Бьорк: гид по альбомам от худшего к лучшему

Шестой альбом Бьорк рекламировался как танцевальный, хип-хоповый и самый доступный за декаду — в общем, как бодрая антитеза чихавшим на мейнстрим «Medúlla» и «Vespertine». И, спору нет, спродюсированный Тимбалендом лид-сингл «Earth Intruders» вполне вписывался в его тогдашнюю победную серию, а от монументального, на стихи Тютчева, дуэта с Энтони «The Dull Flame of Desire» веяло благолепием «Homogenic».

Однако пластинка в целом вышла затянутой, расхристанной и скупой не только на хиты (подобно большинству записей Бьорк в этом веке), но и на идеи. Симптоматично, что кульминацией «Volta» стал обобщенно протестный номер «Declare Independence», посредством которого можно выступать в поддержку чьей-нибудь суверенности, а можно забивать гвозди.

На концептуальном уровне «Biophilia» не вызывает ничего, кроме восхищения. Это самая церебральная из записей Бьорк — первый в истории «альбом-приложение», мультимедийный проект, искренне увлеченный связями между природой, технологией и музыковедением.

Как следствие, пластинка стала первым в своем роде экспонатом в Музее современного искусства в Нью-Йорке, выиграла единственную в карьере артистки премию «Грэмми» (в категории «Лучшая упаковка») и получила продолжения в виде образовательных воркшопов, спиритического фильма-концерта и странной документальной ленты, где Бьорк беседует с британским натуралистом Дэвидом Аттенборо. Проблема в том, что из записанной для «Biophilia» музыки вспоминаются девять лет спустя сингл «Crystalline» — и 45 минут белого шума.

Первый в ряду «сложных» альбомов Бьорк остается одной из ее самых интересных работ. Авангардная ода человеческому голосу, «Medúlla» была записана практически а капелла, при участии специальных гостей вроде альт-рок-эксцентрика Майка Паттона, основателя Soft Machine Роберта Уайатта, мастерицы инуитского горлового пения Тани Тагак, битбоксера из Японии по имени Докака и Разела из великой хип-хоп-группы The Roots. Бьорк и примкнувшие поют, пыхтят, свистят и крякают, но звучит все на удивление собранно.

«Medúlla» — альбом не только образцово идиосинкратический, но и довольно компактный. И, конечно, особенно ценно то, что дерзкая концепция и прикладной формализм тут не душат, но дополняют сонграйтерский дар Бьорк (см. «Vökuró» или «Oceania»).

Окончание самых продолжительных в жизни Бьорк отношений (с художником Мэттью Барни), неслучайным образом пришедшихся на ее «экспериментальный» период, певица увековечила красивым, сырым, местами душераздирающим брейкап-альбомом, на бис доказавшим ее способность ездить по тонкому льду, да еще и без тормозов.

Начинаясь с, вероятно, лучшей песни Бьорк в XXI веке («Stonemilker»), пластинка рассказывает ее историю во всех — зачастую мучительных — подробностях, приукрашенных чутким продакшеном Arca. «Vulnicura» можно расценить как возвращение к выигрышной (пышные оркестровые аранжировки, отполированные передовой электроникой) эстетике «Homogenic» и «Vespertine», но лучше воспринимать отдельно — как терапевтическую хронику переживаний и поисков себя от большой артистки на пике ранимости.

Для серьезных свершений теперешней Бьорк не нужна личная драма. Это доказывает ее следующая пластинка. Ее певица не то в шутку, не то всерьез анонсировала как свой «Tinder-альбом». Вновь спродюсированная Arca, последняя на сегодня запись Бьорк и впрямь не чужда эйфории и давно не посещавшего ее песни задора, но «Utopia» гораздо глубже, чем кажется на первый (или десятый) взгляд.

Это работа, обреченная на многократные прослушивания и захватывающая почище всякого VR-опыта — без которых недавние эксперименты Бьорк тоже, конечно же, не обошлись. Это и неотразимые поп-песни («Arisen My Senses»), и эмбиент-эпосы («The Gate»), и программные вещи о токсичной маскулинности («Sue Me») — под неизменный аккомпанемент целой дюжины флейт. На 71-минутной дистанции и в нелинейной драматургии «Utopia» немудрено заблудиться, но скучно при этом не будет.

Бьорк перекинула идеальный мостик между своим рок-н-ролльным прошлым (в составе самой успешной на тот момент исландской группы The Sugarcubes) и радужным будущим. Записанный при участии страшно востребованного в первой половине 1990-х Нелли Хупера (почти одновременно сотрудничавшего с Мадонной, Massive Attack и U2), «Debut» не был подчинен какому‑то единому замыслу — при желании его можно назвать хоть поп-, хоть рок-, а хоть и танцевальным альбомом.

Не похожие ни на что на свете песни вроде «Human Behaviour», «Violently Happy» и «Venus as a Boy» одновременно знакомили с Бьорк и давали понять, что узнаем мы ее ровно настолько, насколько ей этого захочется. Ну и, в общем, так все и вышло: 27 лет спустя она все еще ребус, обернутый в загадку, внутри энигмы.

Самая приключенческая пластинка Бьорк, попробовавшей себя в рекордном количестве амплуа — от индустриальной дивы («Army of Me») до джазовой вертихвостки (упоительная кавер-версия старой песенки австрийского композитора Ганса Ланга «It’s Oh So Quiet»), — но так и не решившей, какое из них ей идет больше. Вероятно, потому что ей идут они все.

Пленяя пестротой, «Post» звучит как орнаментальный поток сознания — под стать нарисованной экс-бойфрендом певицы режиссером Стефаном Седнауи альбомной обложке. «Post» сделал Бьорк суперзвездой, положил начало ее уникальной (анти)рекордной серии (восемь пластинок подряд, безуспешно номинированных на «Грэмми» за лучший альтернативный альбом) и остается редким примером классического альбома, напоминающего не биографическую главу, а целую антологию.

Наиболее цельный альбом Бьорк — это, наверное, «Vespertine». Пережив немало неприятностей, артистка нашла счастье в быту и решила записать максимально камерную и недвусмысленную пластинку на эту тему. Мягко говоря, не самый увлекательный сюжет Бьорк пересказала на ура и ох: восторженным шепотом, не стесняясь самых интимных деталей (о сексе поп-звезды ее калибра так еще не пели) и активно оперируя так называемыми «микробитами» (собранными при участии дуэта Matmos акустическими пазлами из звуков преимущественно бытового происхождения).

Изобилующая электронным бульканьем и роскошными струнными (с особым акцентом на арфу Зины Паркинс), «Vespertine» — тишайшая, красивейшая и очень зимняя запись, деликатно напрашивающаяся на то, чтобы ее назвали фолктроникой, и идеальная для смакования на виниле.

Однако свой главный альбом Бьорк сотворила по горячим следам еще одной личной травмы: через год после выхода «Post» одержимый певицей мужчина отправил ей посылку с самодельной бомбой и покончил с собой, записав это — и еще 22 часа связанных с Бьорк откровений — на видеокамеру. Посылку перехватила лондонская полиция, но этого эпизода оказалось достаточно, чтобы артистка уехала из Англии в Испанию — расставаться с образом сказочной скандинавской феи со слабостью к брутальным электронщикам, записывая дико красивый, страшно серьезный и, что характерно, очень исландский «Homogenic».

«I thought I could organize freedom/How Scandinavian of me», — поет Бьорк на второй минуте «Homogenic», начиная одну из самых умопомрачительных («Hunter» — «Jóga» — «Unravel» — «Bachelorette») альбомных связок в истории звукозаписи. Оставшиеся 25 минут — от адресованных бывшим бойфрендам Трики и Голди «5 Years» и «Immature» до скрежещущей «Pluto» и целительной «All Is Full of Love» — тоже не подкачали. «Unravel» — любимая песня Тома Йорка, «Homogenic» — непререкаемая классика трип-хопа, а Бьорк после него можно было простить самые немилосердные эксперименты.