Мы собираемся с сооснователями Jazzist Александром Аношиным и Львом Боровковым в «Клубе Алексея Козлова» накануне концерта трио Дмитрия Илугдина. Место и дата нашей встречи выбраны неслучайно: позднее вечером группа Илугдина презентует на сцене легендарной джазовой площадки свой новейший альбом «My Story», который вышел на лейбле Jazzist: теперь издание не только рассказывает о джазовых новинках, но и издает их. Между саундчеком и собственно концертом говорим с сооснователями медиа о журнале, лейбле и страсти к импровизационной музыке.
— Для начала представьтесь, пожалуйста, и расскажите, чем занимаетесь по жизни. Хочется объяснить читателю, как и почему люди, скажем так, далекие в повседневной жизни от мира медиа и профессиональной музыки, решили вдруг делать музыкальное медиа.
Лев Боровков: Я Лев, последние шесть лет работаю на телевидении, по образованию юрист в области интеллектуальной собственности. То, что мы решили делать журнал о джазе, — веление души, которое должно было выстрелить, потому что держать в себе это было невозможно. Слава богу, Араик (Араик Акопян, арт-директор «Клуба Алексея Козлова». — Прим. ред.) стал нашей повитухой и помог проекту родиться.
Александр Анохин: Я Саша, работаю в строительном бизнесе, что и правда максимально далеко от СМИ и музыки. Но у меня есть давняя меломанская история, и в какой‑то момент — этому способствовали настоятельные рекомендации друзей — я начал вести свой телеграм-канал On the Corner. Постепенно он разрастался, а я понимал, что я не профессиональный журналист и не могу писать о музыке так, как мне хотелось бы, как бы я представлял себе это в идеальном мире. Тогда я подумал: а было бы круто создать нечто большее.
Дальше сработал продюсерский гений Араика, пусть это и прозвучит немного пафосно. Именно Араик свел нас с Левой в прошлом году. Лев, может быть, уже обсуждал с ним идею блога, журнала, но ребята понимали, что один человек не сможет справиться с целым ресурсом. Плюс у меня давно назревала идея выйти за рамки поста в телеграме — да и за рамки собственного эмоционального отношения к музыке — и начать делать более структурную историю.
— Лев, у тебя ведь тоже есть телеграм-канал The Lost Chords?
Лев: Да, причем я завел его почти ровно год назад, в мае 2020-го. Араик, как раз увидев, что в поле пишущих о джазе прибыло, и решил нас свести.
Александр: Лева при этом раньше писал для «Джаз.ру» и знает тамошнего главного редактора Кирилла Мошкова лично…
В какой‑то момент, еще на начальном этапе, к команде Jazzist в качестве редактора присоединилась журналистка и автор телеграм-канала Eastopia Наталья Югринова. Наталья не смогла присоединиться к нам во время интервью, но позже дополнила рассказ коллег.
Наталья Югринова: Лет десять назад я уже тоже писала про музыку — для разных изданий, в том числе для Colta.ru, где у меня была пара авторских рубрик с рецензиями. Правда, тогда джаз в списке моих интересов был скорее аутсайдером: я слушала больше электроники, хип-хопа, рок-музыки. С тех пор многое изменилось: я перестала писать про музыку, ушла в бизнес-журналистику. Все это время я продолжала следить за музжуром и года три назад подписалась на канал Саши.
В прошлом октябре, кажется, я отправила ему сообщение с какими‑то словами благодарности. Слово за слово мы сходили вместе на концерт — кстати, это были The RIG, о которых мы продолжаем спорить до сих пор (Анохин методично критикует группу Сергея Храмцевича у себя в блоге. — Прим. ред.), — и Саша предложил написать что‑нибудь для нового медиа. Долго уговаривать не пришлось: у меня сразу проснулась дикая симпатия к этому маленькому журналу про джаз. Я видела, что Саша с Левой делают что‑то очень драйвовое, но им не хватает рук.
— То есть несмотря на то что джаз в России — нишевая музыка, и в мейнстримных медиа он появляется не так часто, как хотелось бы, вокруг него тем не менее существует сообщество, есть сайты, которые пишут о такой музыке, есть блоги. В таком случае зачем нам еще одно медиа о джазе?
Лев: Дело в том, что в этой нише очень много подниш, скажем так, и многое из джаза не освещалось нигде до того, как появился Jazzist. У того же «Джаз.ру» вполне определенная политика, они рассматривают в первую очередь мейнстрим.
У нас немного сдвинут взгляд в сторону чего‑то авангардного. Конечно, мы тоже пытаемся как‑то закрывать мейнстримную тему: сейчас вот вытащили прекрасного Леонида Аускерна из «Джазового квадрата», это великолепнейший автор, и мы надеемся, что с ним обзоры мейнстрима у нас чуть взлетят. И все же глобально Jazzist про другое. Мы часто ухватываемся за то, что проходит мимо остальных, но безусловно и безоговорочно заслуживает внимания.
Александр: Еще нам близка идея создать систему, которая бы объединяла неравнодушных к джазу людей. То есть, во-первых, мы хотим делать профессиональные тексты, мы профессиональное медиа. Во-вторых, чтобы это были люди с самым разным опытом, чтобы у них была разная оптика. У нас есть авторы, которые пришли из джаза и варились на джазовой кухне, а есть те, кто пришел к этой музыке через что‑то еще.
Джазом для упрощения мы сейчас называем большой пласт импровизационной музыки, крайне обширный, поэтому многие люди заходят в эту тему с разных сторон. Один человек, не в обиду «Джаз.ру» и Кириллу [Мошкову] будет сказано, не может объять необъятное, в противном случае медиа сужается до авторского взгляда.
Лев: Что не плохо…
Александр: …нет, это не плохо, но нам интересно, чтобы у нас было 20 авторов, которые приходили бы со своим опытом и делились им, высказывались бы по-разному. И за счет этого мы охватывали бы больше музыки. У Юрия Виноградова как у музыканта свои история и отношения с джазом, у Ильи Белорукова — свои, у Олега Соболева — свои, у тебя — свои. И так далее. Наша задача — попытаться все это соединить.
Лев: Многоголосица получается хорошая.
— Но наверняка вы прежде всего покрываете то, что нравится лично вам, что вы считаете важным. В этом смысле вы ощущаете в некотором роде кураторскую миссию «Джазиста», а себя — кураторами?
Лев: Нам не хочется брать на себя никакую миссию. Хочется просто показать то, что без нас кто‑то не услышал бы. Если это называется кураторством, то да, мы кураторы.
Александр: Наверное. Но никакой просветительской миссии ни медиа, ни кто‑то, кто о чем‑то рассказывает, на мой взгляд, нести не должен. Инструментальная музыка — это широкое поле. Искусственно загонять его в рамки, на мой взгляд, неправильно. Тем не менее за то время что мы работаем, у нас выработались определенные гайдлайны, и тут огромную роль играет Наташа. Мы соблюдаем некие редакторские рамки, у нас появился подход к самому тексту. Я не могу это конкретизировать, я не профессионал, а Лева и Наташа могут. Наташа — в целом человек про слова, поэтому она стала тем профи, который помогает нам заниматься текстами. А тексты эти разные.
— Хорошо, выяснили, что просветительской амбиции в глобальном смысле у вас нет. А популяризаторская есть? Объяснять джаз простыми словами, говорить о нем так, чтобы люди, которые его не слушают и у которых, возможно, когда‑то сложилось ошибочное восприятие джаза как архисложного жанра… Менять восприятие этих людей, вовлекать их в джазовую культуру вам интересно?
Лев: Мы хотим рассказывать о джазе так, чтобы это было интересно абсолютно всем: как нашим ровесникам, так и тем, кто моложе нас, и старшему поколению. Мне кажется, у нас получается, причем мы стараемся уделять время как популярным новинкам, например, тому же не слишком удовлетворяющему нас в последнее время Шабаке Хатчингсу, так и сложным, авангардным вещам. При этом про «заумь» мы пытаемся рассказывать так, чтобы она тоже была интересна.
Наталья: Я вижу одну из задач Jazzist как раз в том, чтобы говорить о джазе нескучно.
Это создание искусственного барьера, псевдоэлитарность. И таких штампов, отпугивающих слушателя, в джазе чуть ли не больше, чем, например, в академической музыке. Есть у меня приятель, который при любом упоминании джаза вставляет, что это музыка для толстых. Музыка для толстых, музыка для богатых, музыка для лысых — вариации разные, суть одна: джаз якобы — музыка не для всех. Но это не так.
Мы живем во время, когда Джозеф Шабасон играет саксофонное соло на альбоме инди-рокеров Destroyer «Kaputt», и во многом из‑за его вклада альбом расходится колоссальными тиражами. Когда Кендрик Ламар записывается с Камаси Вашингтоном. Когда у «Аукцыона», в конце концов, на альбоме «Девушки поют» пишутся Марк Рибо и Джон Медески.
Мы хотим говорить про джаз в том числе не так, как принято, а так, чтобы было понятно людям вне контекста. Чтобы читателю в принципе было необязательно знать, что такое «фразировка трубы», чтобы почувствовать и полюбить музыку. Иногда бывает проще воспринять джаз через слово «кринж», чем через слово «синкопа».
— Скажем, в вашем интервью с Марией Шнайдер, очень рок-н-ролльном в целом, есть интересный заход через творчество Боуи, что само по себе может привлечь к музыке Шнайдер многих.
Лев: Да! Но, кстати, она далеко не заумь. То есть, наверное, заумь с точки зрения того, что творится у нее в голове в процессе творчества, но то, что получается на выходе, — это абсолютно доступная музыка. И я считаю, что это великолепно. Она один из моих любимых композиторов.
Александр: Согласен с Левой: наверное, поэтому какой‑то просветительской миссии Jazzist я для себя не могу сформулировать или ощутить, но я тут пляшу от собственных интересов, мне так проще формулировать, а есть много всего, что хочется попробовать. У меня есть огромный список людей, с которыми я хотел бы поговорить о джазе. Нам интересно сделать цикл интервью или текстов о тех, о ком писали мало. Например, мы пишем о Кшиштофе Комеде, о котором на русском почти и не писали, или и о Джимми Джуффре. Нам интересно рассказывать о таких исторических персонах.
Подход «вы этого не знаете, мы вас сейчас научим» — не про нас, хотя бы потому что ни я, ни Лева не музыковеды, не культурологи, не критики, которые могут кого‑то чему-то научить. Мы скорее хотим организовать процесс и делать это бодро, весело. Чтобы в итоге получился сайт, который нам самим бы нравился.
Наталья: Джаз — вообще такая тема, в которой на русском языке огромное количество белых пятен. Поначалу Jazzist не хватало каких‑то обзорных материалов: исчерпывающих эссе о музыкантах, стилях или тех или иных сценах. Сейчас они составляют внушительную часть наших публикаций, и это здорово.
Я сама начала серию публикаций про региональный джаз — турецкий и иранский, а ведь еще есть ливанский, польский, среднеазиатский, прибалтийский… Или вот, например, лофт-джаз 1970-х и Алан Брауфман, который в прошлом году выпустил невероятный альбом, — где про него почитать что‑то развернутое? Мне очень нравится, что мы себя в темах не ограничиваем ничем, кроме личного вкуса авторов.
— Получается такое состояние дел в джазе плюс немного исторического контекста.
Александр: Ну да. Мы можем не любить Шабаку, можем плохо или хорошо относиться к Джону Батисту, но они важные вещи делают. Тот же Батист спродюсировал музыку к получившему «Оскар» за музыку анимационному фильму «Душа», записал альбом, поддержал [Камалу] Харрис (американский юрист и политик, 49-й вице-президент США, первая женщина, первый чернокожий политик и первый политик азиатского происхождения на этом посту. — Прим. авт.). Сейчас он центральная фигура в американском джазе, и он проделал такой путь из музыканта, который раньше был обыкновенным джазовым певцом и сидел на шоу Стивена Кольбера, что ли, в сопровождающей группе. Такое нельзя игнорировать, а то, что нам не нравится его музыка, ну окей — это другая история, не про медиа.
— Вы уже назвали несколько имен своих постоянных авторов и звездных колумнистов. Насколько вообще сложным оказалось искать и находить нужных людей под конкретные тексты, задачи?
Лев: Не сложно, абсолютно. Есть люди слышащие, а есть хорошо пишущие, но, чтобы писать о музыке, не обязательно быть человеком, профессионально занимающимся журналистикой, литературой и так далее. Иногда меня хвалят за то, как я пишу, хотя я совершенно не профессиональный журналист… Наверное, получается как‑то складывать буковки в слова, а слова в предложения — и получается редактировать? С нами многие хотят работать и многие сами себя предлагают. С тем пулом авторов, что у нас есть, мы иногда экспериментируем и даем человеку, который, например, любит немного другую музыку, текст про то, что ему не слишком близко. Получается по-разному, но обычно все равно интересно, потому что вывести человека из зоны его музыкального комфорта бывает полезно и для него, и для окружающих.
Александр: А я бы сказал, что авторов найти и сложно, и не сложно. Смотря какую задачу решаешь.
Или тех, кто разбирается в американской постбоповой школе. Мы писали текст про Пола Моушна, такой важный человек. Выяснилось, что глубоко про него может написать разве что Юрий Льноградский. Или Олег Соболев. Буквально несколько человек.
Найти человека, который по косточкам разобрал бы американский мейнстрим, оказалось сложнее. При этом у нас большой пул авторов, которые разбираются в европейских преломлениях, в скандинавском джазе. Выходит, что людей, которые секут в наследии лейбла ECM, гораздо больше, чем тех, кто может написать про Джери Аллен? А объяснить, как возникла постбоп-школа или как правильно врубиться в Билла Фриселла, может очень мало людей?
Мы хотим, чтобы у нас было много материалов и про авангардные, редкие типы импровизационной музыки. Но мы хотим и нарастить корпус американского «мяса», потому что оно тоже важно, а у нас [касаемо публикаций на сайте] проседает. Условно, возникает какой‑то интересный релиз, Крисчен МакБрайд приходит на лейбл Mack Avenue, начинает там свою какую‑то историю делать, и там целая традиция молодых львов 80-х уходит дальше-дальше-дальше… Написать об этом качественно мало кто может.
— Как при этом успевать освещать еще и российскую и постсоветскую сцену, потому что логично, что вы находитесь здесь, а значит, вам нужно писать о том, что происходит здесь? У нас ведь тоже есть свои феномены в джазе, свои точки силы…
Лев: И из этих точек выстреливают неплохие альбомы! Хотя их не так много, как за океаном, но это и понятно. Есть качество, но нет количества, нет инфраструктуры. Впрочем, чем дальше, тем, я надеюсь, будет лучше. По крайней мере, можно вспомнить нашего Алексея Круглова, это самый очевидный пример: за пандемийный год он выпустил 15, что ли, альбомов.
— В связи с этим логично перейти к обсуждению нового лейбла Jazzist. Что это? Ваша попытка все же реализовать кураторскую амбицию? Или способ поддержать нашу сцену?
Лев: Я бы не сказал, что это амбиция, скорее естественное продолжение того, что мы делаем.
Александр: Тут важно отметить, что лейбл стартовал отдельно от журнала. Да, мы один бренд, но это все-таки другая сфера деятельности. При этом мы понимаем, что находимся в нише, и, с одной стороны, это ограниченный круг, а с другой — у нас есть возможность выстроить свою экосистему: есть медиа, есть лейбл, можно сделать фестиваль…
Лейбл появился, потому что мы в какой‑то момент осознали, что рассказывать о музыке можно не только через текст, но и через непосредственно саму музыку. А касательно российской сцены добавлю, что да, сейчас хороший период, когда появилось много инициатив, часто независимых друг от друга. О них можно рассказывать, это интересно. Но у этого нет никакой основы, платформы. Это некоммерческие проекты.
У нас [в стране] нет инвесторов, нет заточенных на культуру фондов, которые бы системно поддерживали джаз. Все делается на энергии и энтузиазме ребят. Rainy Days, тот же «Топот» Жени Галочкина и другие существуют именно так, будто сами по себе.
— Давайте тогда развенчаем еще один большой миф. Не знаю, питает ли кто‑либо сегодня такую иллюзию, но скажем честно: нишевое медиа в России в начале 2020-х, как и в начале 2010-х, в общем-то, — это не про деньги, не про заработок.
Лев: А что тут развенчивать?
Но это наше решение — платить авторам из своего кармана. При этом у нас есть мысли о спонсорстве, но мы их не форсируем особенно. Пусть идет как идет. Наверное, в какой‑то момент придется задуматься о монетизации: расходы растут, количество текстов увеличивается, у нас появился лейбл, и во все это нужно вкладываться.
— Хобби превращается во вторую полноценную работу?
Александр: Уже превратилось! Это вторая часть нашей жизни, порой даже занимающая больше времени, чем основная. Зарабатываем ли мы на этом? Нет. Понимаем ли, для чего нам это нужно? Абсолютно: для решения творческих задач.
Называйте это моей привилегией, что я могу заработать денег в каком‑то другом месте, и здесь не думать о том, что их нужно зарабатывать. Не то чтобы мы были такие благородные, просто есть некий источник дохода, который позволяет нам реализовывать себя так… Когда у тебя закрыты базовые потребности, ты начинаешь думать о том, чтобы начать инвестировать в культуру.
Лев: Проще говоря, для нас вершина пирамиды Маслоу — это Jazzist.
Александр: Но говорить о том, что нам не нужны деньги, что мы не думаем о них, тоже неверно, потому что понятно, что мы здесь не миллионеры. Я тоже скован социальными обязательствами, и если завтра что‑то случится, все может закончиться, потому что излишек у меня нет.
Невозможно делать проект долго только на своих ресурсах, потому что когда долго отдаешь, происходит истощение, ты в какой‑то момент иссякаешь. Так что мы ищем инвестора. Возможно, это будет меценат, готовый инвестировать не в медиа, а в какие‑то истории, связанные с записью музыки…
Лев: …в ивенты…
Александр: …да. Наша цель — создать экосистему, в которой, условно, одна статья будет доходной, другая — журнал — расходной. Мы уже подходили к такого рода договоренностям довольно близко. Посмотрим, что получится.
Мы ищем баланс, потому что даже [немецкий продюсер и основатель культового лейбла ECM Records] Манфред Айхер не миллиардер, но он решает какую‑то свою творческую амбицию, при этом получает гранты, находит соинвесторов. Если бы он делал ECM на свои деньги, то закончил бы в 1972 году, условно.
— Тогда еще вопрос про ресурс, в том числе человеческий. Если Jazzist уже превратился во вторую работу, а в отдельные моменты выходит и на первый план, не боитесь ли вы, что вас банально не хватит? Скажем, если в какой‑то момент вы поймете, что проект занимает слишком много времени, что будете делать?
Лев: В той точке пространства и времени, где мы находимся сейчас, — тут я могу говорить исключительно за себя — мне кажется, что «Джазист» не скоро выйдет на тот уровень, когда я смогу бросить работу. У меня двое детей, квартира, за которую надо платить. Это все нуждается в стабильном заработке, к тому же свою работу я люблю, она мне интересна по-прежнему, как и раньше. Иначе я бы не работал на ней шесть лет!
Что делать с «Джазистом», когда он начнет расширяться? Он уже начинает и требует очень много времени. Было несколько дней этой весной, когда, например, моя основная работа занимала восемь часов, а «Джазист» — еще семь. В редких перерывах между рабочими звонками, после ужина и укладывания дочки, уже ночью я занимался сайтом. Это сложный график.
Думаю, что лет десять назад, когда мне было 25, было бы проще — банально в силу здоровья. Над этим можно смеяться, можно этому сочувствовать — каждый отнесется по-своему, но это факт. И тут мы возвращаемся к вопросу о финансировании: нужны люди и возможность им платить, чтобы они могли заниматься «Джазистом» постоянно, возможно, сбоку от чего‑то основного.
— То есть тебя привлекает роль издателя, а не редактора?
Лев: Нет, мне очень нравится делать что‑то руками. Если мы дойдем до точки, когда мы с Сашей и Араиком станем просто издателями, я все равно буду залезать во все, потому что мне нравится процесс.
Наталья: На Jazzist правда уходит много сил, но лично для меня удовольствие перевешивает, а это главное. Я в этом году еще запустила свой телеграм-канал Eastopia, в котором рассказываю про новую музыку Востока, и обожаю находить точки пересечения этих двух сущностей. Например, пишу и туда и туда про альбом иранца Хафеза Модирзаде, на котором играет среди прочих Тайшон Сори. Такой метод очень экономит время!
— Саша, а ты?
Александр: Я общаюсь [с авторами], веду бухгалтерию. Мы авторам платим, у нас честный подход. И так как я все эти дела веду, то понимаю, что нам нужны соцсети, нужны новости и, соответственно, новостники, какие‑то дополнительные штуки, на которые нужны деньги, — этим мы и занимаемся.
Финансирование нужно для развития, чтобы довести продукт до уровня, соответствующего нашим ожиданиям.
— Вы уже сказали, что будете заниматься проектом, пока вам интересно. В таком случае, судя по обрисованным планам, история Jazzist только начинается. Каким вы видите сайт, условно, лет через пять?
Лев: Что‑то как минимум самоокупаемое, что позволяет мне получать удовольствие от того, что я делаю, и при этом не упахиваться в абсолютный ноль. И что‑то, что мне будет приятно показать человеку, с которым я общаюсь: смотри, это сайт, которым я занимаюсь, который мы делаем все вместе, в который мы вкладываем душу, любовь и так далее.
Александр: Мы творческий, дружеский коллектив, и первое, что я вижу, — что и через несколько лет мы вместе. Главное — наши отношения, сообщество, коллектив. Если у тебя плохие отношения с людьми, ничего не получится. Второе — мы продолжаем работать. Третье — что история немножко развилась, то есть медиа стало полноценным медиа: с потоковой историей, со всеми необходимыми атрибутами медийными. Что лейбл продолжает полноценно развиваться и что у нас есть цели и задачи по релизам, релизы с нуля, переиздание музыки, которой нет, поиск артистов, у которых музыка готова и которые не знают, куда пойти, и сами хотят чуть больше смысла.
Мы не хотим стать лейблом-конвейером, который паразитирует на артистах, мы хотим придавать смысл процессу. В общем, медиа работает, лейбл работает — и у нас есть движение в сторону собственного полноценного джазового фестиваля. Хотя так далеко загадывать пока не хочется.
