Нойз-панк (или, по определению вокалистки Лены Кузнецовой, фем-хардкор) группа «Позоры» собралась в Томске в 2018 году. Собралась, чтобы раздражать и наказывать: за лето и осень 2018-го ядовитые хлесткие песни «Толпа ****** [хреновых] мужиков», «Фешн-холокост», «Кухонный боксер» и «Мiнт» с первого мини-альбома «Позоров» «Девичье горе» облетели многочисленные паблики во «Вконтакте» и разошлись на цитаты, а к самой Кузнецовой прилип образ оторвы, что не лезет за словом в карман.
Своей яростью и бескомпромиссностью «Позоры» подняли очередную волну фем-панка в стране: в последовавшие месяцы на сцене появились такие команды, как «Зачарованные» (Томск), «Лоно» (Санкт-Петербург), Fizzраствор (Москва) и другие. Справедливо говорить и о том, что при активном участии «Позоров» сформировалась новая сибирская панк-/DIY-сцена. На минувшем шоукейс-фестивале Moscow Music Week 2019 коммьюнити заявило о себе как о «Новом сибирском порядке» (New Siberian Order). К сцене можно отнести группы «Шумные и угрожающие выходки», «Корабельные сосны», «Сукин сын», «Сверхнож», «Голова отца», «Уберлицо».
Вызывающую дискомфорт, вопящую, с вертушки прописывающую в лицо слушателю музыку «Позоров», музыку, «чтобы драться в подворотне или врубать в бане, или учить попугая матерным словам», назвали феноменом и прорывом крупнейшие российские издания — от «Медузы» до «Кольты». Зимой того же года «Позоры» устроили первую вылазку с концертами на европейскую территорию страны. Всего таких вылазок было три, а весной 2019-го все участники коллектива окончательно перебрались в Москву. Прошлое лето стало для «Позоров» лютым испытанием, и осенью Кузнецова объявила о роспуске группы. Впрочем, позднее она заявила о возвращении «Позоров» на сцену в новом составе и звучании.
Реформированные «Позоры» представляют сразу две новых песни — «Женщина» и «Иди ко мне». Треки отражают не только произошедшие с группой метаморфозы, но и тревожность и неуютность происходящего вокруг. «Афиша Daily» поговорила с «Позорами» о переменах, психотерапии как рабочем инструменте для музыканта и новых песнях.
— Лена, чтобы сразу покончить с любыми инсинуациями, расскажи, что произошло с «Позорами» в прошлом году? Группа распалась? Если так, то почему вы собрались снова?
Лена Кузнецова: Прошлым летом каждый раз, когда я писала в паблике, что ближайший концерт будет последним, это действительно было так. Настроение в группе было примерно таким: «Наигрались, было весело, всем спасибо, пожмем друг другу руки, последний разок сыграем и расходимся». Но каждый раз происходило что‑то, из‑за чего мы меняли решение: «*** [Черт], да нормально же сыграли! Почему не продолжить? Тем более нас позвали туда‑то и туда. Вот бабки платят, давайте сыграем… А, может, еще вот сюда съездим? Смотрите, зовут. Да чего, нам не в падлу… А давайте еще песню запишем…»
В общем, все проходило в таком вялотекущем формате, и копились внутренние претензии. Не было какой‑то одной причины конфликта. По факту группа «Позоры» закончилась, потому что должна была закончиться. Мы с Серегой (Рохманюком aka Rhokhokho, автором музыки и барабанщиком «Позоров» в 2018–2019-м. — Прим. автора) просто выжрали друг друга и решили наконец закончить все и расстаться.
Подчеркну, что те пацаны, которые здесь сидят, не взялись из ниоткуда. Антон (Образина, фронтмен Jars. — Прим. автора) играл с нами еще в декабре 2018 года, а Игорь (Вайман, автор проекта «Корабельные сосны». — Прим. автора) играл на басу в московском составе. Поэтому не было так, будто группа развалилась, а потом я взяла людей со стороны и начала заново. В моей картине мира это реформирование, люди заняли свои места.
При этом к осени у меня в голове сложился какой‑то план, как я буду действовать дальше самостоятельно, как поработаю с разными людьми, поучусь чему-то, потому что до этого у меня, по сути, не было вокального опыта и мне хотелось попробовать себя в разных вещах. Но одним прекрасным утром я проснулась и подумала: «***** [Черт побери], я столько сил вгрохала в это, совершила такое усилие, чтобы сделать клевую штуку, это реально мое детище. И я смотрю на него со стороны и понимаю, что ***** [ничего] себе группа-то получилась! Пусть мы с Серегой больше не можем играть вместе, но, может, я смогу с ним договориться…» Мы поговорили; Серега заявил, что музыка, все минуса — его, он их не отдаст. Но он не против того, чтобы мы играли эти песни и продолжали что‑то делать как группа. Поэтому записей у нас нет, сейчас нам нужно их восстановить, перезаписать, чем мы и занимаемся. Вова Седых взял на себя эту тяжелую ношу.
— В принципе, ты уже это проговорила и всех так или иначе назвала, но все равно представь команду: сейчас «Позоры» — это…
Л.: Это Вова Седых (также участник групп «Он Юн», «Сестры» и «Горечь». — Прим. автора), который занимается по большей части электроникой. Это Игорь Вайман, который также занимается электроникой и играет на барабанах. Это Антон Образина, который играет на басу и пишет музыку…
Антон Образина: Нет! Тоже занимается электроникой. Точнее, пытается остановить остальных…
Л.: Да, пытается отговорить остальных от того, чтобы заниматься электроникой. И это Лена Кузнецова, которая букирует концерты, дает интервью и заказывает колготки с AliExpress.
— Как вы, парни, приняли предложение Лены играть в «Позорах» не время от времени на конкретных концертах, так скажем, сессионщиками, а на постоянке?
Игорь Вайман: Я, в принципе, всегда был где‑то неподалеку, наблюдал за происходящим с группой, иногда вмешивался в срачи. По сути, я ведь был внутри, и в том числе поэтому нельзя сказать, что группа распалась, потом собралась заново. Я играл на концерте в Питере в марте 2019-го, когда Егор (томский басист «Позоров». — Прим. автора) не смог приехать из Томска в Москву, поэтому, когда Ленка переехала и встал вопрос о том, что нужный постоянный басист тут, моя кандидатура сразу возникла: песни я знал и стал концертным басистом группы. В общем, все довольно естественно произошло.
Был такой продолжительный, перетекающий процесс реформации, когда перераспределялись роли, зоны ответственности. Мы с Леной долго планировали, как поговорить с Сергеем, что делать, если он откажет, а что, если согласится, и так далее. На самом деле все утрясается до сих пор, многие вещи не обозначены и мы осознаем их в процессе. Нет четко определенных ролей, прописанных где‑то обязанностей.
А.: У меня было что‑то примерно такое же, ведь я выступал с «Позорами». Но мы с Леной договорились на берегу, что, конечно, Jars остаются главным для меня проектом, приоритетом.
Л.: Мы вообще в этой новой итерации многое проговорили заранее: кто на что согласен и не согласен, кому как комфортно или нет, весело или нет и так далее. Понятно, что пока Jars посильнее и крупнее нас просто хотя бы потому, что существуют они дольше и багаж у них посерьезнее.
А.: А мне кажется, что в плане медийности и влияния внутри российской сцены «Позоры» уже посерьезнее Jars.
— Лена, оставался ли у тебя какой материал на момент «роспуска» группы, который не был превращен в песни? И, соответственно, думала ли ты, как и куда его пристраивать или не пристраивать?
Л.: В тот момент я думала только о том, что, ***** [елки-палки], наконец-то не надо писать вообще! Потому что с текстами песен как — ты не знаешь толком ни как их писать, ни о чем они получатся в итоге.
Я каждый раз на него смотрю и понимаю, что он, ***** [черт побери], идеальный, ни одной буковки не хочу менять. Вот его мне было жалко. Но параллельно с «Позорами» была идея сольного альбома с разными музыкантами, и я знала, что я его пристрою. Дала даже кое-кому попробовать написать музыку к нему, но ничего не получилось. В итоге мы сделали эту песню сейчас.
Все остальное было в виде осколков: какие‑то фразы… Да просто ***** [чушь]. Процесс творчества у меня ступорнулся с переездом в Москву. То, что я теперь накидываю, не вызывает у меня такого чувства, восторга. Но надо сказать, что и те тексты, которые выстрелили, тоже у меня ничего подобного не вызывали до того, как они стали песнями. То есть я не написала ничего кайфового, что мне бы прямо нравилось, с прошлого мая. Считай, почти год. Сейчас что‑то из этого растянувшегося на год потихоньку докапывает, выходит, но думаю, что скоро закончится, а с ним завершится и этот беспокойный период. Начнется нечто новое.
— Лена, а что случилось с твоим сольным проектом?
Л.: Ну я думала, что сольный альбом даст мне некий толчок. Что разные люди, музыканты будут меня вдохновлять, и я буду писать разные вещи. Мы с Вовой Седых сделали тогда песню про собак, например. Я написала текст за один вечер, пока шла домой бухая из бара. Показала Вове, ему понравилось, и мы быстро записались.
— Что для тебя, Лена, стало самым серьезным испытанием с переездом в Москву?
Л.: Я стала очень много на себя брать. Взяла миллиард проектов: «Не виновата», Sadwave Fest, рок-кемп для девушек Femland и так далее. И «Позоры» сверху. Прошлое лето было полным ******** [ужасом], в одной Москве мы дали сколько, двадцать пять концертов? Каждую неделю играли. ***** [Е-мое], это тяжко чисто на физическом уровне.
Я пошла на психотерапию, сейчас работаю над собой и понимаю, что мне не нравится трудоголизм, это игнорирование внутренних ресурсов. Надо уметь отдыхать.
— Ты стала ходить на терапию только в Москве?
Л.: Да, кстати, в основном пошла из‑за ситуации с «Позорами». С середины августа я начала загоняться по полной: что делать, как сохранить группу, разрешить конфликт, наладить с Серегой контакт, забирать группу себе не по панку… Я постоянно прокручивала это в голове. В общем, я ********** [устала] и ******* [утомила] всех вокруг этим так, что одна подруга дала мне контакт психотерапевтки и настоятельно посоветовала записаться.
Я записалась, и, что самое смешное, первый сеанс у меня случился ровно после разговора с Серегой, когда мы все выяснили и решили. В моей голове прямо язва лопнула, я пришла на сеанс буквально со словами, что записалась из‑за такой‑то ситуации, но она разрешилась полчаса назад, и все. Она мне: «Чего пришла тогда?» Я: «*** [Черт] знает, давайте про что‑нибудь еще поговорим…» Вот хожу.
Возвращаясь к вопросу о трудностях переезда, — ***** [ешкин кот], опять какое‑то личное интервью Лены Кузнецовой получается, простите, пацаны, — в Москве мне оказалось очень сложно отказываться. В Томске ты вписываешься буквально в любую ***** [ерундень], которая до тебя доходит: в каждый гиг, каждую тусовку, потому что происходит относительно мало всего и заниматься всем, и еще и жить, вообще изи. Плюс перерывы происходят. В Москве перерывов нет.
В декабре я в какой‑то момент взглянула на календарь и поняла, что у меня на носу Femland и второй Sadwave Fest, а в марте «Не виновата», и где‑то между ними надо найти время для релиза с «Позорами». То есть я приходила с работы, а меня ждало еще четыре полноценных работы. Уже не говорю про «где будешь встречать Новый год?» и прочую ***** [чертовщину]. В Новый год я тупо лежала пластом.
— Как в реформированных «Позорах» организован процесс написания и записи материала?
И.: После того, как Серега ушел, исчез этот музыкальный движок, нам с Антоном и Вовой пришлось брать на себя сонграйтерскую функцию. Для меня лично это сложный процесс: не все дается сразу, перелезть на сочинительскую кобылу оказалось нелегко. Мы с Антоном работали сейчас очень плотно, с Вовой пока так не удалось, но многому все равно учишься в процессе. В этом смысле группа продолжает реформироваться, преобразование не завершено.
Л.: Игра в группе — это всегда про тонкое взаимодействие. Для меня было важно понять, как оптимизировать все процессы, условно сделать идеальную группу, минимизировать конфликты…
А.: Отправить всех к психотерапевту!
Л.: Этот отличный пойнт, но тут я ничего не делала, они через три месяца сами пошли, каждый по своей причине. В группе слишком много плоскостей: личные отношения, деловые, творческие, бытовые и так далее, проблемы в которых накапливаются, и в какой‑то момент все рвется.
Все, что может пойти не так, пойдет не так. Не одна группа заканчивалась потому, что кто‑то в один прекрасный день взрывается: «Уроды, ***** [черт], как вы меня все ******* [утомили]! Пошли ************ [к черту, блин]!»
Короче, на Femland была штатная психологиня, и она проводила так называемые установочные сессии. И я подумала: «Господи, это же гениально, все должны так работать: на берегу договориться о правилах коммуникации, о том, что для кого будет больным местом, как кому комфортно работать, любой момент негатива нужно проговаривать и так далее». Мы для себя все это сформулировали, приняли и стараемся следовать. В итоге минимум раздражения, никаких затаенных обид, токсичности. Пока вроде все получается, а любое напряжение быстро сбрасывается.
И.: С одной стороны, это очевидно и разумно, но с другой — мало кто так делает в реальной жизни. Я себя, например, ощущаю в новой ситуации, и для меня это сильно облегчает процесс. Поддержание мира, сбалансирование усилий помогает концентрироваться над, собственно, песнями.
Л.: Я тоже. И в женских!
А.: В общем, пока приходится приспосабливаться к тому, чтобы решать проблемы по мере их возникновения. Но это прикольно! Посмотрим, к чему приведет. В старых «Позорах», особенно под конец, Серега просто приносил готовую музыку. Сейчас мы пытаемся все вместе делать: я приношу какие‑то риффы, заготовки на репетиции.
Л: Я расскажу, как это происходит: мы репаем, репаем, репаем, вдруг Антон начинает фигачить. Опять репаем, репаем, репаем, Антон начинает фигачить. Репаем, репаем, репаем, Антон такой: «Эй, я вам тут клевый рифф вообще-то показываю!»
И.: Если для Антона это все естественно и в каком‑то смысле легко, то для меня очень сложно. Я только начинаю нащупывать колею сонграйтерскую, думаю, что только в процессе написания альбома пойму свою роль и определю место в процессе. Сейчас все слишком турбулентно.
А.: А мне кажется, что там, где я пытаюсь упростить, Игорь старается, наоборот, усложнить, поэтому получается пока такое состояние и такая музыка.
— То есть турбулентность в какой‑то момент закончится?
Л.: Надеюсь, что она не закончится никогда.
А.: На самом деле конфликт — хороший двигатель для группы.
— Любой?
И.: Нет, не любой, во всяком случае, не личностный. А рабочий конфликт — это как раз нормально. Он никого из нас не разрушает, не влияет на группу, не угрожает ей в целом. Его можно использовать здоровым образом.
Л.: Ребята говорят вот о своем конфликте, а еще есть третья сторона — Вова. Он такой чувак, что от него совсем не ждешь подвоха, а потом он скидывает тебе что‑то, что сделал, и ты ********* [удивляешься]: «Что тут вообще происходит?» Очень жестко. Например, «Иди ко мне» мы долго репали в гитарно-барабанном формате с минимумом синтов, а потом Вова присылает свою демку… У меня просто глаза вытекают, настолько там все сумасшедше-******** [долбанутое]. Ты это слушаешь, и тебя сносит лавиной непонятной ***** [фигни]. В общем, Вова играет роль такого трикстера в этом процессе. И мне кажется, что баланс в итоге будет найден и он будет интересным.
— Есть вещи, в которых ты, Лена, жестко проявляешь свою позицию как фронтвумен?
Л.: Не, я вообще никого не напрягаю. Хотя тексты, тексты — это только мое. Мы это тоже сразу определили на берегу. Тексты никто не вправе править или указывать мне, как и что с ними делать. Если только я сама не прошу совета, когда чувствую себя неуверенно и не знаю, как поступить. Но такое случается редко.
Кстати, в «Женщине» в итоге обнаружился жесткий косяк по вокалу. Это тот самый мой идеальный текст. Когда я этот косяк обнаружила, у меня будто ребенок начал рассыпаться на руках. Там такой припев: «Когда ты приходишь домой,/Я прячу ножи себе в бочину». Когда я это пою, звучит как «тебе в бочину», и это никак нельзя поменять, невозможно спеть иначе, все слышат «тебе». А это меняет весь смысл, всю песню вообще. ***** [Черт], называется сама себе свинью подложила… Антон предложил переписать, перефразировать, но я уперлась.
А.: Наверняка найдутся люди, которые услышат правильно, как надо. Оставим так.
«Позоры» выступят 9 марта в московском баре Punk Fiction в рамках фестиваля «Не виновата — 2020», а также 25 апреля на совместном концерте с группой «Сестры» (место проведения концерта будет объявлено позднее в паблике «Позоров»).
