40 лет R.E.M.: эссе, рецензии, би-сайды и история «Losing My Religion»

Фотография: Paul Natkin/Getty Images
Ровно 40 лет назад группа R.E.M., без которой инди-рок был бы совсем другим, сыграла свой первый концерт. По этому случаю мы перепубликуем главные материалы «Афиши» о R.E.M.: эссе Михаила Идова и Сергея Степанова к распаду группы, историю «Losing My Religion», все рецензии и подборку главных би-сайдов.

Михаил Идов: «Они нашли не стиль и не саунд, а тон»

Лет восемь назад, когда мне выпал шанс написать про R.E.M. на сайте Pitchfork, я начал статью с фразы «Проблема любой рецензии на эту группу в том, что в целом рациональные люди формируют с ней мучительно личные отношения».

Пояснять, о каких именно людях идет речь, я постеснялся. Pitchfork все-таки. А вот что мне стоило в тот момент написать, что дослушав по радио песню R.E.M., я его выключаю, потому что ничего после них слушать не хочется. Что я знаю все слова к «It’s the End of the World As We Know It (And I Feel Fine)» и как‑то даже перевел ее на русский язык, не заметив, что до меня это уже частично сделал Гребенщиков. Что я вообще знаю все слова ко всем их песням, даже к ранним, у которых слов официально нет; к ним я знаю фонемы. Что я знаю имя и фамилию человека, который натягивает струны Питеру Баку. Что в школе я часами тренировал перед зеркалом ломаные стайповские жесты и учился играть на гитаре не по «Пачке сигарет», а по «Driver 8» — благо у обеих песен одни и те же аккорды.

Песня «It's the End of the World» — наверное, первая вещь R.E.M., которую услышали в России: она использовалась в проморолике Гринписа, активно ротировавшемся на телеканалах в начале 1990-х

Но это было, повторяю, лет восемь назад. Узнав о распаде группы, я ностальгирую уже по собственной ностальгии. Сумерки страсти — один из самых печальных опытов, доступных человеку, и мало кто знает это лучше фаната R.E.M. Разве что поклонники Моррисси. «Reveal» стал первым их альбомом, который я не купил в первый же день продаж (а был ведь еще феномен «полночной распродажи», когда фанатам выбрасывали ящик дисков ровно в полночь с понедельника на заветный вторник; именно так мне достались предыдущие три). «Around the Sun» — первым, который я не купил на CD. «Accelerate» — первым, который я не купил. «Collapse into Now» — первым, который я даже не украл. Он же стал, как теперь выяснилось, и последним.

Дискография закончилась. Будущее, вне всякого сомнения, усеяно благотворительными дуэтами, ремиксами, раритетами и прочей дребеденью.

Трудно сказать, хорошо это или плохо, когда группы не разваливаются на пике таланта и славы, а тихо и без склок откланиваются в том же возрасте, в котором о пенсии начинают думать инженеры и врачи. С одной стороны, легенды лучше рассказываются без двухсотстраничных послесловий. С другой стороны, в этой пресловутой нормальности состояла часть шарма R.E.M. Майкл, Питер, Майк и Билл всегда казались довольно уравновешенными людьми со здоровым набором посторонних интересов. Секрет был в том, что в музыке это до поры до времени не проявлялось.

«Losing My Religion» — наверное, самая известная песня R.E.M.

Давно уже стало общим местом говорить, что R.E.M. «изобрели альтернативный рок». При этом, что удивительно, у них фактически нет прямых последователей. В любой отдельно взятый момент на любой репетиционной точке любого города Земли юноша со спутанными волосами и спущенной на тон нижней струной гитары дает Кобейна; назовите мне хоть одну группу, сознательно пытающуюся звучать как R.E.M., — кроме разве что The Decemberists на последнем альбоме, где им подыгрывает собственно Питер Бак. Это потому, что на самом деле R.E.M. ни хрена не изобрели.

Их гениальность порой крылась в микроскопических моментах: самый вежливый в мире взвизг гитарного фидбэка в «Try Not to Breathe». Первые три секунды «Fall on Me». Грохот бильярдных шаров в «We Walk». Вскинутые руки, кривая ухмылка, крынка молока, падающая с подоконника под первый такт «Losing My Religion» в клипе Тарсема (и как повезло четырнадцатилетнему мне наткнуться на него в топ-двадцатке МТV, которую в Латвии 1991 года показывали почему‑то на CNN).

Они нашли не стиль и не саунд, а тон, повторить который невозможно и который распространялся на все — от песен как таковых до обложек и интервью.

Он располагался где‑то в пустом пространстве, в лакунах и интервалах, между звоном открытых струн «Рикенбакера» и танцующим вокруг основных нот гуттаперчевым басом; между виолончельным баритоном Стайпа и солнечными подпевками Миллза. Лучшее описание результата принадлежит журналисту Хьюго Линдгрену, сказавшему однажды, что, слушая R.E.M., можно поднять руку и схватить облако. Их когдатошним соперникам U2, с которыми R.E.M. зачем‑то любили сравнивать в девяностых, пару раз удалось достичь похожего эффекта с применением полудюжины запрещенных приемов. У R.E.M. это получалось как‑то невзначай. Пока не перестало.

Сергей Степанов: «R.E.M. учили не тому, что и как играть, а тому, как себя вести»

Начитавшись некрологов, сочиненных по случаю распада R.E.M. за последние сутки, я естественным образом совсем не хочу им вторить. Место в истории, выдающийся вклад, революционные свершения — обо всем этом сегодня думается в последнюю очередь. Если кого‑то в самом деле интересует, насколько R.E.M. повлияли на музыкальный процесс, уместнее вспоминать не происхождение термина «инди» из эфира колледж-радио, не постпанк с южной готикой и уж всяко не инди-мелюзгу всех возрастов и мастей. Достаточно, по-моему, того, что R.E.M. стали источником вдохновения для Nirvana и Radiohead — двух главных рок-групп последних двадцати лет.

Еще важнее то, что лучших из современников, последователей и примкнувших R.E.M. учили не тому, что и как играть, а тому, как себя вести. Как переписывать правила игры, не оспаривая их необходимость, как собирать стадионы, не претендуя на лавры мессий, как не выть по-волчьи, живя с волками, а главное — как без особого резонерства воспитать преданную, лояльную аудиторию.

Помнится, Женя Федоров в свое время утверждал, что у группы Tequilajazzz нет поклонников, зато есть друзья, так вот: R.E.M. свои отношения со слушателями всегда строили, явно имея в виду похожий постулат.

Единожды попав под обаяние голоса Майкла Стайпа или гитарного звона Питера Бака, обратный ход давали либо очень принципиальные, либо совсем беспринципные: Стайп всегда умел убеждать, R.E.M. никогда не изменяли себе. Даже на откровенно слабых их пластинках непременно находились грандиозные вещи, даже их выдвижение в рок-элиту выглядело абсолютно независимым, даже вынужденный уход барабанщика Билла Берри поставил необходимость их существования под сомнение в глазах самих музыкантов — но не их друзей.

2005 год: R.E.M. играют живьем одну из главных своих песен

И если R.E.M. 1980-х, R.E.M. 1990-х и R.E.M. 2000-х — это, как принято думать, три разные группы (две первые при этом попадут в любой Зал славы вне очереди), то R.E.M. живьем невозможно перепутать ни с кем, включая их самих сколь-угодно-летней давности. Моя фейсбучная лента друзей встретила новость о распаде R.E.M. довольно предметными причитаниями, в которых поминутно фигурировал памятный визит группы в Петербург. Когда стало известно о вызванной таможенными проволочками отмене концерта в Ледовом, я, так уж вышло, сидел на кухне у того же Федорова. Вечером того сурового зимнего дня замерзшие москвичи и иные гости северной столицы не имели ни малейшего представления о том, чем себя занять, — то был редчайший (да что там — чуть ли не уникальный) в истории R.E.M. случай, когда друг оказался вдруг. Называя вещи своими именами, то был на редкость поганый день, но не буду лукавить во имя одной лишь солидарности — R.E.M. живьем я слушал и до, и после января 2005-го. До — на фестивале в Бельгии, когда тамошние железнодорожники объявили забастовку, но десятки тысяч людей и не подумали о рабочем понедельнике, дождавшись вместо этого «Everybody Hurts» и «Cuyahoga» и отправившись ночевать кто на поле, кто на станцию. После — в Торонто, в рамках, как оказалось, последнего тура R.E.M., прямо напротив сцены, в пятом ряду партера.

Билет на это место мне достался в рамках предварительной продажи для членов фан-клуба R.E.M. Знаете, у больших групп калибра U2 или там The Police есть такая забава — собирать с поклонников регулярно возрастающую мзду, чтобы те могли бесплатно общаться в специальных форумах и раньше других покупать какие повезет билеты на концерты. Членство в фан-клубе R.E.M. и по сей день стоит те же 10 долларов, что в середине 1980-х, раз в квартал друзья группы получают информационные листки, накануне Рождества — раритетный CD, DVD или винил в подарок, а в преддверии очередного тура — возможность разжиться лучшими билетами.

Выставлять R.E.M. голубоглазыми меценатами было бы, наверное, неправильно — их классические (то есть примерно все) записи переиздаются каждый год и стоят как положено, в ноябре у группы выйдет бог весть какой по счету the best of, ну и так далее. Но правда — в деталях. В цифрах на билете, на iTunes (у меня там четыреста с чем‑то их треков) или на Last.FM (пять с чем‑то тысяч прослушиваний). В привычке музыкантов репетировать для концертов не 25, а 75 песен (в непредсказуемости сет-листов R.E.M. практически не знали равных). В недавней — вынимающей душу — перелицовке собственной «Let Me In» памяти Кобейна (якобы застрелившегося под «Everybody Hurts»). И, конечно, в словах из уст Майкла Стайпа.

Победителю-ученику от побежденного учителя: R.E.M. перепевают «Let Me In» Курта Кобейна

Ничто в R.E.M. не изменилось за все эти годы столь же радикально, как их тексты, но и туманное бу-бу-бу времен «Murmur», и житейская мудрость образца «Automatic for the People», и либеральные агитки последних лет — то, к чему всегда (и по делу) хотелось прислушиваться. Некрологи, публикуемые в социальных сетях, в этом смысле особенно показательны: сколько постов, столько оригинальных (и вполне релевантных) ссылок на ютьюбовские видео. Индекс цитируемости у R.E.M. вполне сравним с показателями Дилана или БГ, как‑то сказавшего про Стайпа то, что не забывается: «певец мой любимейший». Немудрено, в общем, что и я, предоставляя финальное слово группе, не могу остановиться на одной ее песне. Так что пусть их будет две — самая любимая:

И самая, на мой вкус, подходящая случаю:

История «Losing My Religion»

Летом 1990 года гитарист группы R.E.M. Питер Бак сидел перед телевизором и одновременно пытался научиться играть на новом для себя инструменте — мандолине. Бак тщательно записывал свои упражнения, поэтому, когда посередине нелегкого занятия к нему в голову пришла мелодия, ему не пришлось ее потом вспоминать. Мелодия эта легла в основу песни «Losing My Religion», ставшей, пожалуй, главной для группы.

Вокалист R.E.M. Майкл Стайп через год скажет: «Однажды я описал нашу группу как пучок минорных аккордов, поверх которых бросили какую‑то ерунду. Это есть в «Losing My Religion». Благодаря этому тебе хочется подпевать и петь, когда песня закончится». Сложно поверить, но эта «ерунда» действительно работает: из всех хитовых песен эта — самая странная. Построенная только на минорных аккордах, песня, в которой звучат струнные и мандолина, в которой нет привычного многим припева, оправдывает свое меткое звание «случайный хит» (опять же данное Стайпом) на все сто. Как именно группе удалось отстоять свое право на ее выпуск в качестве первого сингла, не ясно, но решение это возникло в результате ожесточенных споров с лейблом.

Политика R.E.M. тогда была под стать экспериментальности выходившего альбома «Out of Time» — они решили не ехать в тур, но с радостью соглашались на любые интервью. В итоге Warner и R.E.M. пошли на компромисс: сначала «Losing My Religion» ротировалась только на колледжских и рок-станциях. И только после того, как там хорошо приняли новую песню, лейбл решился отдать ее на крупные радиостанции — и там ее ждал еще больший успех. Отвечавшие за программную сетку жаловались лишь на то, что не знали, как ловко вставить песню в эфир — она слишком не похожа на все остальные, — но отмечали ее большой потенциал. Тем не менее такого успеха не мог предсказать никто.

Живое исполнение в 2004 году

Два «Грэмми», шесть премий MTV VMA, второе место в категориях «Сингл» и «Видео» авторитетного списка музыкальных критиков Pazz & Jop (на первом — «Smells Like Teen Spirit») — безусловно, не последнюю роль в этом сыграл запоминающийся клип, снятый тогда еще мало кому известным визионером Тарсемом Сингхом — автором «Клетки» и «Запределья». Режиссер решил опираться на самую популярную трактовку песни — как размышление о религии — и создал историю об упавшем с небес старом ангеле. Попутно рабочие строили железные крылья по чертежам да Винчи, а сами R.E.M. были заперты в комнате, за окном которой постоянно шел дождь. Дождь и падший ангел — это Габриэль Гарсиа Маркес, чей рассказ «Очень старый человек с огромными крыльями» послужил основной для клипа. В визуальном плане Сингх вдохновлялся работами Пьера и Жиля, взяв от них не китчевость, а работу с цветом, и Караваджо — все посвященные религиозным мотивам и сюжетам.

На визуальную составляющую повлиял и Тарковский с его «Жертвоприношением» — оценили ли в 1991 году это зрители MTV, сказать сложно.

И Стайп, и Сингх видели клип по-разному, и ни одна из этих версий не стала главной — солист хотел очень простое видео наподобие «Nothing Compares 2 U» Шинейд О’Коннор, но в то же время не желал сниматься в одиночку; должна была присутствовать вся группа. Режиссер же изначально хотел сделать клип в духе индийских фильмов, мелодраматичный и сказочный. Волей случая в итоге получилась даже не смесь этих вариантов, а нечто большее — но в этой истории вообще много случайностей: танец Майкла Стайпа было решено включить в видео просто после того, как все увидели, что он пританцовывал под какую‑то песню.

Как это часто бывает, одними из немногих людей, веривших от начала до конца в «Losing My Religion», были сами R.E.M. — и верили настолько, что Стайп даже согласился открывать рот под фонограмму, от чего долгое время отказывался при съемке клипов. Впрочем, популярность принесла группе и некоторые проблемы — некоторые восприняли песню как антирелигиозную: одни приняли ее на вооружение, другие решили против нее протестовать. Впрочем, протесты эти быстро сошли на нет: Стайп охотно рассказывал в интервью, что название песни — не более чем распространенное на его родном Юге выражение, значащее, что человек уже не верит в свой успех в каком‑то деле или перепробовал все, чтобы чего‑то добиться, но так и не смог приблизиться к решению проблемы.

В то время как часть фанатов группы считает, что песня посвящена смерти Джона Леннона или СПИДу, все гораздо проще — это песня о любви. R.E.M. нечасто обращались к чувствам при написании песен, но «Losing My Religion» — это песня о страсти, неразделенной влюбленности, о том, как ты не можешь подобрать нужные слова: ты и так уже сказал слишком много, но этого недостаточно. Стайп сравнивал свою песню с «Every Breath You Take» The Police и называл ее классической поп-песней о страсти, благодаря которой каждый сможет сказать: «Это про меня». Тем не менее он подчеркивал, что если когда и напишет песню автобиографическую, об этом поймут абсолютно все — то есть она про всех, но не про него самого.

В «Losing My Religion» действительно есть что‑то, что кажется знакомым каждому, если не на уровне текста, то в самой мелодии песни: ты будто бы слышал ее много раз, и она сразу же кажется тебе давно знакомой. Примечательно, что в Израиле, где песня также стала хитом, ее переименовали в «O Life» — по строчке из начала. Песня еще и об этом: жизнь идет, и она больше каждого из нас. Влюбленность наступает и проходит, а все остальное практически не меняется. О жизнь.

10 хороших песен R.E.M, которые вы могли не слышать

«Wolves, Lower»

с EP «Chronic Town», 1982

Первый трек дебютной EP, и R.E.M. уже здесь именно такие, какими мы их знаем. Изучая принципы работы в студии, свое звучание молодая группа нашла сразу: неотразимо-невнятное бормотание Майкла Стайпа, бодрые гитарные арпеджио Питера Бака, заливистый бэк-вокал басиста Майка Миллса и подгоняющие их всех барабаны Билла Берри. Да и репутация R.E.M. как группы-энигмы (странные обложки, неразборчивые тексты, игра слов в названиях треков) пошла именно отсюда, с просьбы фирмы грамзаписи непременно включить в EP песню «Wolves», сделав ее slower — медленнее.

«1,000,000»

с EP «Chronic Town», 1982

Замедлить «1,000,000» R.E.M. никто не предлагал, и слава богу: несмотря на характерный для «Chronic Town» кладбищенский мотив, эта фонтанирующая энергией песня — практически панк-рок (или, цитируя журнал Uncut, «южное буги, обернувшееся южной готикой»). Строго говоря, «Chronic Town» сюда можно смело включать целиком, поэтому ссылка будет не на студийную, а на раннюю концертную версию «1,000,000» — благо R.E.M. с рождения оказались не только великой группой, но и сногсшибательным концертным составом.

«Theme from Two Steps Onward»

со сборника «And I Feel Fine… The Best of the I.R.S. Years 1982–1987», 2006

«Theme from Two Steps Onward» (или просто «Two Steps Onward») фигурировала в числе демотреков, записанных R.E.M. в родных Афинах, штат Джорджия, в начале работы над их четвертым альбомом «Lifes Rich Pageant», но была забракована и нигде не всплывала до середины нулевых. Возможно, потому, что откровенно промахнулась альбомом: ведомая мощной и зловещей басовой партией Миллса, «Two Step Onward» была бы к месту на «Reckoning» или «Fables of the Reconstruction», но никак не на просветленном «Lifes Rich Pageant».

«Fretless»

c сингла «Losing My Religion», 1991

Своего сочинительского (и, как следствие, коммерческого) пика R.E.M. достигли в начале 1990-х, выпустив подряд два безупречных от первой до последней ноты альбома, свои главные бестселлеры — «Out of Time» и «Automatic for the People». Красивая и печальная баллада «Fretless» предназначалась для первого, но в итоге ограничилась статусом би-сайда — и местом на саундтреке к провалившемуся в прокате и разгромленному прессой сайфаю Вима Вендерса «Когда наступит конец света»

«Mandolin Strum»

с сингла «Everybody Hurts», 1993

На счету R.E.M. десятки инструментальных треков (включая вполне себе классические вроде «New Orleans Instrumental No. 1») и целый саундтрек к формановскому «Человеку на луне», но мало что запоминается так, как «Mandolin Strum» — песня с самым прямолинейным в истории группы названием. Впрочем, без обманного маневра не обошлось и здесь: трек, рожденный, чтобы составить идеальную пару «Losing My Religion», оказался два года спустя би-сайдом второго из известнейших синглов R.E.M.

«All the Right Friends»

с переиздания сборника «Dead Letter Ofice», 1993

К «All the Right Friends» у поклонников R.E.M. много вопросов: поочередно оставшись за бортом сначала «Murmur», затем «Reckoning» и, наконец, «Lifes Rich Pageant», песня тем не менее вошла в сборник их лучших песен, причем эры Warner, стадионов и суперхитов. Все потому, что в 2001 году Камерон Кроу обратился к группе с просьбой отдать ему рок-н-ролльную песню для саундтрека к «Ванильному небу», а поскольку R.E.M. тогда работали над наименее рок-н-ролльным из своих альбомов, «Reveal», то их выбор пал именно на «All the Right Friends» — по словам Бака, перезаписанную в стилистике EP «Chronic Town».

«Sponge»

со сборника «Sweet Relief II: Gravity of the Situation», 1996

Со своим земляком Виком Чеснаттом, талантливым певцом и песнописцем, с 18 лет прикованным к инвалидной коляске в результате автокатастрофы (а в 2009 году умершим от передозировки миорелаксантами), R.E.M. сотрудничали не раз: Майкл Стайп продюсировал две из его многочисленных пластинок, а чего‑то отдаленно напоминавшего славу Чеснатт дождался после выхода сборника «Sweet Relief II», где его песни перепели несколько популярных тогда рок-групп во главе с R.E.M. «Sponge» — мутный, душный номер в стилистике их вышедшего немногим ранее альбома «Monster».

«Animal»

со сборника «In Time: The Best of R.E.M. 1988–2003», 2003

Немного горячечный и неожиданно остроумный «Animal» — один из двух синглов в поддержку первого официального сборника главных хитов группы — обошелся без паблисити, доставшегося соседнему «Bad Day», но проверку временем выдержал на порядок лучше. Как и «Bad Day», «Animal» страшно напоминает один из альбомных треков R.E.M., но поскольку «I Don’t Sleep, I Dream» (на который похож «Animal») не может похвастаться лаврами «It's the End of the World as We Know It (And I Feel Fine)» (на который похож «Bad Day»), это самоцитирование мало кто заметил.

«Indian Summer»

с сингла «Hollow Man», 2008

Песни под названием «Indian Summer» в разные годы украшали репертуар The Doors, Manic Street Preachers и Тори Эймос, но один из гимнов тви-попа авторства американской группы Beat Happening не теряется даже на этом фоне. Выпущенная в 1988 году 24-минутная пластинка «Jamboree», где эта песня была издана впервые, известна как одна из любимых записей Курта Кобейна, и его друга Майкла Стайпа любовь к Beat Happening тоже, похоже, не миновала. В процессе работы над альбомом «Accelerate» R.E.M. записали кавер-версии сразу двух их песен, «Red Head Walking» и этой, голосу Стайпа подошедшей превосходно.

«A Month of Saturdays»

со сборника «Part Lies, Part Heart, Part Truth, Part Garbage 1982–2011», 2011

Выпущенная по горячим следам распада R.E.M. двухдисковая компиляция ее лучших и не очень песен — пожалуй, самый бессмысленный пункт в дискографии группы (даром что трек-листом в кои-то веки занимались сами музыканты), но кое‑что бесценное оказалось и на ней. И хотя здравый смысл требует выбрать подобающе озаглавленный лирический постскриптум «We All Go Back to Where We Belong», сердце голосует за «A Months of Saturdays» — заразительную 100-секундную оду выходным.

Что «Афиша» писала об альбомах R.E.M.
«Reveal», 2001

«Безоговорочно — очень хорошая пластинка. Одно поражает: как им удалось вывернуть свою музыку этаким вот образом, если после предыдущего, по большому счету провального, альбома «Up» они уже вроде бы окончательно разошлись, если за 15 лет непрерывной совместной игры по-любому должны были до смерти друг другу надоесть? Тайна сия велика. И не она одна: вот, к примеру, как Копперфильд летает? Нет, все понятно, невидимые тросы, магниты, техника на грани фантастики. Но почему никому больше не удается, а он — летает?» (Юрий Сапрыкин)

«Accelerate», 2008

Во всех предыдущих — даже неудачных — записях R.E.M. наблюдалась определенная логика, прослеживалось некоторое развитие, чувствовалась кое-какая сила ума, если позволите, — тут же слышно главным образом жужжание гитар, грохот барабанов и звон яиц. Одна незадача: сомневаться в способности ветеранов играть резко, играть резво и надрать задницу кому угодно и до «Accelerate» не приходилось. Грубо говоря, пес о трех лапах наконец залаял — вот только не очень ясно, на кого. И зачем. (Сергей Степанов)

«Collapse into Now», 2011

Пока у R.E.M. пишутся такие песни, как «Überlin» и «Every Day Is Yours to Win», а поет их Стайп — певец с неисчерпаемым кредитом доверия, вежливо подвывать которому считают за честь Эдди Веддер и Пичиз, — самой убедительной жалобой на «Collapse into Now» останется та, что высказали в одном из американских журналов: «Я устал от неплохих альбомов R.E.M.». А я — нет.