«Было ощущение, что, когда он поет, аура тебя поглощает»: как выглядели концерты «Кино»

© Александр Чумичев и Александр Шогин/ТАСС

Елена Савкова

Москва

Первый раз я услышала группу «Кино», когда была еще ребенком. Это была песня «Алюминиевые огурцы». Я тогда еще не знала, что это «Кино», но веселое словосочетание запомнилось. Потом была «Восьмиклассница», мне было лет пятнадцать.

Более интенсивно я начала слушать Цоя, когда стала студенткой техникума. Как и все студенты, я ездила в колхозы, стройотряды, где мы пели песни под гитару, ходили на дискотеки. Это был конец 1980-х, тогда еще и много фильмов вышло — и «Рок», и «Игла», и «Асса». Еще и время такое — перестройка, много молодежных движений было. А наша «Мелодия» начала выпускать пластинки рок-песен. Русский рок вышел из подполья.

В начале июня 1990 года мы поехали на КВН в Брянск. Нас поселили в общежитие, мы с ребятами из команды сидели в комнате и пели под гитару песни Цоя. В другой комнате были ребята из Пензы и тоже пели Цоя. Мы друг друга еще не знали, но устроили баттл. И мы, и ребята из Пензы прошли в следующий тур КВН. У меня есть фото, где мы все вместе идем от ДК и горланим на всю улицу: «Мама — анархия, папа — стакан портвейна».

Мои друзья из техникума подарили мне билет на концерт в «Лужниках». В нем участвовали группы, которые дольше всех продержались в хит-параде «Московского комсомольца» (голосование читателей газеты, выбиравших лучших советских исполнителей. — Прим. ред.). Я не помню, кто выступал в первом отделении, мы все это время сидели балбесничали, ждали «Кино».

Когда объявили, что сейчас будет Виктор Цой, трибуны взорвались. Всю вторую часть концерта мы уже не садились, стояли, горланили. Концерт шел минут сорок. Огонь в олимпийской чаше, черный флаг с белой надписью «Кино»… Я была на многих концертах, но такого адреналина я больше нигде не чувствовала.

По тем временам охрана работала безукоризненно. Мы привыкли видеть милицию, но тогда я впервые увидела ОМОН: такие серьезные дяди, «шкафчики». Была проверка при входе, что-либо в бутылках пронести было невозможно. Выходили мы тоже строем, нас вели до станции метро. Тогда я впервые увидела еще и конную милицию. После того концерта я сорвала голос.

Билеты я не сохранила, мы тогда не знали, что это последний концерт Цоя. Я была в гостях у друзей, мы веселились, мне было девятнадцать лет. Кто-то включил телевизор, шла программа «Время» — тогда и объявили, что Цоя не стало. Беситься нам уже расхотелось. На похороны я не смогла поехать из-за работы. В сентябре, когда прошло сорок дней, мои друзья поехали в Питер, а мы, как в той песне — «Электричка меня везет туда, куда я не хочу», — поехали на КВН в Луганск.

15 августа, когда стало известно о смерти Цоя, на стене на Арбате появилась надпись «Сегодня погиб Виктор Цой, мы будем уважать тебя!». Дальше кто-то приписал «Цой жив». Позже я познакомилась с этими ребятами. Вообще, многие приносили к стене Цоя свои рисунки, стихи, фотографии. Несколько ребят все это очень бережно собирали. В середине декабря 1990 года где-то в клубе в Бирюлево они оформили стенды со всем этим материалом и провели выставку.

За несколько дней до презентации «Черного альбома» мне удалось побывать на закрытом показе короткометражного фильма Рашида Нугманова «Йя-Хха». Именно там мы первый раз услышали «Черный альбом». На этом показе моя знакомая подарила мне билет на его официальную презентацию. Билет стоил 150 рублей — по сути, это был мой оклад на работе. «Черных альбомов» у меня два. Один у меня появился чуть раньше, чем в магазинах, а второй мне подарили на презентации. Он отличался от тех, что были в продаже: у него была глянцевая обложка, с разворотом, внутри был пакет с плакатом и наклейками. Эта пластинка до сих пор нетронута — как я ее принесла домой, так она и лежит.

В феврале 1991 года мы с ребятами на полгода со дня смерти Цоя поехали в Питер. Народу было очень много. Мы были и в рок-клубе на Рубинштейна, 13, и в «Камчатке», и на Богословке (Богословское кладбище. — Прим. ред.). В то время около могилы находилась палатка, в которой жили те, кто за ней ухаживал. Меня удивило отношение ленинградцев: они приносили чай в термосах, еду — живя на кладбище, где можно питаться? В следующий раз я поехала в Питер на годовщину смерти с мамой. Тот же самый маршрут. Опять же поразили местные жители: бабулечки принесли нам трехлитровую банку чая и пироги. Мы сидели на гараже около «Камчатки», передавали друг другу этот чай, ели. Потом поехали на кладбище. Памятник [Цою] уже тогда поставили, но оградки не было. В какой-то момент я заметила, что моя мама долго разговаривает с неизвестным мужчиной. Когда он отошел, какая-то бабуля начала кричать, мол, что вы засоряете все здесь, зачем, вы здесь топчете чужую могилу, оставляете сигареты. Ну понятно же — «Если есть в кармане пачка сигарет…». Мужчина пошел успокаивать эту бабулю, и оказалось что это — Алексей Учитель, приехал снимать о Цое. Кадр, где женщина кричит, есть в документальном фильме, мы туда не попали, видны только наши спины.

Мои две дочери тоже растут на песнях Цоя. У нас есть песенник, уже старый и потрепанный — сначала я его носила, что-то подчеркивала, потом старшая дочь, потом младшая. Они знают, что лучший подарок маме — книга о Цое или билет на «Симфоническое «Кино».

Антон Сазонов

Петербург

Мой отец был военным, ездил за границу, поэтому у меня была вся [доступная на тот момент] техника, в том числе и кассетный магнитофон. Отец постоянно слушал Высоцкого. Я к нему достаточно равнодушен был, зато слушал The Doors, The Beatles, The Rolling Stones. Летом 1982-го старшая сестра мне сказала: «У нас в Ленинграде тоже есть рок. Поехали на квартирник, послушаешь».

Семья у нас продвинутая — сестра тогда была несовершеннолетней, я тоже, но родители нас спокойно отпускали. Тогда я впервые увидел Гребенщикова и понял, что попал. Попал на русский рок, стал им интересоваться.

Цоя первый раз я услышал, наверное, в 1984 году, три песни — «Алюминиевые огурцы», «Восьмиклассницу» и «Мои друзья идут по жизни маршем». Я их переписал на кассету, но первые две показались мне общепопулярными, а вот «Мои друзья идут по жизни маршем» — классическая композиция, я до сих пор считаю, что она супер.

Я был на концертах в Пскове, в Москве и несколько раз в Питере. В 1985 году был фестиваль рок-клуба, тогда я увидел первый раз Цоя на сцене, понял, что это он, чьи песни я слушал. Честно говоря, выступление было очень слабое, потому что у Цоя и состава тогда нормального не было, Юрий Каспарян только учился играть на гитаре. На басу был Александр Титов, но он разрывался на два коллектива — на «Аквариум» и на «Кино». Цой показался мне обычным человеком, я не мог в нем какой-то изюминки выделить. Мы с ним общались еще до «Группы крови», а после этого нет — там он уже стал суперзвездой. Я рассказывал ему про книжку детективов Рекса Стаута, он заинтересовался, и я ему отдал ее, так она у него и осталась.

Последний концерт, на котором я был, прошел осенью 1989 года в спортивно-концертном комплексе имени Ленина (впоследствии СКК «Петербургский», снесен в 2020 году. — Прим. ред.). Купил билет в кассе за 6 рублей. По пути к СКК стояли лоточники, продавали значки, футболки. У каждого стояла очередь.

Это было настолько мощно, я смотрел вокруг на людей, энергетика была бешеная. Я тогда постоянно ходил на рок-концерты — на «Аквариум», «Пикник», «Чайф», «Зоопарк», — но нигде такой энергетики не было, вот это меня поразило. Тогда был самый сильный концерт, команда была сыграна, голос Цоя звучал мощно, с акустикой все было в порядке.

Некоторые концерты других исполнителей начинались с вопросов зрителей. В Пскове Цой вышел на сцену и сказал: «Я вас очень прошу, можно это сегодня не делать? Давайте просто…» И тут он с аплодисментами и ревом зала начинает играть. Тогда он обычно открывал все концерты песней «Последний герой». Как правило, у групп порядок песен для концертов расписан, но в случае с Цоем несколько раз начинал Каспарян — должны были играть другую песню, а он берет первые ноты «Пачки сигарет», Цой резко на него поворачивается, улыбается, кивает и говорит: «Поехали».

В 1989–1990 году Цой был для меня номер один однозначно, никто близко не стоял. Всех остальных стоит ставить на 11–12-е место, потому что первые десять он занимал точно. А после Цоя для меня потрясением был альбом «Аквариума» 2004 года «Zoom Zoom Zoom». Были моменты, когда я думал, что «Кино» — это для пэтэушников, для девочек, для совсем молодых, что это не мое уже. Но периодически я включаю — и мне до сих пор нравится. Прошло тридцать лет, а это не умерло и никуда не ушло.

Филипп Кравченко

Москва

Это было в 1988 году, брат мне дал послушать песню «Группа крови». Она такое сильное впечатление на меня произвела, так мне понравилась, что я хотел еще и еще ее переслушивать. Потом узнал другие песни — так постепенно и познакомился с творчеством группы. С этого момента я стал только Цоя и слушать, других исполнителей очень мало. Когда я купил магнитофон, уже после его смерти, я стал записывать: сначала все альбомы, потом и концерты, и редкие песни.

Я был на двух концертах. Первый раз — в октябре 1989 года во дворце спорта «Крылья советов» в Москве. Сначала минут сорок выступал «Альянс», потом — «Кино» с Цоем. Все пришли на них, конечно. Многие песни я тогда впервые услышал.

Второй раз был на его последнем концерте в «Лужниках». Публика очень восторженно реагировала, все приветствовали Цоя. Было ощущение, что, когда он поет, появляется такая аура, будто песня полностью тебя поглощает. Только его слушаешь — и ничто не может сейчас отвлечь. После концерта Цой вышел к машине, все поклонники бросились к нему, милиция их сдерживала, и даже когда Цой сел в машину, фанаты не давали ей проехать.

Цой такое большое впечатление оставил, что я до сих пор его слушаю с огромным удовольствием, не надоедает. Понятное дело, что песен новых уже не будет, все песни уже известные, но для меня они все каждый раз как новые.