том, что, пока он есть, они остаются на шаг позади него. Серьезность своих дальнейших намерений Дрейк озвучивает и в одном из немногих лиричных моментов пластинки — выстроенной словно разговор с матерью «You & The 6», в которой рэпер признается, что не заводит в хип-хопе друзей и не шутит. «Я достану нож из спины и перережу им горло, мама,/Я разделаюсь с ними, как в «Игре престолов», мама,/Буду как «Один дома», мама», — читает Дрейк. «If You’re Reading This It’s Too Late» звучит как начало новой и невероятно интересной музыкальной карьеры уже, казалось бы, состоявшегося артиста.

На прошлогоднем альбоме «Я заказан» уральская группа впервые целенаправленно записывала песни, с куплетами и припевами. К микрофону вышел ее фронтмен Саша Ситников — получившийся результат можно описать как «Coil встречает «Гражданскую оборону»; в некоторые моменты от этих угрюмых песен-галлюцинаций могло стать действительно жутко. «Ненужный опыт» продолжает ту же песенную линию, но это куда более светлая запись, пронизанная спокойствием. О смерти, болезнях и патологиях здесь поется с необыкновенной мудростью — общий настрой таков: все проходит — и это пройдет. Местами в голосе Ситникова вообще слышится Леонид Федоров, например, в пробирающей с первой же минуты «Занесло меня снегами». От начальной «Колыбельной» до финального эмбиент-этюда это очень русский альбом, безмятежный и непоколебимый, как пейзаж на его обложке. В многотомной дискографии «4 позиций Бруно» трудно разобраться без путеводителя, проще всего выделить в ней пластинки-маркеры: «самая экспериментальная», «самая мрачная», «самая танцевальная». «Ненужный опыт» — «самая человечная»: в ней есть выдающиеся песни и нет того, что могло бы оттолкнуть человека со стороны, например тошнотворных и гадких деталей. Поэтому рекомендовать ее хочется без преувеличения каждому.

Не важно, что он сочиняет — остросюжетный фьючер-поп для очередной звезды или остромодную абстрактную электронику для собственных нужд — это всегда бесстрашная и провокативная музыка, не знающая границ. Arca сумел сделать музыку продолжением себя. Интровертная и уязвимая, одновременно с этим — радикально смелая (просмотр клипов усилит это ощущение), она вряд ли способна оставить равнодушным. Вариантов развития событий не так уж много: либо вы считаете, что «Mutant» — это форменное издевательство и слушать его невозможно. Либо соглашаетесь с тем, что перед нами один из наиболее впечатляющих электронных релизов года.

Атмосфера этого альбома бьет наотмашь. Кажется, еще чуть-чуть — и ухватишь ее ноздрями, настолько она жирная, пряная и дурманящая, словно ты растер в ладони соцветия казахской конопли. Место действия «Дома с нормальными явлениями» — постсоветское провинциальное гетто, где главный герой взрывает с пипетки, делает пару глотков коньяка, падает в океан сучек и растворяется в районе, чтобы стать собой. Он в хламину, в нем бутылка водки в доле с марихуаной, пока район стелет поляну для каждого родного. Впрочем, для создания этой колоритной атмосферы не менее важно даже не что Скриптонит говорит, а как он это делает. Своеобразный говор (Ельцин-флоу, как шутят комментаторы в интернете) и словно бы полупьяный голос, то вкрадчиво поющий, то истерично кричащий, падает на инструменталы, к которым хочется применить эпитет «эпичные»: ни один русский рэп-альбом не звучал и не звучит так. Нет сомнений, что уже первым релизом этот человек обеспечил себе страницу-другую в книге об истории жанра, если таковая когда-нибудь будет написана. Да и просто без оглядки на жанры у Скриптонита получился один из самых впечатляющих русскоязычных альбомов уходящего года.

На смену мечтательной и необязательной девичьей песне пришел пафосный, громогласный, ухающий всеми ударными сразу поп с оглядкой не на текущий момент, но на женские альбомы конца девяностых — начала нулевых. Вечериночный поп-панк, визгливый дэнс, пошловатое электро (от пиликанья в «Realiti» поначалу можно вздрогнуть). Кайли, Гвен, Мадонна, Бритни — роскошная максималистская поп-музыка из того времени, когда пластинки делались не на коленке, а с привлечением огромного штата продюсеров. На первый взгляд «Art Angels» просто хорошая и большая поп-пластинка. Однако на самом деле это очень нервный и неровный альбом о неуюте и неустроенности. Никакой страсти, никаких мечт и чувств, ни строчки о любви. Зато имеется, к примеру, трек об изнасиловании на китайском языке. Или песни о том, как принимают (или не принимают) трансгендеров в современном американском обществе. Или отповедь мужчинам, которые знают, что и как делать лучше. В этом смысле «Art Angels» — выдающийся женский альбом 2015 года. Пока другие хедлайнеры пестуют женское начало и либо покоряются, либо борются в заранее обозначенных рамках, Граймс начинает говорить о серьезных вещах.

Лопатин здесь одновременно и сделал шаг вперед, и оглянулся в собственное прошлое: экоджемы из раннего проекта Chuck Person и вещи в духе сборника «Rifts» плавно переходят в предельно извращенные поп-песни. Съездив в гастроли с Nine Inch Nails и Soundgarden, Лопатин задумался о тех временах, когда он был подростком, — и «Garden of Delete» отлично передает это ощущение потерянности в пространстве, тотального непонимания и разительного различия между объективным и субъективным восприятием реальности; всех вещей, присущих этому странному периоду. С одной стороны, при каждой мелодии здесь вспоминаются Янкины строчки про телевизор с потолка, с другой — очарование ста дней после детства здесь тоже на месте. С точки зрения человека, прошедшего пубертат, «Garden of Delete» — идеальное высказывание на тему юности. Подростки — лучшая аудитория — тоже, хочется верить, все воспримут правильно.

Tame Impala определенно войдет в историю популярной музыки как группа, придумавшая и сформировавшая психоделический саунд XXI века. Но уже ко второму альбому, «Lonerism», стало понятно, что Кевин Паркер наигрался с гитарными экспериментами и ищет что-то совершенно другое. Именно поэтому альбом «Currents» является таким долгожданным. И ожидания, кажется, оправдались — Паркер полнее раскрылся и как автор песен, и как продюсер. «Currents» — это первый альбом, где широта кругозора музыканта совпадает с его возможностями. Любые попытки встроить «Currents» в жанрово-временной контекст будут по меньшей мере неточны, если не провальны. Паркер не воссоздает прошлое, но питается им и из элементов старомодных и не очень жанров делает современную музыку. У него находится место и диско-груву («The Less I Know the Better»), и хип-хоп-ритму («Past Life»), и регулярным реверансам в сторону большой поп-музыки 80-х. Это все ужасно далеко от того, с чем всегда ассоциировалась группа, и тем парадоксальнее, что «Currents» получился весьма характерным альбомом Tame Impala, пусть и совершенно другим. Они всегда подкупали идеальным сочетанием психоделии и лиризма, и, как выяснилось, в их случае от смены звука этот баланс мало зависит.

Дебютный сольный альбом Джейми Смита ожидаемо получился своеобразной библиотекой британской электроники двух последних десятилетий. Продюсер, наиболее известный по отстукиванию битов в группе The xx, решил не зацикливаться на чем-то одном, собрав, прямо как на обложке, все яркие цвета: тут вам и дансхолл, и гэридж, и хип-хоп, и индитроника в духе Four Tet. При этом все здесь звучит очень цельно и, как говорится, на стиле — дело тут даже не в филигранном семплинге, тропическом ксилофоне и других отличительных чертах музыканта, а именно в какой-то особенной таинственной атмосфере, держащейся от начала и до конца. Роми и Оливер из The xx по отдельности появляются здесь на трех треках, которые, с одной стороны, с легкостью впишутся в сет-лист группы, а с другой — заставят ее фанатов, ожидающих чего-то большего от этого трио, рыдать от радости; звучат песни куда интереснее и оригинальнее тех, что выпускают собственно The xx. Но главный номер на «In Colour», конечно же, за Янгом Тагом и Попкааном: их жизнерадостная коллаборация «I Know There's Gonna Be (Good Times)» звучит дерзко, безумно и запоминается сразу: подвывания и дикую читку Янга Тага выкинуть из головы будет непросто.

Как бы нам ни хотелось, звук «In Colour» сложно назвать звуком 2015-го: некоторые треки с него вышли уже давно, да и отсылают они скорее к прошлому, нежели к настоящему или будущему. Так или иначе, этот альбом — важная точка в современной электронике; именно из-за своей цельности и доказательства того, что все комплименты Джейми ранее выписывались не зря. Плюс ко всему поклонникам The xx явно стоит обратить на «In Colour» пристальное внимание — видимо, именно так и будет звучать третий альбом этой лондонской группы. При этом о самих The xx при прослушивании альбома можно и не думать: в творчество Джейми максимально просто влюбиться и так же легко заслушать до дыр — этим похвастаться сейчас может далеко не каждый исполнитель.

После Фергюсона почти любая дискуссия об афроамериканцах в американском обществе сворачивает скорее в сторону Мартина Лютера Кинга, в сторону совсем уже старых и звучащих сейчас ужасающе дико призывов тоже считать негров людьми. «To Pimp a Butterfly» рисует картинку афроамериканского общества в изоляции от общества белых, желтых, коричневых — любых других американцев. Ламар далеко не первый и не последний, кто озвучивает тезис о том, что сила черных — в их самобытной культуре, замкнутой на собственных традициях и собственной идентичности и не требующей никаких посторонних влияний. Но он озвучивает его а) крайне своевременно, б) в потрясающей манере. Про тексты все ясно — можно открыть Genius и за минуту понять, что в плане слов «To Pimp a Butterfly» оказывается абсолютно свободным от любых внеафроамериканских влияний. Но многое здесь говорит и музыка — коллаж из фанка, джаза, поэзии в духе группы The Last Poets, хип-хопа старого и хип-хопа нового, коллаж редкой для рэп-музыки свободы. В этой музыке не слышно ничего отдаленно белого. Для Ламара, черного человека из страны, где черные и белые давно вроде бы стали братьями, но на самом деле существуют в разных мирах, такое обращение со словесным и музыкальным материалом есть единственно логичный метод высказывания.