«Всем привет! Хотите почувствовать себя старыми? — написал недавно в своем твиттере актер Маколей Калкин. — Мне 40 лет. Не за что». Что общего у звезды «Один дома» и манчестерского трио Doves? Строго говоря, ничего, но почувствовать себя старыми можно и от новости о том, что у Doves вышел первый альбом с позапрошлой декады. Тогда был пик спроса на их творческий метод, который с тех пор договорились называть пост-брит-попом.
Отдав работе над предыдущей пластинкой «Kingdom of Rust» больше времени и сил, чем им всем хотелось бы, десять лет назад музыканты трио — бас-гитарист и певец Джими Гудвин, гитарист Джез Уилльямс и его брат, барабанщик Энди Уилльямс — решили друг от друга отдохнуть. Тайм-аут затянулся, Гудвин выпустил сольный альбом «Odludek», Уилльямсы основали новую группу Black Rivers. Ну и кому, в самом деле, был нужен пост-брит-поп, когда вовсю начали воссоединяться гранды собственно брит-попа, от Blur и The Verve до Pulp и Suede?
Реюнион Doves начинался, как и большинство ему подобных, с ностальгического оживления их greatest hits, но вскоре стал интереснее. У Doves оставались песни, которые еще были написаны для «Kingdom of Rust» и даже более ранних альбомов, у Уилльямсов и Гудвина — наброски вещей, сочиненных для их сайд-проектов. Но главное — все трое вспомнили, как хорошо им работается вместе. До тайм-аута музыканты не расставались с 1980-х (до Doves они занимались небезынтересным танцевальным проектом Sub Sub, который даже добрался до топ-3 британского чарта), и их modus operandi с тех пор особенно не изменился: это абсолютная демократия и постоянный обмен идеями.
Вероятно, поэтому ни Black Rivers, ни «Odludek» не задержались в памяти даже самых верных поклонников Doves — и, очевидно, поэтому же настолько хорош «The Universal Want»: без общей химии их методы не работают. Доведенные до ума при участии обычных подозреваемых, клавишника Мартина Ребелски и продюсера Дэна Остина, новые песни Doves звучат вполне в духе старых, но осваивают доселе не свойственные им повороты и полутона — причем со свойственной далеко не всем 50-летним мужчинам бодростью.
Doves безошибочно выбрали лид-сингл «Carousels» (он же первый трек на альбоме), блестяще прикарманив барабанный семпл из репертуара пионера афробита Тони Аллена. Он при этом звучит безо всякого намека на ретро — целеустремленно, собранно, свежо. Но это не хит, и это одна из первых вещей, бросающихся в глаза на новом альбоме: впервые в истории Doves на их пластинке нет ничего даже отдаленно похожего на «There Goes the Fear», «Black and White Town» или «Kingdom of Rust» — песни-паровозы, тянущие за собой (или на себе) остальной материал.
Зато есть цельность. В этом смысе «The Universal Want» превосходит предыдущие работы группы и немного напоминает «Lost Souls» — дебютную пластинку Doves, ставшую непререкаемой классикой пост-брит-попа. И через двадцать лет после выхода тот альбом остается идеальным (Coldplay и не снилось) синтезом меланхолии и эйфории. Несмотря на то, что новый альбом соткан из музыкальных и текстовых фрагментов разных лет, сочиненных тремя разными — пусть и хорошо друг друга знающими — людьми, это альбом-монолит. В нем нет ничего нарочито концептуального, но с его внутренней логикой — и внешней красотой — не поспоришь.
Всякая биография Doves обречена начинаться с главы о Sub Sub, канувшей в лету вместе со сгоревшей дотла студией. Музыканты регулярно напоминают о своих корнях, завершая концерты авторемейком дебютного сингла Sub Sub «Space Face», но на «The Universal Want» пошли еще дальше. Титульная песня начинается как еще одна пасмурная баллада, но заканчивается как антинародное техно, напоминающее, что Doves могут быть сверстниками Coldplay, но Джими, Джез и Энди — вполне себе современники New Order.
Как‑то так, с высоты прожитых лет осваивая диапазон между хаусом и афробитом, Doves умудряются сказать что‑то новое, ни на мгновение не изменяя себе. Сложно сказать, оценят ли все это избалованные повсеместной жанровой эластичностью неофиты, но для тех, кто отмечает двадцатилетний юбилей, «Lost Souls», «Parachutes» Coldplay и «The Hour of Bewilderbeast» Badly Drawn Boy (записанный с теми же Doves), эта пластинка — бальзам на душу. Не всегда сладкий: каждая вторая песня напрашивается на аналогии с полупустыми стаканами, «Cathedrals of the Mind» вдохновлена смертью Дэвида Боуи, а «Prisoners» нечаянно предвосхитила самоизоляционную депрессию.
Однако в ней же, если прислушаться, есть и легкое подозрение на надежду («We're just prisoners of these times/Although it won't be for long»). «Carousels» и «I Will Not Hide» — духоподъемный дубль, после которого проще пережить пару старых новых песен о главном: потерянном времени, закрытых дверях и иных вертикалях боли. Не говоря уже о том, что хороший альбом Doves (а других у них, получается, нет) попросту немыслим без серьезной доли горечи.
«Я немного не в себе с этим локдауном, — признался Гудвин в интервью Under the Radar. — В последние недели меня откровенно потрясывало из‑за состояния чертова мира вокруг, и часть меня задавалась вопросом: нужна ли сейчас кому‑то эта наша пластинка?» Еще как нужна — чтобы почувствовать себя старым, чтобы вспомнить молодость, чтобы еще раз сказать большое человеческое спасибо людям, без которых последние двадцать лет были бы существенно менее горько-сладкими. Есть за что.
