40 лет назад умер Джо Дассен. Почему его не стыдно любить и слушать?

21 августа 2020 в 19:40
Джо Дассен, 1977 год. Фото: James Andanson/Getty Images
20 августа 1980 года умер Джо Дассен. «Афиша Daily» вспоминает и анализирует творческий путь певца, память о котором осталась в сердцах ностальгирующих соотечественников за сорок, но не в залах славы, летописях и колонках музыкальных критиков. Еще мы собрали 10 интересных треков Дассена, о которых вы вряд ли знаете.

«Что‑то мне нездоровится», — сказал Джо Дассен, обедая в летнем ресторане «У Мишеля и Элиан» в Палиэте, и рухнул на пол.

Стоял август 1980 года. В столицу Таити Джо прибыл не в лучшем расположении духа и не в здравии: певца измучил развод со второй женой Кристин Дельво и разбирательства с уже бывшей супругой по поводу детей. Это в итоге и довело его в июле до второго инфаркта в жизни. Первый был в 1969 году. Во время обеда на Таити случился третий и последний — прибывшие медики забрали певца в госпиталь, но в машине сердце артиста остановилось окончательно.

Дассен у нас известен прежде всего как автор миловидных песен про бабье лето и «если б не было тебя», однако куда лучше ему удавались такие пространные баллады с прог-роковой статью

Так завершилась жизнь и карьера главного человека французской эстрады 80-х и одного из самых главных зарубежных артистов в СССР. Эта карьера вместила в себя 13 альбомов и около тысячи песен, штук пять из которых вы совершенно точно где‑то слышали.

Уходящая натура Дассена заслужила всенародную любовь на десятилетия вперед на постсоветском пространстве. Этому есть свои причины.

В отличие от «запрещенного» рок-н-ролла и джаза, Дассен казался для советской цензуры абсолютно травоядным артистом. К тому же с идеологически «правильным» бэкграундом.

Отец Джо, симпатизирующий левым режиссер, классик нуара Джулиус Дассен в конце 40-х был вынужден бежать из США во Францию, спасаясь от маккартизма — охоты на коммунистов в стране. А отец Джулиуса и дед Джо был евреем-одесситом, уехавшим в поисках счастья и заработка в Штаты — так связи Джо с Союзом казались еще прочнее, несмотря на царивший в семидесятые практически формализованный антисемитизм.

Впрочем, популярность Дассена в СССР обеспечила не правильная биография отца — как будто должна была, — а французский эстрадный патетический минор его песен, доведенный до абсолюта и оттого понятный русскому (читай советскому) уху. «L’Été indien», «Et si tu n'existais pas», «À toi» — тому подтверждение.

С одной стороны, это очень понятная эстрадная до мозга костей музыка, которая не выглядит инородным телом и будто не выделяется в типовом советском плейлисте 70-х и 80-х. С другой, эта музыка неизбежно предлагала нашему соотечественнику тех лет пленительный, загадочный и недоступный видеоряд хотя бы по заголовкам песен — «Елисейские поля», «Булочка с шоколадом», «Люксембургский сад».

В условиях железного занавеса Джо транслировал для запертых в соцлагере советских людей мечту о пылкой, страстной и утопающей в цветах и любви Франции.

Власти же ничего не имели против: в 1979 году Джо даже приглашали в Москву на открытие гостиницы «Космос», где он выступил на закрытом совместном концерте с Аллой Пугачевой, куда пригласили только номенклатурных работников. Увы, это выступление так и осталось единственным для Дассена в СССР — вне зависимости от того, как бы сложились его карьера и судьба, если бы не трагедия в Таити, можно совершенно точно утверждать, что Джо в Союзе — и уж тем более в пораженной ретродискотеками новой России — встретил бы переполненные залы.

Это одна сторона оценки наследия Дассена. Но есть и другая, где карьера Джо не оставила никакого следа, что называется, для культуры: ни включения в почетные списки, ни манифестов о величине фигуры, ни авторизации музыкальной критикой как институтом. Ничего. При этом передач и фильмов о Джо много: в них рассказывают в основном про его романы, страсть к курению и работе — и как все вышеперечисленное довело его до смерти. Но ничего про музыку.

Почему так получилось? В какой‑то степени это следствие данного артисту «зеленого света» в СССР — в конце 80-х, когда в страну хлынула новая музыка и резко стало все можно, Джо, как и других «разрешенных артистов» диапазоном от советских ВИА до какой‑нибудь группы Smokie, резко скинули с корабля современности по одной простой лишь логике: зачем Джо Дассен, если есть все остальное? Так память об артисте осталась сугубо сердечным уделом ностальгирующих и стареющих современников его эпохи.

При этом важно понимать: лишь изданная «Мелодией» в 1979 году пластинка «Поет Джо Дассен» с главными хитами певца долго оставалась единственным крупным официальным изданием в Союзе — остальная дискография Джо до Союза банально не дошла.

Это громадное упущение: 13 альбомов Дассена открывают Джо не только как «разрешенного» эстрадного шансонье в белом костюме с главными хитами, но как артиста богатой и интересной карьеры с огромным жанровым диапазоном.

Джо начинал в середине 60-х с фолка: пел и на родном английском (тут важно отметить, что артист родился в Бруклине и только в конце 40-х уехал с семьей в во Францию), и на ставшем родным французском, а дебютный альбом назвал «A New York». Главная претензия к его творчеству (тогдашнему — в особенности) — огромная страсть к кавер-версиям популярных песен — его же главное оружие: Джо присваивал чужие песни себе в самом лучшем смысле этого слова. Он затягивал их в сладострастный франкофонный плен и заставлять звучать абсолютно по-своему.

Так, «In the Early Morning Rain» (хит 60-х, который пел кто только не — от Элвиса до Пола Веллера) превратилась в «Dans la brume du matin» — тот самый видеоряд туристических чекпойнтов с Елисейскими полями, Эйфелевой башней и запахом французской булки тут появляется в голове сам собой, в явочном порядке. Брался Дассен и за классику — например, за прочтение джазовых и блюзовых стандартов «My Funny Valentine» и «St.James Infirmary Blues».

«Dans la brume du matin» — идеальный хит в исполнении Дассена, совсем не известный у нас

Главный творческий метод Джо на протяжении всей его карьеры — переводить на французский (и не только: главные хиты Джо пел на немецком и испанском языках) и присваивать себе не только песни, но и жанры. Например, семиминутная «Le jardin de Luxembourg» звучит как непризнанная классика прог-рока, «Regarde-toi» — пособие по тому, как осеннюю парижскую грусть привнести в диско, а балладе «L’albatros» обзавидовались бы британские меланхолики начала 00-х. Дассен и его сонграйтеры (сначала Жан-Мишель Рива и Франк Тома, а затем Клод Лемель и Пьер Деланоэ) ловко чувствовали смену эпох — и в каждой из них находили, что сказать.

Надо сказать, что на протяжении карьеры Джо менялись не только жанры, но и лирический герой певца.

Роковой мужчина в любовном исступлении, задира-паяц, шериф и тихий лирик — вот неполный список амплуа Джо, которые он примерял на себя, но в каждом из которых не чувствовал себя неуютно.

В последние годы жизни Дассен потянулся к корням и запел кантри, заручившись поддержкой автора «Polk Salad Annie» Тома Джо Уайта — и преуспел если не коммерчески, но творчески на поле непривычной для себя мелодики. В последний год он пел в основном по-английски — как и в самом начале карьеры.

В последние годы Джо задумывал уйти со сцены — не хотел становиться стареющим шансонье. Он ушел в 41 в августе, не дотянув несколько недель до того самого утра бабьего лета.

Расскажите друзьям